Манга и философия - С. Титова

Если посмотреть в Интернете новые издания лоликона, то можно обнаружить множество названий и описаний, многие из которых фокусируются на эффектах (комедия, ужасы, научная фантастика) или ориентируются на определённую аудиторию, а не на прямое удовлетворение сексуальных фантазий. Беглый просмотр последних названий предлагает трудный выбор.

Среди таких откровенных названий вроде «Её и мой первый сексуальный опыт» (Her and My First Sexual Experience) есть более безобидно звучащие: «Мороженое снаружи» (Having Ice Cream Outside), которое на проверку окажется гораздо меньше подходящим для семейного чтения, чем кажется по названию, «Асе Мое!» (Ase Moe!), которое смешивается с шотакон (похоже на лоликон, но изображает маленьких мальчиков); «Любовь слепа» (Love Is Blind), чей тон вполне подходит для открыток к Дню святого Валентина, и «Молочные близнецы» (Milky Twins), которые могут навести на мысль о рекламе молочной продукции, а не о сексе на троих со сладкими двойняшками.

Благодаря своей необыкновенной популярности, лоликон дает своим фанатам возможность выбирать из целого спектра тем и персонажей. Если подумать о долгожительстве манги и как индустрии, и как выразительного средства, можно вполне ожидать такой динамики спроса и предложения. То, что было найдено в «Манге „Бурикко“» (Manga Burikko), выпусках лоли-хентай в ранних 1980‑х, будет устаревшим и тривиальным по современным стандартам. Фанаты уже долгое время выходящего достойного журнала «Лимонные люди» (Lemon People), поднявшего жанр на высоту популярности в прошлом столетии, определённо не были формулой двух последних десятилетий.

Помимо сексуальности, некоторые описания кажутся глубоко противоречивыми, даже морально конфликтующими, о фетишизации юности и массового повышения ценности детской «притягательности» в целом.

Например, «Кодомо но Джикан» (Kodomo no Jikan), изначально издававшийся в еженедельном журнале «Комик Хай» («Comic High»), предлагает читателям обдумать их притворство по поводу притяжения между возрастами и взрослой ответственности. Говоря буквально, названия Кавору Ваташия значат «Время для детей» или «Детское время». С некоторой натяжкой это также может быть прочитано как «Время детского качества». Ирония последней версии с его позитивными почти мемориальными коннотациями весьма сильна. Исходная предпосылка сюжета — это переворачивание ожиданий на тему сексуальной инициативы.

Она показывает молодого человека Дайзуке Аоки, который находит работу школьного учителя. Одна из третьеклассниц Рин Коконое безумно влюбляется в него и начинает его неустанно преследовать. Её преждевременное сексуальное развитие лишает его мужества, так же как её выходки, с помощью которых она ищет его внимания. Дайзуке ощущает, что у него проблемы из-за её почти хищнической настойчивости. Он испытывает целый спектр чувств от гнева до нежности. Агрессивное поведение Рин не ослабляет жертву её преследования тем, что заставляет его занять традиционную позицию женщины, быть преследуемым, а не преследователем.

Напряжение рассказа основывается на вопросах выяснения его позиции профессионально, эмоционально, а затем нравственно. Является ли он фигурой, символизирующей власть, или суррогатным родителем, или он просто сексуально свободный человек, который способен сам выбрать, что хорошо, а что плохо. Неравенство сил сочетается с эротизмом, и к этому добавляется динамика притяжения и отталкивания. Если дух и плоть этого хотят — по крайней мере, в случае Рин,— почему не удовлетворить свои желания? В этом и заключается вопрос.

Сериал издавался под английским названием «Нимфетка», что является аллюзией на текст Набокова на уровне выше, чем просто отношения между взрослым мужчиной и девочкой моложе него. Рин олицетворяет демоническую версию Лолиты и мщение, и она идёт на шаг дальше, так как она даже моложе, чем Долорес Набокова. Разногласия по поводу возможности такого влечения и связанные с этим выводы (поскольку школы и учителя подразумеваются как безопасные места и безопасные люди) помешали планам перевести и издать сериал в Северной Америке. В некотором смысле, решение хорошо известного в Америке издателя манги было неудачным, поскольку сериал мог вызвать значимую дискуссию. Кодомо мог напомнить англоговорящей аудитории о важности роли популярного искусства в создании представлений и скандалов и том, как, основываясь на классной комнате, можно показать микрокосм современного общества.

Один из наиболее известных примеров подобного табуированного сценария — это Мари Кэй Летурнэ (теперь Мари Кэй Фуалау), учительница американской начальной школы, которая подверглась судебному преследованию за то, что забеременела от ребёнка и в результате вышла замуж за своего ученика, несмотря на то, что ей пришлось отправиться в тюрьму за установленное изнасилование.

Её печальная история похожа на другую историю неподобающих отношений между учеником и учителем — ставшую сенсацией жизнь и смерть Джон Бенет Рэмзи, победительницы детских конкурсов красоты, найденной убитой в 1996 году. Эта смерть вызвала много дебатов о том, как быстро дети, особенно девочки, должны вырастать. Гендерная динамика Кодом (преследование ученицы) и Летурнэ (преследование учительницы) напоминает, что жизнь и искусство тесно связаны.

Закон, порядок, лоликон

Для цензуры, адвокатов детского социального обеспечения и сознательных граждан (обычно родителей и групп защиты прав жертв) недвусмысленность лоликона не кажется забавной, это вызывает неприятие, покольку вызывает преждевременную сексуализацию детей. В Америке детство, взросление и взрослый возраст регламентируются (биологическими изменениями (пубертат), социальными достижениями (окончание школы) и церемониальными границами (получение права пить спиртное и голосовать)), это охраняет рано развивающихся подростков от превращения в секс-объект.

Некоторые взрослые испытывают дискомфорт, даже когда видят своих детей, которые ходят голыми по дому или возле бассейна на заднем дворе, такая чувствительность к треугольнику волос может быть результатом моральной паники. Романы, подобные «Маленьким детям» Тома Перротты (2004), включают персонажей, осуждаемых за неподобающее поведение по отношению к детям, спрашивают нас: неужели каждый, кто обвиняется в присутствии детей, виновен в преступлении так же, как кто-то, совершивший изнасилование и убийство ребёнка или взрослого.

Хотя в Японии не действуют столь пуританские правила, как в Америке, всё же в Японии существуют нравственные инструкции, направленные на защиту детей. Помимо хорошего известного ударения на родственных чувствах (быть хорошим сыном или дочерью) и хорошего образования, также предпринимались усилия по запрещению лоликона за его оскорбительное содержание.

По информации веб-сайта ComiPress Manga News and Information, опубликованной в июне 2007 года, муниципальное управление префектуры Киото выпустило список из 13 названий лоли-хентай, признанных вредными. Цитируя газету «Киото Шимбун», среди названий, прошедших цензуру «Комиссии здоровья и взросления юношества», были в оригинальном переводе Йюйо но Юваку «Искушение маленьких девочек», Шойо Клаб «Клуб молоденьких девчонок», Рабумирукушава «Душ из молока любви», Иочи Ютадже «Банкет педофилов 2», Сейфуку де Йимете «Изнасилуй меня в школьной форме» и Чесетсу на Ана «Дырочка, как у ребёнка».[13]

Взрослые, уличённые в хранении детской порнографии, а также те, кто вовлечён в секс-трафик с несовершеннолетними могут быть осуждены по закону во многих странах. Было бы неверно объявлять лоликон-хентай детским порно без соответствующей проверки. Определения, подобные этому, требуют