Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа - Ладислас Фараго

Итак, первая поездка Бенеке по Норвегии продолжалась около шести недель. Все это время он разъезд жал по стране, постоянно завязывая новые знакомства, вел важные наблюдения, и во всем этом ему помогали полученные от немецких друзей–промышленников рекомендации, доверительные письма и визитные карточки, которые действовали, как волшебное слово «сезам». Изредка он посылал письма жене, в которых восторженно делился впечатлениями о своем путешествии; иногда отправлял открытки друзьям и знакомым, как это делают все туристы и общительные люди. Но срок турне истек, и однажды капитан снова появился в своем кабинете, в штабе гарнизона Ганновера. О прибытии он доложил майору Пфульштейну.

— Ну, как поездка? — спросил его начальник штаба.

— Очень много интересного. Но для доклада о самой работе и моих впечатлениях как сотрудника III–D мне хватит и трех–четырех страниц.

В письменном докладе Бенеке сообщал, что портовые города Норвегии кишат англичанами, что их специально засылают туда под видом разных консулов, вице–консулов и просто служащих и что они устанавливают там связи с издателями, редакторами, журналистами и даже с офицерами и высшими чиновниками полицейского аппарата. Он отмечал также, что в Осло сфера деятельности и круг знакомств англичан гораздо обширнее, чем у немцев. Эти английские консулы, вице–консулы и еще бог знает какие «должностные лица» работают на английскую разведку — Интеллидженс Сервис. «Кажется, мне удалось напасть на следы их влияния на норвежскую прессу, — писал Бенеке. — Это подтверждается тем фактом, что газеты Норвегии стали теперь все чаще и чаще распространяться о немецких шпионах».

«Нужно помнить, — продолжал капитан, — что в Норвегии издается бесчисленное множество газет. Даже небольшие города с населением всего 1500–2000 жителей имеют не менее двух газет, выражающих мнение правящих политических партий. А в хорошем обществе каждого такого города или порта, как правило, есть две семьи, которые группируют вокруг себя настоящие политические фракции. Это серьезно облегчало мою работу, так как рекомендательные письма нередко открывали мне доступ в оба враждующих лагеря.

Уже на десятый день моего пребывания в Норвегии я заметил, что определенные лица начали усиленно интересоваться моей персоной. Очевидно, была установлена и слежка. Две женщины пытались выудить у меня легкомысленные высказывания, но я был с ними лишь подчеркнуто вежлив и любезен…

…За мной следила и норвежская полиция по делам иностранцев. Она проявила исключительный интерес к содержимому моих чемоданов. Работа выполнялась корректно и со знанием дела…»

Свой доклад Бенеке закончил следующими словами: «Я установил связи как с англичанами, так и с некоторыми норвежцами. В Осло я, между прочим, познакомился с весьма симпатичным английским пресс–атташе. В дальнейшем постараюсь использовать его в своих интересах».

Прочитав доклад, майор Пфульштейн удивился его краткости и немедленно вызвал капитана к себе.

— Послушайте, Бенеке, — обратился к нему майор, — а вам не кажется, что доклад о шестинедельном пребывании и всего на четырех страницах — это слишком мало?

— Хорошо, — спокойно ответил Бенеке. — Я напишу еще один отчет, обычный доклад, где изложу все детали и особые наблюдения.

Майор остался очень доволен, когда спустя два дня он ознакомился с новым докладом Бенеке. Этот доклад произвел большое впечатление и в Берлине. Адмирал Канарис выразил капитану свою благодарность в письменном виде, а копию доклада разослал для ознакомления в различные службы абвера. Одновременно капитан получил приказ прибыть в Берлин и поделиться своими впечатлениями на совещании высших офицеров ставки верховного главнокомандования.

В столице Бенеке пробыл недолго. Сразу же после совещания он получил другое задание — совершить новую, более длительную поездку по Норвегии. Теперь ему разрешили взять с собой и жену, что было до сих пор неслыханно в абвере. Многие открыто высказывали свое недовольство, у других это событие вызвало лишь улыбку. Но Канарис понимал, что этот шаг Бенеке был объективно оправдан, и немедленно пресек всякие кривотолки и козни.

Супруги Бенеке сняли меблированную виллу в предместье Бергена, откуда Бенеке совершал свои частые вылазки. Для отвода глаз и по некоторым другим причинам он иногда брал в поездки н свою жену. Это было тем более необходимо, что его супруга обладала блестящей памятью, прекрасной способностью регистрировать в уме все виденное и особенно четко, как и полагается всякой чувствительной женщине, отмечать детали. Во время второго путешествия Бенеке удалось наконец осуществить и свою заветную мечту: ему было разрешено тратить 1000 марок ежемесячно на личные нужды. Это давало ему возможность без всяких угрызений совести сочетать полезное с приятным.

Секретное совещание в Берлине

Едва ли стоит входить во все детали деятельности Бенеке в Норвегии. Многие люди, встречавшиеся на его пути и плененные обходительностью капитана, охотно отвечали на его вопросы и тем самым оказывали ему косвенную помощь. Даже германский посланник в Норвегии доктор Зам, вначале не догадывавшийся о настоящей миссии «инженера» Бенеке, немало ему помогал. А тот очень хорошо играл свою роль технического консультанта крупного сталелитейного треста и акционера различных концернов. Он производил видимость состоятельного человека, использующего свой отпуск для деловых поездок то па юг, то на север до Нарвика и еще дальше — в Страну полночного солнца.

Однажды вечером — это было поздней осенью 1938 года — «инженер» вместе с секретарем миссии бароном Нейгаузом был приглашен на квартиру к германскому посланнику. Многие недели до этого Бенеке скитался по стране и потому искренне обрадовался предоставившейся возможности побыть среди соотечественников, с которыми можно говорить более или менее открыто. Да, там он отдохнет от мыслей о задании, от маскировки, от постоянного напряжения нервов, необходимого разведи чику, чтобы не проронить неосторожного слова или замечания, забудет на время опасность быть разоблаченным.

Сильный снегопад задержал Бенеке на пути из Лил–лехаммера. Приехав в Осло, он только на минуту забежал в «Гранд–отель», чтобы переодеться. Ртуть в термометре опустилась намного ниже нуля. С Осло–фиорда дул резкий ветер, бросавший в лицо колючую снежную крупу. Тем более приятным показалось капитану тепло уютной квартиры посланника, когда он через несколько минут вошел в здание германской миссии на улице Драмменсвейен. Посланник Зам, или, как его называли друзья в Германии, длинный Зам, радушно приветствовал Бенеке. Вскоре гостей позвали к столу, и понимающий толк в этих делах Бенеке убедился, что слухи об особенной кухне Зама вполне справедливы.

После ужина завязалась оживленная беседа. Разговор шел главным образом о различных экономических вопросах. Дипломатов интересовало, какое впечатление произвела Норвегия на их компетентного соотечественника. Бенеке охотно делился своими наблюдениями.

После кофе госпожа Зам и секретарь посольства покинули компанию, а посланник и Бенеке уютно расположились у камина, в котором весело потрескивали дрова. Капитан испытывал истинное наслаждение: здесь он сможет наконец спокойно отдохнуть, здесь не нужно прятать лицо от резких порывов колючего ветра с моря, заставляющего тревожно дрожать кроны деревьев и вызывающего своими унылыми злобными завываниями настороженность и страх. Такая обстановка сближает людей. Момент несомненно подходящий для маленького сюрприза. Но может ли он, Бенеке, поведать посланнику хотя бы часть своих секретов? Собственно говоря, он не должен ничего ему говорить. Таков закон его службы. Но Бенеке знал, что адмирал Канарис, когда речь шла о деле, не был педантом и всегда поощрял тех подчиненных, которые в нужный момент действовали не по шаблону.

В течение вечера Бенеке хорошо изучил посланника. Он чувствовал, что доктор Зам, выражаясь осторожным языком дипломатов, довольно критически относился к Гитлеру. Секретом полишинеля было то, что антинацистские настроения доктора Зама явились поводом для перевода бывшего президента сената города Данцига с должности бургомистра Берлина на политически безопасный пост посланника в Осло.

Бенеке наконец решился и в ярких выражениях рассказал посланнику о своей настоящей работе. Посланник оживился. Было видно, что рассказ разведчика удивил и в высшей степени заинтересовал его. Отбросив всякие церемонии, посланник тут же задал Бенеке очевидно крайне волновавший его вопрос. Ему хотелось знать, какие выводы сделал Бенеке из своих наблюдений. Бенеке удачно сымпровизировал что–то, и разговор принял еще более откровенный характер. Доктор Зам стал выяснять, что может сделать миссия для облегчения работы Бенеке и как это выполнить. Ведь, собственно говоря, дипломат и разведчик делали одно общее дело. А Бенеке сумел убедить посланника, что задание, которое он выполняет, не связано с непосредственным ущербом для Норвегии.