Ожерелье из разбитых сердец - Светлана Демидова

– Поехали со мной, – распорядился мой будущий муж. – Я не могу тебя тут оставить... на съедение этом... Мананам...

– Брось, Кира... ничего со мной не случится, – довольно спокойно ответила я. Мне показалось, что та фраза, которую Кирилл ввернул Плещеевой, была справедливой. Если бы я продолжала фанатеть от Феликса, то была бы уязвимой. Поскольку вспоминала о нем уже с омерзением и собиралась замуж за другого, липовая Манана ничего не сможет со мной сделать. Убивать уж точно не станет.

– Кто знает, на что способны эти люди! Собирайся! – настаивал Мастоцкий.

И я собралась только потому, что не хотела его сердить. Но у его машины на самом выезде из бывшего садоводства вдруг спустило колесо.

– Вот видишь! Это они! – выкрикнул Кирилл, выскакивая из машины.

Это были не они. Это он наехал на доску с приличным гвоздем.

В общем, дело кончилось тем, что опаздывающий Мастоцкий вынужден был усесться за спину соседу по участкам – несовершеннолетнему байкеру Виталику и, перепоручив машину Виталикову отцу, с ветерком помчать в Питер. Я же, выслушав кучу его наставлений, поплелась обратно к домику.

На крыльце сидел и курил Феликс. Тот самый... Феликс – Феникс, который из пепла...

Я испугалась. Раньше он не курил никогда. Не означает ли это то, что он решил пуститься во все тяжкие... Раньше он никого не убивал своими руками... а теперь, может быть, решился... Неужели пришла пора скалить зубы и подрывать стальную сетку клетки, в которую он меня загоняет?

Я застыла в проеме калитки, вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в ее ручку. Увидев меня, Феликс отбросил сигарету, поднялся во весь свой могучий рост и пошел по дорожке к калитке. Хотелось крикнуть: «Помогите!!!» Сдержалась с трудом. Плещеев подошел ближе. Я заглянула ему в глаза, и душу мою обожгло. Как же он притягивал меня! Как же мгновенно побледнел в сравнении с ним бедный Кира Мастоцкий...

– Не бойся, – сказал он, видимо, заметив, как меня трясет осиновым листом.

Разумеется, я сказала, что не боюсь.

Между нами повисло неловкое молчание.

– Может быть, поговорим? – наконец выдавил он из себя, и я почувствовала, что тело мое вибрирует в унисон звукам его низкого голоса.

– Говори... – Что я могла еще сказать?

– Может быть, пройдем в дом?

Я с опаской огляделась по сторонам. Феликс горько усмехнулся и бросил куда-то себе под ноги:

– Боишься все-таки...

Хорошо, что он отвел свои глаза от моих. Сразу стало как-то легче дышать.

– Ладно, пошли, – сказала я и полезла в сумку за ключами. Вон, на соседнем участке что-то делает женщина в цветастом платке на голове. Если что, пойдет свидетельницей... Я уже рассуждала о собственной смерти, как о чем-то само собой разумеющемся. Лучше... не жить, чем смотреть в его глаза...

– Так! Ну и что ты хотел сказать? – спросила я, прислонившись спиной к старенькому буфету на кухне Мастоцкого.

– Тоня... все не совсем так, как ты думаешь... – сказал Феликс. Его голос, казалось, заполнил тяжкими звуками все помещение. Мне заложило уши, как иногда бывает в электричке метро.

Он замолчал, но я не хотела помогать ему наводящими вопросами.

– Понимаешь... – опять начал он, – ...я не тот, за кого ты меня принимаешь...

– Ага! Ты не тот! Ты – женщина! Манана Мендадзе! Чтоб тебя...

– Нет... Мендадзе – это фамилия моего отца... Серго...

Я вздрогнула... Надо же! Я ведь когда-то думала именно так: его отца могут звать Серго... Глубоко вздохнув с каким-то противным всхлипом, я крикнула:

– Только не говори, что твой отец Серго, взяв имя своей грузинской матери, написал все эти кошмарные книжонки!

– Конечно, не он. Их писала моя мать...

– Надежда Валентиновна?! – с издевкой спросила я. – Неужто это она спала с Наташей Серебровской и одновременно с ее матерью?! Там все очень правдиво описано! Хоть я не присутствовала при твоих свиданиях с ними, Феликс, но... Словом, я слишком хорошо знаю тебя, чтобы понять – написано именно тобой!

– Нет же! Хотя...

И он рассказал мне, как все обстояло на самом деле. Рассказ был длинен. Говоря современным языком, Феликса колдобило, крючило и плющило. Я никогда не видела его таким взволнованным и... несчастным...

– Я люблю тебя, выходи за меня замуж, – закончил он в одно предложение с предыдущим, в котором речь шла о книгах его матери.

Трудно описать, что я испытала, услышав его признание. Сначала меня будто приподняло над Киркиной кухней, над Завидовом и вообще над всей действительностью. На пару минут я зависла где-то в поднебесье в состоянии сладостной нирваны. А потом... потом меня со всего маху грохнуло на пол все той же кухни. Из поднебесья да на шершавый бетон...

– Неужели твоя маменька согласилась на хеппи-энд? – спросила я, с трудом переведя дух.

– Нет. Я могу передать в двух словах то, чем она предполагает закончить... вчерне... так сказать...

– Ну и что же там... вчерне... так сказать... – пролепетала я. Неужели сейчас откроется та самая Книга Судеб?

– В черновых записях написано, что между нами произойдет объяснение... любовная сцена... ты будто бы меня простишь, а потом... спалишь дачу. Нам обоим будет не выбраться...

Я с ужасом огляделась по сторонам. Мне даже показалось, что откуда-то уже понесло паленым. На висках выступил пот. Видимо, я еще и побледнела, потому что Феликс сказал:

– Тоня! Это всего лишь мамашины фантазии!

Он хотел броситься ко мне, но я остановила его, выставив вперед обе ладони, явственно ощутив ими колебания воздуха, вызванные движением мощного тела Феликса.

– Стой где стоишь! – крикнула я. – То есть дело в романе о моей жизни уже дошло до этой дачи?

– Ну...

– Так вот! – перебила его я. – Даже не надейся ни на любовную сцену, ни на пожар! У меня здоровая психика! Я не Наташа! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством!

– Я и не сомневался в этом. Давай, фигурально говоря, перепишем финал по-другому! Я люблю тебя, Тоня... Я еще никого в своей жизни так не любил... Я же рассказал тебе всю свою жизнь...

– То есть... как это по-другому?

Он хотел что-то ответить, но я опять остановила его очередным вопросом:

– А что сказано в романе о моем... в общем... о Кирилле Мастоцком, на чьей даче мы, собственно говоря, и находимся?

Феликс посмотрел на меня очень долгим странным взглядом и сказал:

– Он не успеет, Тоня...

У меня застучало в висках. Это хорошо. Кровь прилила к лицу. Так легче соображается. Врешь, Феликс Мендадзе! Меня запросто так не возьмешь! И все-таки я Волчица! Я уже вновь ощутила в себе волчьи силы. У меня наверняка уже белые глаза! Я чувствую, как вздымаются мои бока! Я непременно вцеплюсь тебе в горло, когда ты станешь меня убивать, чтобы я не досталась другому! И мы еще посмотрим, кто кого: твоя мощь – мой волчий напор и... пожалуй... ненависть или наоборот...