Воин Бездны - Алексей Головлев

– Вот вам и ответ, боцман, – произнёс капитан и, прикрыв глаза, продекламировал: «…Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою».

Волна докатилась до «Горностая», мягко приподняла судно.

– Не повезло, – сказал капитан и мягко улыбнулся. – Ладно, сделаю, что смогу. Румпель влево!

Следующие несколько минут Эрван запомнил смутно: так, обрывки какие-то…

– Вправо, шесть румбов! Навались, навались! Навались!!!

Твёрдое дерево врезается под ребра… Ноги скользят по мокрой палубе…

– Держи-держи! – Канатная петля захлёстывает румпель, затягивается – совсем рядом с руками…

– Терпи, парень, не отпускай! Есть!!!

Судно кренится на борт. Сильнее, сильнее… Кажется, ещё немного – и концы реев окунутся в воду. Линия горизонта исчезает, перед глазами только зелёная прозрачная масса, стеной нависающая над палубой…

– Стравливай, стравливай! Глухой? Живей!!!

Румпель, словно живой, толкает в грудь. Удержать… не дать опрокинуть…

Есть! Усилие на руле уменьшается, судно выравнивается… Можно вздохнуть… Только больно очень… Синяки?

– Влево, девять! Навались, навались! Навались!!!

Крен в другую сторону. Уцепиться в румпель, удержаться, не сорваться в алчную бездну внизу…

Странная картинка над головой: чёрная линия фальшборта – и светло-серое небо. Воды будто нет на свете.

«Будто не плывём, а летим… Красиво!»

– Навались! Навались! Навались!!!

Оглушительный треск прямо над ухом. Куски дерева и щепки на палубе. Тонкий, высокий звук лопнувшей пеньки. Чей-то крик, проклятия…

Бесформенный комок парусины, уносящийся в океан…

И снова громовой гул и плеск. Близко, совсем близко…

– Гик вдребезги, бизань сорвало, в трюме течь – обшивка не выдержала. А в целом – бывает и хуже. Какие будут приказания? – Бастиан посмотрел на капитана. Тот безразлично пожал плечами.

– Закрепите румпель и поднимайтесь на мостик. Это всё.

– Как это? А команде что делать? – Бастиан, похоже, ушам своим не верил.

Жорд, копошившийся возле своей ненаглядной катапульты, услышал слова капитана. Замер на миг, поднял голову. Спросил недоверчиво:

– А? А гарпунный лук зачем готовили? Стрелять что – не будем?

Капитан улыбнулся – грустно и устало.

– Хотите, стреляйте. На ваше усмотрение. А что до команды… Пусть занимают места получше – им будет на что посмотреть.

Он внимательно оглядел притихших курсантов, недовольного Жорда, недоумевающего Бастиана. Вздохнул и тихо пояснил:

– Он близко. И он уже выбрал. Больше мы ничего не можем сделать. Ни-че-го.

«Горностай» медленно полз левым галсом: без гика, с повреждённым такелажем, он не мог развить приличную скорость, но капитана это, похоже, больше не беспокоило. Облокотившись о планшир, он задумчиво смотрел на пологие волны. Чуть поодаль стоял Бастиан.

Эрван тихо подошёл к нему, потянул за рукав. Спросил шёпотом:

– А Лоэ где?

– В трюме, – хмуро отозвался Бастиан. – Двоих ребят зацепило, так он их штопает.

– А на мостик его звал?

– Конечно, отправил Яника – все честь по чести. Да только доктор отказался: мол, занят и ему не до суеверий.

Бастиан замолчал на несколько секунд, затем зло добавил:

– И знаешь что? Я ему завидую: он один занят делом. И ещё… Знаешь, что самое поганое? Уверен – прав Салаун, а не Лоэ. Глянь, море успокоилось, ветер почти стих: впереди у нас большие неприятности.

Над океаном повисла давящая тишина. Эрван с тревогой огляделся: вроде ничего страшного: серые низкие тучи над головой да зелёные складки волн по сторонам. Только вот…

«Птиц нет… – с тревогой подумал Эрван. – Куда они делись? Небо как мёртвое».

Напряжение нарастало – казалось, сам воздух начал тихо звенеть. Матросы у бортов молчали, со страхом вглядываясь в океан. Никто не двигался: один Жорд, не обращая ни на что внимания, пристраивал гарпун на ложе баллисты.

На него цыкнули: каждый звук в эти минуты казался неуместным.

«Дракон» по прежнему держался неподалёку: Эрвану даже удалось расслышать обрывки команд с мостика и звуки перебранки на палубе. Прищурясь, он различил тёмные кружки голов над фальшбортом, заряженные и нацеленные в море гарпунные луки – там готовились отразить угрозу.

– Поднимается, – ровным голосом сообщил капитан. – Молитесь, пока есть время.

Воздух словно загустел: Эрвану приходилось делать усилие, чтобы загнать его в непослушные лёгкие. Сердце бешено колотилось, ещё чуть-чуть – и проломит ребра.

«Скорей бы уж… Что угодно – лишь бы скорее…»

– Он атакует.

Эрван посмотрел на капитана: лицо того оставалось бесстрастным, только белая, как пена, кожа и посеревшие губы выдавали крайнюю степень волнения.

– Никто из живущих не видел этого. А мы… Смотрите!

Вода между кораблями забурлила, словно кипяток.

Из глубины показалась гигантская голова с выпученными глазами, могучий спинной плавник размером с парус, могучая спина, покрытая серебряной бронёй…

«Дракон» разрядил все луки разом: звуки от трёх попаданий слились в один громкий хруст. Монстр с удивительным для таких размеров проворством ушёл под воду.

– Есть! – заорал Бастиан.

Его поддержал восторженный рёв с обоих судов. Эрван орал вместе со всеми, хлопал руками, жестикулировал, пытаясь сбросить невыносимое напряжение.

Резкий толчок под ребра. Эрван осекся, недоуменно повернулся к Бастиану. Поразился мрачному виду боцмана.

– Что такое? Ведь он… Ушёл?

– Вряд ли. Присмотрись – крови-то нет! И на капитана глянь…

Салаун стоял с закрытыми глазами, неподвижный, как изваяние, – только губы шевелились. Эрван сумел разобрать несколько слов:

«…свисту дротика он смеётся…»

Монстр напал внезапно. Миг – и уродливая голова размером с дом вспорола воду возле «Дракона». Ещё миг – и колоссальные челюсти сомкнулись вокруг носовой надстройки: резная фигура исчезла в пасти морского чудовища. До «Горностая» докатился хруст отрываемых крыльев… Затем огромная туша наполовину выпрыгнула из воды и всем весом обрушилась на палубу.

«…на шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас…»

Эрван видел, как от удара посыпались в воду люди… Много. Несколько десятков… Видел белесые плавники акул, вернувшихся из бездны…

Он зажмурился: «Нет, нет, нет… Так не бывает, этого просто не может быть! Я сейчас очнусь, и все будет как раньше…»

Но предательский слух доносил до него треск ломающихся шпангоутов, клокотание рвущейся в пробоины воды, истошные вопли людей, поедаемых заживо…

Эрван понял – так ещё страшней.

Отчаянно замотал головой, собрался с духом. Открыл глаза.

«Дракон» уходил под воду, нелепо задрав корму, – за считаные секунды бак погрузился целиком. Тварь месила воду хвостом, пытаясь забраться на остатки судна, – Эрван увидел, как из воды показался мясистый брюшной плавник, упёрся в доски – и монстр неуклюже, как на костылях, преодолел несколько футов, разинув огромную пасть.

Остатки экипажа пытались организовать сопротивление – по наклонившейся палубе метались крохотные фигурки с оружием в руках – Эрван уловил блеск стали.

«…когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы…»

Удар закованной в костяную броню головы – и корпус «Дракона» лопнул, как орех. Обломки дождём посыпались в море. Чудовище бешено завертелось, защёлкало пастью, норовя ухватить людей, уцепившихся за останки судна.

«…Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жёрнов…»

Вскоре все было кончено. Чудовище, успокоившись, словно по волшебству, неспешно погрузилось в океан. За ним последовали акулы.

Через несколько минут ничто не напоминало о трагедии: куда ни кинь взгляд – лишь водная гладь да серое небо. Даже обломков не осталось.

В мёртвой тиши голос капитана прозвучал похоронным колоколом:

«Нет на земле подобного ему… Он сотворён бесстрашным».

Эрван Гвент. Дневник.

…худший день в жизни. Может, зря пишу сейчас, пока все не улеглось… Но если не выплеснуть ЭТО на бумагу – заскулю, забьюсь в крике… Может, сойду с ума.

Никогда, никогда не было со мной так: приближается опасность, смертельная, неумолимая, – а сделать ничего нельзя. Там, на заставе, когда фоморы прорвали оборону, было похоже: но там можно было драться, убивать… Бежать, в конце концов!

А здесь… Стой и жди. Жди, пока тебя не найдёт гибель неизвестно от кого! Вспоминаю капитана, бледного как смерть, с дрожащими губами. Когда он, не то в бреду, не то в полусне, декламировал страшные строки, я решил сдуру, что он не в себе… Теперь не думаю. Просто ему было хуже всех. В отличие от нас, он – ЗНАЛ.

Знал, что огромные челюсти могут сомкнуться на нашем корабле, что мы, а не они будем истошно вопить и барахтаться в воде – пока в плоть не вонзятся акульи зубы… И знал, что бессилен, абсолютно бессилен этому помешать.