Гири - Марк Олден

Спарроухоук добился от Молиза, чтобы Робби и Дориану за работу заплатили каждому по сотне тысяч долларов. Это же целое состояние! Нет, все равно будет рыться в вонючих чемоданах! Жлоб.

Впрочем, англичанин недолго размышлял о недостатках и пороках Дориана Реймонда. Акция, на которую они сегодня отправились, еще не могла считаться законченной.

Отъехав от виллы на полмили, грузовик съехал к обочине дороги. Спарроухоук настроил рацию и передал, что ракетный налет можно начинать.

Через несколько минут с красивейшим домом было покончено.

Спарроухоук подумал о Раттенкаттере, усмехнулся и покачал головой. От него просили устроить бомбежку и он ее устроил. От него просили убрать Мэнни Деккера на сорок восемь часов куда-нибудь подальше от виллы, он сделал и это. Оказывается, Раттенкаттер иногда все-таки способен держать свое слово.

Наступила темная тишина и теплая ночь. Где-то за городом грохотала артиллерийская канонада. Грузовик медленно двигался по широким бульварам, засаженным тамариндовыми деревьями. Спарроухоук и Робби ощупывали внимательными взглядами каждого велосипедиста, проезжавшего рядом, каждого мальчишку-попрошайку, сидевшего вдоль дороги, каждого старика в конической шляпе вьетнамского крестьянина, каждую девчонку-проститутку. Любой человек мог быть наводчиком вооруженной банды, пронюхавшей о золоте в кузове грузовика. Оружие было снято с предохранителей, согласно приказу Спарроухоука. Гранаты были разложены под рукой.

Хватит думать о ши и Джордже Чихаре! Вместо этого самое время подумать о пятистах тысячах долларов, положенных на его имя в один из банков Лихтенштейна, и о работе на всю оставшуюся жизнь, которая поджидает его в Нью-Йорке. Он стал убеждать себя в том, что гибель трех японок не имеет к нему никакого отношения. И почти преуспел в этом.

Спарроухоук в глубине души, однако, понимал, что строит свою новую жизнь на трупах Джорджа Чихары, его жены и дочерей.

Насчет мести после смерти — это он зря, конечно. Бред отчаявшегося старика. Его понять можно, но всерьез предположить, что труп, лежащий и гниющий в сырой могиле, может тебе как-то отомстить?.. Нет, уж это увольте. Если ты сыграл в ящик, значит, там тебе и оставаться. Ши значит смерть.

«А смерть, уважаемый господин Чихара, это все. Конец всему. Бесконечная тишина и покой».

Нью-Йорк, ноябрь 1981 года.

После второго прочтения информации относительно личности Мишель Асамы Спарроухоуку пришла в голову мысль позвонить в Бельгию. В нижнем ящике стола у него лежал «неучтенный» телефонный аппарат. Поставив его на стол, он набрал номер Найела Хиндса, английского оружейного дилера, склады которого располагались в Брюсселе и Льеже.

Именно в Льеже в основном обретался Хиндс. Этот франкоязычный бельгийский город был центром европейской торговли оружием, начиная с эпохи аж Средневековья. Оружейные ярмарки проходили здесь каждую неделю, привлекая к себе толпы людей, которые гуляли вдоль экспозиций винтовок, пистолетов, автоматов, гранат, танков и ракет так же спокойно, как если бы они шли вдоль овощных рядов. Для Хиндса, как и для большинства торговцев оружием, не играли ровным счетом никакой роли политические убеждения и идеологические установки покупателя. Были бы деньги.

У Хиндса было красное лицо и он был весьма дороден. Неплохой классический органист, подававший в молодости большие надежды, он стал одним из тех немногих торговцев американским оружием, которым не повезло на вьетнамской войне попасть в плен к вьетконговцам и повезло там выжить.

Если уж кого и расспрашивать о Джордже Чихаре, так только его.

— Сделаю все, что от меня зависит, старый носок, — панибратски обращаясь к Спарроухоуку, ответил веселый Хиндс. Голос его был сильно искажен помехами трансатлантической телефонной связи. — Займет пару-тройку дней, хорошо? У этих сраных вьетконговцев было столько революционных комитетов и партийных вождей разных масштабов, что сразу ничего не вспомнишь. Я перезвоню тебе, когда что-нибудь меня осенит. Только передай своей свинке-секретарше, чтобы она не задерживала моих звонков. Уж я-то ее знаю.

— Хорошо. Постарайся вспомнить все побыстрее, Найел. И никого к этому не подключай. Я не хочу, чтобы поползли разные слухи. Это моя просьба.

— Уговорил. Но за тобой будет должок, старый хрыч!

— Хорошо, согласен.

— Не забудь.

Хиндс позвонил из Бельгии через два дня. На этот раз связь была еще хуже. Постоянно звучало какое-то постороннее эхо, вклинивались другие голоса и другие разговоры, наступали непонятные, необъяснимые паузы, голос Найела куда-то пропадал, а когда возвращался, никакой связки с предыдущей фразой уже не было. Словом, идиотизм. Вдобавок было плохо слышно. Постоянный треск раздражал англичанина. Выйдя из-за стола с телефоном в одной руке и трубкой в другой, он подошел к окну и стал смотреть на Манхэттен. Это зрелище его всегда успокаивало.

Шел ноябрь. Дни становились все короче. Темнело совсем рано.

— Найел, куда ты делся?! Говори, черт тебя возьми! Я тебя плохо слышу!

— ...сказал, что какая-то баба пыталась освободить твоего Чихару. А сам он погиб.

— Когда?! Когда он погиб?!

— ...какая-то баба...

— Баба?! Найел, ты сказал: какая-то баба! Какая?! Кто она?! Родственница Чихары?! Ты можешь ее описать?

— Але, Тревор? Тревор? Ты куда провалился, старый носок? Проклятье ни хрена не слышу!.. Тревор, я тебя не слышу!.. Ну, хорошо, Тревор, я заканчиваю. Меня ждет машина. Улетаю в Зимбабве.

— Найел, какая женщина?..

Молчание.

Разговор был закончен.

В ярости Спарроухоук ударил телефонной трубкой в стену, но попал рукой.

Чихара мертв. На нем можно поставить точку. От мертвого не может быть никакой мести. Это не фильм ужасов, а жизнь. Никакой мести быть не может. Ши — конец всего.

— Господин Спарроухоук, с вами все в порядке? Я слышала какой-то шум и... — Миссис Розбери бросилась к нему. — Господи боже, что у вас с рукой!

Кожа на руке была разбита и из нее обильно сочилась кровь. Спарроухоук опустил глаза на свою руку. Как она сейчас похожа на руки Чихары в тот последний день...

Часть третья

Бассай

Одно из классических каратистских ката. Многочисленный повтор блокирующих движений руками, символизирующий постепенный переход из невыгодной позиции в выгодную. Совершая это ката, каратист стремится достичь такой концентрации боевого духа, которой будет под силу проломить оборону врага.

Этот визит в Лас-Вегас казался Дориану Реймонду самым опасным предприятием в его жизни.

Он находился сейчас в городе, где, возможно, через несколько часов Робби Эмброуз зверски изнасилует и убьет женщину перед тем, как выйти на местную отель-арену, чтобы сразиться на ней с чемпионом Мексики в полутяжелом весе.

Будучи слишком взвинченным чтобы спать, Дориан встал с кровати перед самым полуднем. Он сходил в душ, побрился, затем немного успокоил себя дозой кокаина. Он просыпал немного белой пудры на ручное зеркальце, затем осторожно бритвой разделил кучку на две тонкие дорожки и вдохнул каждую при помощи свернутой в трубочку стодолларовой банкноты. Он надел черную спортивную рубашку, бежевый летний костюм, повесил на шею две золотые цепочки и вышел из своего номера в отеле.

В вестибюле он передал ключи от своей комнаты клерку, круглолицей индейской девушке из племени Гопи. Она равнодушно пожелала ему хорошо провести день, стараясь не замечать его дерзкого взгляда, устремленного на ее полные груди, обозначившиеся под усеянной бисером кофточкой.

С несколько минут Дориан рассеянно слонялся по вестибюлю, то и дело бросая взгляд на два миллиона в серебряных долларах, выставленных для всеобщего обозрения. Деньги были разложены разной высоты столбиками на невысоком возвышении. По обе стороны от возвышения стояло по охраннику. Это были хорошо загоревшие и обритые под «ежика» ребята в черной униформе, в солнечных очках с зеркальными стеклами и никелированными револьверами на бедре. Дориан повидал таких во Вьетнаме. Костлявые уроженцы Юга развлекались тем, что коллекционировали уши, отрезанные у убитых или вьетнамцев. Они делали из них целые ожерелья и носили на груди до тех пор, пока уши окончательно не чернели и не начинали омерзительно вонять. Эти ослиные задницы могли, не задумываясь, уложить тебя на землю одним ударом мощного кулака в лоб. С такими ребятами Дориан предпочитал не ссориться в кабаках по пустякам.

В полицейском участке, где служил Дориан, с некоторых пор ввели новые правила. Собственно, поэтому-то он и вынужден был, кряхтя и вздыхая, самолично отправиться в Лас-Вегас. Если раньше достаточно было бы позвонить сюда со своего рабочего места, то теперь за все междугородние звонки приходилось отчитываться.