Переплет - Бриджет Коллинз

Секунду та лежала нетронутая пламенем. В ушах звенело; я слышал голос Люциана, визгливый, искаженный, но не разбирал слов. Время остановилось, а потом длинный огненный язычок, неспешно подбиравшийся к книге, полыхнул и разгорелся мгновенно, как пролитое масло.

Искры пустились в пляс, и страницы запылали.

Часть вторая

XII

Зря мы забрели сюда тем вечером, когда серебристо-серый зимний день окрасился багрянцем умирающего солнца, клонившегося к горизонту за деревьями. Зря мы вообще ходили в лес и на тот берег озера, где, по слухам, деревенские нарыли ям и расставили капканы для браконьеров. Но капканы давно заржавели, застыли с открытыми пастями; наступишь на них, и они погружаются в груду прелых листьев, даже не щелкнув.

Кратчайший путь к дому лежал через лес, а я промерз до костей и спешил скорее вернуться. Целые дни напролет мы сажали колючую изгородь по верху дальнего поля, но взялись за дело слишком поздно, после вспашки, и земля, схваченная морозом, была комковатой. Сколько мы ни работали, согреться не получалось; воротник и шея были мокрыми от пота, но ветер задувал под одежду и врезался в кожу, как острое лезвие ножа. Скрежет лопаты, каждый ее стук болезненно отдавались в костях, и от холода боль только усиливалась. Колючие саженцы боярышника было неудобно брать руками, шипы цеплялись за телогрейку, и мне не хватало терпения отцепить их спокойно. Вдобавок ко всему я потерял две пуговицы – пришлось искать их в свежевырытой канаве. В погожий день работа, может, и спорилась бы, но сейчас каждое действие совершалось с усилием.

Когда мы закончили, пошел мелкий колючий снег; отец быстро окинул взглядом темный участок изгороди, высаженный за сегодня, и принялся собирать инструменты и бросать их в телегу.

– Пойдем, – сказал он, – я еще хотел накопать репы, но в такую погоду не стоит. Впрочем, это ненадолго. Лучше вернуться домой и переждать. Вот что я тебе скажу: починю-ка я пока ямкоделатель[4].

– Там цепь не в порядке, соскочила, – сказал и бросил свою лопату в телегу поверх остальных. – Придется ехать к кузнецу.

– Все равно проверю: заодно и узнаем, прав ты или нет. – Он сел на козлы. – Поехали.

Я задрал голову. Сквозь клочковатые облака просвечивало голубое небо; до темноты еще несколько часов, то есть до кормежки свиней времени полным-полно. Я видел, что снег вот-вот перестанет, да и ветер стих. Зима впереди, успеем еще насидеться в доме при свете лампы; на сегодня работа окончена, но возвращаться не хотелось, меня тянуло на дела поинтереснее.

– Фред Купер сегодня собирался охотиться с хорьками в Касл-Дауне и сказал, что я могу пойти с ним, если захочу…

Отец замотал лицо шарфом и пожал плечами, но глаза его понимающе блеснули.

– Как хочешь, – ответил он. – Все равно тебе сегодня делать больше нечего. Да и мама порадуется, коли принесешь ей пару кроликов.

– Ладно. – Я побежал вниз по холму к тропинке, ведущей через долину, наслаждаясь внезапной свободой. Отец щелкнул языком, погоняя лошадь, и колеса повозки бодро затарахтели по дороге.

Когда я отыскал Купера, тот уже обошел нижний участок, но не поймал ни одного кролика, однако, прочесав периметр земель лорда Арчимбольта, мы нашли много нор и наловили прилично. Солнце садилось, Фред уже сажал хорьков в ящик, и тут мы увидели, что к нам бежит девушка. Ее силуэт темнел на фоне пылающих полосатых облаков, и на миг мое сердце подскочило – я решил, что это Пераннон Купер. Но потом разглядел в бежавшей Альту. Та помахала и окликнула меня, но порыв холодного ветра подхватил и унес ее слова.

– …больше не могу там сидеть, – запыхавшись, выпалила она, подбежав ближе, и, сделав шутливый книксен, по-дружески поздоровалась с Фредом. – Мама сказала доделать дела и идти к тебе, помочь донести кроликов.

– Трех кроликов я и сам донесу, пигалица, – ответил я.

Она улыбнулась и повернулась к Фреду, откинув с лица растрепавшиеся пряди волос.

– Привет, Фред. Как твое житье-бытье? Как лишай?

– Гораздо лучше, спасибо. Бальзам твоей мамы помог. – Поймав мой взгляд, он объяснил: – Лишай был не у меня, а у кур Пераннон.

– Пойдем, Талли, – я взял Альту под локоть, и мы зашагали вниз по холму. – Фред, спасибо тебе, нам пора возвращаться, – сказал я, обернувшись. – В воскресенье увидимся?

– Я передам от тебя привет Пераннон, – прокричал он, сложив ладони рупором, и, рассмеявшись, ушел, прежде чем я успел ответить.

Мы спустились с холма и вошли в рощу.

– Лентяйка, – бросил я, – так ты мне рубашку и не заштопала.

Альта бросила на меня косой взгляд, отчасти озорной, отчасти виноватый.

– А ты вот бродишь по чужим угодьям, – она кивнула на дыру в заборе, в которую мы только что пролезли.

Я пожал плечами. Лорд Арчимбольт все равно никогда не проверял свои капканы: по слухам, он всю зиму просиживал в одной комнате в Новом доме, мучаясь от ревматизма. Кроме того, эта земля должна была по праву принадлежать нам. Семьдесят лет назад она и была нашей. И никакой гнилой забор не помешает мне ходить сюда, тем более никто и не заботится о его починке. Никто и не заметит, что мы ходили по этой тропе, главное – держаться тихо. А кролики… строго говоря, мы браконьерствовали, ведь граница владений захватывала и участок, где они водились, но лорд Арчимбольт не держал егеря, и охранять кроликов было некому, а самому лорду до них не было дела.

Мне уже захотелось домой. Холодный вечерний воздух жалил щеки, и я плотнее запахнул телогрейку.

– Пошли быстрее. И не сворачивай с тропы, тут полно капканов.

Альта кивнула и засеменила за мной следом, подобрав юбки. Но когда тропинка пошла через лес, уже перед самым нашим домом, свернула и побежала к просвету меж деревьев. Я слышал, как хрустит под ее ногами подернутая морозцем высокая трава на берегу рва, отгораживающего лес от старого замка. Потом с металлическим стуком заскользили по льду каблуки, и, когда я оглянулся, она уже была на середине рва. Альта шла и хихикала, слегка поскальзываясь на каждом шагу и расставив руки в стороны, чтобы не упасть. Впереди на фоне огненного неба высились черные голые руины старого замка.

– Альта! Вернись!

– Сейчас!

Я выругался сквозь зубы. Холод стоял невыносимый, каждый дюйм открытой кожи задубел. Да и сумерки густели.

В детстве мы на спор лазали в эти руины, но то было весной и летом. Помню, как солнце заливало зеленые стены, сплошь заросшие плющом,