Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

чтобы профессор Стит уехал. Отец поднял иссохшую руку и потер грудь, словно пытался облегчить застарелую боль. Его губы чуть дрогнули, приоткрывая стиснутые зубы, но он совладал с ними. Он сражался с магией так же, как прежде я сам. Я вдруг вспомнил день, когда нарисовал карту: с какой яростью я тогда отшвырнул в сторону нарочито небрежный набросок, только чтобы поскорее отделаться от этой просьбы. Тот Невар почти бессознательно сопротивлялся магии точно так же, как сейчас это делал отец. Он снова вздрогнул.

— Погоди! — выкрикнул я вслух своим далеким телом. — Оставь его. Оставь. Есть другой способ, лучший. Позволь мне направлять в этом магию, и, клянусь, все выйдет по-твоему. Только оставь старика в покое.

И я потянулся без рук, я вцепился без пальцев. Я выдернул магию из его тела, как тащил бы забравшуюся вглубь змею. Он вскрикнул и схватился за грудь. Я знал о причиненной ему боли и боялся, что его плоть не выдержит напряжения. Но здесь еще оставались сомнения, а я был твердо уверен: если я позволю магии владеть им, он либо подчинится ее воле, либо умрет. Я подозревал, что он предпочтет смерть.

Лицо отца побледнело, а губы побагровели, когда магия наконец оставила его. Он с криком скорчился, прижимая руки к груди. Ярил бросилась к нему.

— Нет! Нет, отец, не умирай, — умоляла она. — Дыши. Дыши, отец, дыши. — Она повернулась к Ститу и рявкнула: — Не стойте там! Позовите слуг, пошлите кого-нибудь за врачом в Приют.

Стит даже не пошевельнулся. Его глаза выражали холодный расчет.

— Пошлите за врачом! — закричала на него Ярил.

— Я сам съезжу, — раздался голос от двери.

На пороге стоял Колдер Стит. Выглядел он теперь, мягко выражаясь, книгочеем. Встреть я его на улице, вероятно, и не узнал бы. Его военная стрижка отросла, на нем были низкие туфли, серые брюки, белая рубашка и мягкий серый шейный платок. В руке он держал книгу, заложив страницу пальцем. Колдер совсем не походил на человека действия, а в глазах, устремленных на Ярил, читалась щенячья преданность.

— Да! Иди! — крикнула она.

И все же он вошел в комнату, положил книгу на стол и только после этого повернулся и поспешил прочь.

Я подумывал использовать Колдера. Но, увидев его, я отказался от этой мысли. Нет. Отец был прав. Ярил должна сделать то, что ему уже не по силам. Старик по-прежнему смотрел прямо на меня.

— Спасибо тебе, сын, — шевельнулись его губы. — Спасибо.

И его голова свесилась набок.

Магия билась и обвивалась вокруг моих призрачных кулаков, пытаясь вырваться. Я танцевал напряженнее, захваченный магией, но все же борющийся с ней. Мое сердце грохотало в груди, точно пустой фургон, упряжка которого понесла. Я сам был магией и сражался с ней, пытаясь подчинить ее и направить в русло, которое не уничтожит все семейство Бурвилей. Я крепко вцепился в нее, взглянул на свою беспомощную сестричку, опустившуюся на колени рядом со слабеющим телом отца, а затем сложил магию петлей. Я прижал ее ко лбу, оттиснул на ней давние воспоминания, выжег изображение и прибавил ко всему этому послание: «Вот здесь был найден камень. Но не делись этим знанием со Ститом. Используй его на благо семьи Бурвилей. Подари это, чем бы оно ни оказалось, королю и королеве. Другого выхода нет». И ожесточился сердцем.

— Прости меня — шепнул я Ярил. — Прости, что заставляю тебя так послужить нам. Но больше некому.

И я снял с себя венец магии и знания и опустил его на склоненную голову сестры.

От его прикосновения Ярил вскинула голову, словно лошадь, избегающая уздечки. Но магия уже вошла в нее, и с ней знание и память о том, что случилось со мной в лето, когда отец отдал меня в обучение воину кидона по имени Девара. Магия воскресила для нее яркие картины прошлого. Теперь Ярил не хуже меня знала, как добраться до того места, где Девара развел костер и ввел меня в мир духов. Именно оттуда, без сомнения, и происходил камень, который я носил с собой как напоминание о той схватке. Тот самый камень, что украл у меня Колдер во время моего обучения в Академии.

Я ощутил гнев магии на то, что я сдернул ее с избранного ею курса и перевел на свой собственный. Но я необъяснимым образом не сомневался, что и мой путь сработает. Он будет более извилистым, но послужит не хуже. Даже магия признала это, хотя и холодно, с гневным обещанием грядущей мести. И я его принял. Я заплачу, как платил и прежде. Но на сей раз оно того стоит.

Ярил склонилась было над отцом. Теперь же она осела прямо на пол, неловко подогнув под себя ноги, и принялась раскачиваться. Глаза отца, сквозь щелочки между веками, смотрели на нее. Затем он откинул голову на спинку кресла. Он глубоко вздохнул, словно с него сняли тяжелую ношу, и встретился со мной взглядом. Его побледневшие губы чуть раздвинулись — возможно, в улыбке.

— Лорд Бурвиль, — вздохнул он.

Отец протянул трясущуюся руку и положил ее на белокурую голову Ярил.

— Защити ее, — пробормотал он и закрыл глаза.

— Он мертв, — заметил Стит.

— Нет. — Отец глубоко, медленно вздохнул. — Я жив.

Он дышал, хотя и прерывисто. С трудом отец повернулся так, чтобы видеть Ярил. Та все еще сидела на полу в оцепенении. Она была очень бледна, помимо яркой капельки крови на нижней губе, которую она прокусила. Ярил подняла руки и сжала ими голову, словно пыталась не дать ей развалиться.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил он.

— Я… да.

Ее глаза постепенно прояснялись. Стит подал ей руку. Но, вместо того чтобы принять его помощь. Ярил оперлась руками об пол, поднялась на ноги и качнулась к отцовскому креслу. Она ухватилась за спинку, выпрямилась и положила руки отцу на плечи.

— Мне кажется, теперь с нами обоими все будет хорошо, — шепнула она ему на ухо, наклонившись вперед. — Я знаю, что нужно делать.

И на этих словах магия вдруг оставила меня. Сияние вокруг головы Ярил померкло, оставив ей лишь необходимые знания. Все миновало. Я выполнил то, чего хотела от меня магия. Я послужил ее целям, и она оставила меня. Я все еще танцевал, но уже медленнее.

Я поднял голову и посмотрел на восток. Я по-прежнему ощущал собственное тело, движущееся в изматывающем танце, но оно казалось очень далеким. Кто знает, успею ли я в него вернуться, прежде чем оно откажет