Колокола Обречённых - Pferd Mantel

– А хоть и хуем! Иначе – без стволов – мы отсюда не выйдем.

– Давайте, что есть. Только моментик один прояснить сперва хотелось бы… – поднял указательный палец вверх Саня.

– Какой?

– Ну вот я открою, а дальше что? Меня моя судьба, собственно, тревожит. Надо бы прояснить диспозицию.

– Щемило! Если вырвемся отсюда – считай свободен. Мы сами по себе – ты сам по себе. Так – устроит? – предложил выход Полубояров.

Саня мотнул головой в знак согласия. Однако – перспективы! Кто знал ещё с утра, что путь на свободу настолько близок?

Саня ковырялся с замком около часа, использовав в качестве подручного инструмента все наличествовавшие канцелярские принадлежности, Васькин перочинный нож, вилку, вязальные спицы, непонятно откуда взявшиеся в таком-то месте, и, наконец, замок, клацнул, сдаваясь.

В шкафу стояли четыре «ксюхи», а внизу на полочке, улыбались мужчинам восемь снаряжённых магазинов к ним. Это было дежурное оружие, запертое тут с незапамятных времён, и сколько Серёга с Васей помнили себя, шкаф практически не открывали.

С лицами, как у котов, дорвавшихся до сметаны, оба охранника начали вынимать и снаряжать автоматы. Буняка со щелчком пристегнул рожок и щёлкнул затвором. Рассовав магазины по карманам, он махнул Сане автоматом.

– Всё, пошли!

– Граждане, а доверие, значит, успело утратиться? – обиженно выдавил Саня.

– Не, смотрите на него! – удивлённо всплеснул руками Полубояров. – А поебаться – не завернуть, Щемило?!

– Дай ствол, Василий! – протянул руку Папа. – Мы на одной стороне, если ты не понял ещё. Мы – и они. И я с вами. И если чё – три ствола лучше, чем два. По-любому.

Вася повернулся к Бунявке, взглядом задавая вопрос. Серёга, сплюнув, махнул рукой.

– Дай ему. Но смотри, Щемило. Вперёд пойдёшь. Если чё – я тебя пополам развалю, понял?

– Не волнуйся, не придётся.

– С автоматом знаком? Справишься?

– Служил.

– Всё тогда пошли.

Тут, в подвальном коридоре, новых гостей не было. Папа, щёлкнув затвором, приложил палец к губам и все трое бегом, стараясь не шуметь, рванули в противоположный конец коридора.Там была лестница, по которой предстояло подняться на второй этаж, затем миновать карантинную зону, и только потом уже попасть во входной блок. План был простой – попасть во двор, найти какой бы ни было транспорт и на нём валить уже подальше из этого ада живых мертвецов. Но на поверку всё оказалось не так просто. Уже на лестнице топталось не меньше десяти мертвецов. Оказавшись в новой для себя ипостаси, быстро совершив свои путешествия из мира вполне живых в мир невполне мёртвых, эти богомерзкие существа, уже насытив утробы и утолив первый голод, теперь не знали чем заняться. Поэтому толпились, кучковались, грызли уже по инерции оторванные и отожратые чьи-то части тел, время от времени набрасываясь друг на друга. Когда одна из тварей очевидно одерживала верх над другой, на поверженную набрасывались остальные и в мгновения разрывали неудачливого товарища на куски, заливая всё вокруг кровью и дерьмом. Выглянув из-за угла на лестницу, Папа остолбенел.

– Чё там? – спросил прижавшийся к стене сзади Буняка.

– Та пиздец! Сам глянь!

Серёга, сменив Саню и выглянул за угол, быстро заскочил обратно и замер, скривив рот в рвотных позывах.

– Ставьте на одиночные. Патронов мало. Цельтесь в голову. – прошептал, повернувшись к товарищам, Папа.

Выскочив одновременно из-за угла, все трое открыли прицельный огонь по тварям, топтавшимся на лестнице. Выстрелы гулко загрохотали, многократно усиленные эхом, в тишине обезлюдевшего изолятора. В течении минуты дела с мертвяками на лестнице были кончены и мужчины, борясь с рвотными рефлексами, бросились вверх по лестнице. Сверху уже слышалось рычание, бульканье и копошение встревоженных мертвецов, спешащих вниз на звук скоротечного боя. В карантинной зоне было того не легче. Твари спешили на лестницу, толкаясь и наступая друг на друга. Возврата назад уже не было – это понимали все, поэтому открыли ураганный автоматический огонь, выскочив с лестницы в блок. Пока охранники опустошали свои магазины, кроша в муку тварей лезущих буквально из каждой щели, Саня прикрыл двери на лестницу. С той стороны уже скрежетали ногти, но, видимо, мертвяки не представляли, что двери для того и созданы, чтобы окрываться и закрываться. Конечно, надолго их такая преграда не задержит – но лучше хотя бы что-то, чем ничего. Когда Серёга с Васей прекратили огонь, картина предстала безрадостная. Конечно, многих тварей покрошило, но и те пытались ползти, вытягивали окровавленные руки.

– Ждать нечего, лучше не будет! – крикнул Василий и бросился вперёд, на ходя отшвыривая ногами особо прытких мрецов. Мужики устремились за ним, переведя оружие на одиночный режим. Где-то на верхних этажах борьба живых и мёртвых ещё продолжалась – хлопали выстрелы. Были слышны крики – вопли о помощи, душераздирающие крики пожираемых мертвецами людей. Слышалось рычание и чавканье тех, кто своё уже откричал.

Миновав весь карантинный блок и уворачиваясь от цепких рук, тянувшихся к живым со всех сторон – из-за углов, куч растерзанной и окровавленной плоти, все трое вбежали в проход, ведущий ко входному блоку. И тут Папа, идущий первым, столкнулся со своим этажным командиром, который сидя на карачках за углом, самозабвенно жрал, вытаскивая и разматывая по полу вокруг себя, сизые, мерзкие кишки из тела одного из заключённых. Папу стошнило при первом мимолётном взгляде, брошенном на это мерзкое пиршество. Стряхнув рвотную субстанцию, в которой испачкал руку, пытаясь прикрыть ею рот, прямо на трупов, Папа, не задумываясь, всадил пулю в голову своего тюремщика. Хрюкнув и закатив осоловелые глаза, мертвец ткнулся носом в развороченное им же, дурно смердящее и заливающее тошнотворным запахом, нутро своей жертвы. Когда труп командира, дёрнувшись, обмяк и завалился, раскинув ноги, Папа разглядел на ремне его большую связку ключей от камер. А отчего же ещё они могут быть? Саян нагнувшись, расстегнул ремень мертвеца, и связка перекочевала в его руки. Папу снова стошнило.

– Щемило! Чего застрял? О… Виталик…. – запнувшись, нагнулся над трупом Вася. – И ты, бедняга тоже… Ладно, земля пухом. Пошли!

– Мужики… Вы давайте, идите. Я пулей на второй – братву открою. – показал охранникам связку, снятую с мертвеца, Папа.

– Как знаешь! Долго ждать не будем! – оглядываясь, ответил Бунявка.

– Дай мне магазин! У меня почти пустой. – протянув руку, попросил Саня.

– Перебьёшься, Щемило. У меня один остался, да тот, что в стволе. У тебя что? – спросил друга Сергей.

– Последний вставил… – ответил Василий. – Ну всё, пошли.

– И то хлеб. Я пулей – свою хату отворю, отдам им ключи и наружу. Подождите, если будет возможно…

– Пять минут у тебя есть. Сам понимаешь – ждать не будем. – отрезал Полубояров.

На второй этаж Саня залетел как птица – благо, лестница, ведущая на него, была пуста, и стремглав кинулся по своей, левой стороне, отсчитывая двери камер. Так и есть – его хата заперта, и, как и из всех по этому крылу, из неё неслись крики, мат, проклятия. Трупы, бродящие по этажу, увидев или почуяв живого человека, уже начали свой медленный путь к нему, пока Саня возился со связкой пытаясь судорожно определить, какой же ключ от его камеры. Пока они были достаточно далеко, и Папа засовывал в замок ключи один за другим, пытаясь найти единственно верный, но руки предательски дрожали, и связка уже несколько раз со звоном падала на пол. Сокамерники уже поняли, что кто-то пытается их открыть и из хаты неслись мольбы, увещевания и просьбы действовать быстрее. Когда группа мертвецов, возглавляемая подволакивающим правую , разорванную и обглоданную ногу, конвоиром, укомплектованным шлемом и щитом уже была в пяти шагах, Папу пронзила мысль, насколько он всё же невнимательный. Плюнув на это дело и отложив его на потом, Папа собрал свою волю в кулак. Он повернулся лицом к подступающим всё ближе мертвецам и в упор выстрелил в лицо бредущему первым конвоиру. Подпорченное и до этого, оно как бы втянулось внутрь и брызнуло в стороны взрывом крови, мозга и кусочков плоти и кости. Как подрубленный, труп с грохотом рухнул на бредущих за ним мертвецов, сбив их с ног. Папа, развернувшись, поднял связку ключей и подойдя к двери камеры, просто открыл раздаточное оконце.

– Эй, соседи! – сунув лицо в оконце, поприветствовал своих сокамерников Папа. – Ловите гостинец. Выходите аккуратно – тут мертвецы бродят.

– Папа, блин! Век воли не видать! – послышались благодарные, восторженные реплики изнутри.

– Рано радуетесь, осужденные! Тут не Сочи. И не забудьте соседние камеры открыть. Ладно, всем удачи. Я пошёл, не провожайте!

Не дожидаясь, пока сокамерники, оставленные им на милость судьбы, но получившие однако шанс на спасение, полезут наружу, Папа подошёл к пытающимся выбраться из-под тела конвойного троим мертвецам и по очереди снёс им головы. Затем, борясь с позывами рвоты, он, нагнувшись, пошарил по карманам и разгрузке заваленного им конвоира и с чувством глубокой радости извлёк тридцатисантиметровый остро отточенный нож. Оглядываясь по сторонам, Саня проверил свой боекомплект, отщёлкнув и защёлкнув обратно рожок. Четыре патрона, сосчитал Саня. Сокамерники, ругаясь и обсуждая, пытались подобрать ключ. Надеюсь, вам повезёт, подумал он. Затем, он вытащил из-под трупа щит, вдел в него руку и повесил на шею автомат. Вооружившись ножом, Папа рванул по этажу к лестнице. Сбежав вниз, щитом сбил с ног мертвяка, направившегося к нему у лестницы на первом этаже. Вот и коридор во входную зону, бегом туда. Вот труп командира, всё также валяется в распотрошённом животе мертвеца, которым он насыщался. С ходу Папа перескочил через турникет и выбежал на крыльцо.