Ожерелье из разбитых сердец - Светлана Демидова

– Но кто дал тебе право публиковать их? Это моя жизнь! Понимаешь ли ты это?! Моя!!!

Я придвигался к матери все ближе и ближе и наконец навис над ней всем своим огромным телом. Мне уже не верилось, что передо мной стоит моя мать. Это была какая-то новая женщина: отвратительная и очень опасная. И эта новая женщина даже не подумала с испугом отпрянуть от меня. Она смело взглянула мне в глаза и сказала очень твердым голосом:

– Ты сейчас заткнешься раз и навсегда!

Я подавился возмущением и негодованием, и она успела вставить еще одну фразу:

– У меня против тебя куча козырей!

– Ну!!! – рявкнул я.

– Это копии абсолютно всех твоих записей!

– А что в них такого... – начал было я и действительно заткнулся.

– То-то! – резюмировала мать, отодвинула меня с дороги и пошла одеваться на работу.

Я со всего маху рухнул на изящный диванчик, чуть не сломав его при этом. Мать имела в виду записи, где я признавался в том, что научился манипулировать женщинами и с успехом применяю это на практике. Я даже называл себя Самым Великим Кукловодом в мире. Какой же я кретин, что копил эти записи вместо того, чтобы фигурально сжигать... удалять то есть... И мамаша видела, что я выделывал с этими текстами! И кто только ее научил работать на компе? Уж точно не я! Видимо, их библиотеку оснастили компьютерами... Если же она вдруг кому-нибудь покажет тексты из папочки «Собакам собачья смерть», тот сразу поставит мне диагноз: паранойя, маньячизм. А если с этим еще и в ментовку, они там закроют «глухарей» за все прошлые пять лет...

Разумеется, мы надолго расплевались с матерью. Я сменил замок. Ключей ей не дал. С ужасом узнавал о выходе в свет каждого нового романа Мананы Мендадзе, которая становилась все популярнее и популярнее. Интерес к ней подогревался еще и тем, что она не давала интервью, не появлялась на светских тусовках и вообще прятала от любопытной общественности свое лицо и, соответственно, жизнь.

Того, что мать скопировала из моего компа, ей хватило на несколько романов. А потом она пришла на переговоры. Я тогда еле перебивался с хлеба на квас, поскольку никак не мог устроиться на нормальную работу. Частные фирмы, в которых я подвизался все тем же мастером по холодильному оборудованию, лопались одна за другой. И вообще вся жизнь шла вразнос. Старый дом, в котором я жил, не желали ремонтировать. Мы с соседями «текли» друг на друга, раз в неделю обязательно сидели без света, а однажды посреди лютой зимы у нас окончательно и бесповоротно отключили горячее водоснабжение ввиду полного износа труб. Мать как знала, когда прийти.

– Предлагаю заключить перемирие, – сказала она.

Мне не хотелось перемирия. Я так ей и ответил:

– Не хочу.

– А сидеть дома в пальто и ватном одеяле, как в блокаду, хочешь?

– Ты можешь предложить что-то другое?

– Разумеется.

– Ну!

Мать поежилась внутри своей шубки из блестящего коричневого меха, которой я у нее раньше не видел, и с расстановкой начала:

– В общем, так! Мои романы идут в драку. Начали снимать сериал. Права на некоторые книги собираются продать немцам. В общем, я уже заработала денег на приличную квартиру. Но я хочу дом. За городом. Конечно, я уже написала несколько романов, опираясь на истории собственной жизни и жизни приятельниц, но то, что происходит с тобой, – куда интереснее. Я родила тебя нестандартным ребенком, ты вырос в нестандартного мужчину, и надо наконец начать получать с этого дивиденды. Думаю, тебе не стоит жалеть своих женщин – ни одна не принесла тебе счастья. К тому же ни ты, ни я не делаем ничего криминального.

– А ты цинична, – процедил я.

– Не циничнее тебя...

Слова матери падали на благодатную почву. Я очень хотел выехать из этого рассыпающегося дома. А что касается женщин, то... В общем, я уже говорил, что давно и прочно ненавидел их. И я сдался. А действительно, какого черта я должен их жалеть? Остальные мои женщины были гораздо хуже Наденьки Пуховой. Пусть получат по заслугам. Да и получат-то всего лишь виртуально. Действительно, нет никакого криминала в том, что предлагает мне мать. Кроме того, мне вдруг безумно захотелось хотя бы в романном варианте расправиться со своей первой женщиной – сорокалетней Татьяной, которая так подло сдала меня своему мужу. По какому-то странному упущению с моей стороны о ней я не написал ни слова. Что ж! Напишу! Пусть мамаша придумает ей какую-нибудь кошмарную смерть, хотя бы и виртуальную! Тоже неплохо!

Мать оказалась бизнесменшей от литературы. С моей помощью дела ее еще быстрей пошли в гору. Деньги потекли рекой. Фантазии ее не было границ. Мать начала мои романы ставить, будто на сцене. Уже набив руку и, что называется, раскачав мозги, она могла бы придумывать сюжеты самостоятельно от начала до конца, но ей нравилось сталкивать меня с женщинами, наблюдая, что из этого выйдет, и если надо, направлять наши отношения в то или иное русло. Надо сказать, что со временем я и сам увлекся этой полувиртуальной игрой. Как я уже говорил, влюбленные женщины интересовали меня мало. Мне хватало секса, а придуманная матерью мистерия захватила всерьез. Я не задумывался над тем, что делали женщины, когда я их бросал. Я просто съезжал с той квартиры, которую временно снимала мать, и на какое-то время ложился на дно. То есть уезжал в загородный дом в Завидово, как только в нем появились первые комнаты, пригодные для жилья. Я как бы уходил в отпуск. А работа моя заключалась в соблазнении и бросании женщин, которых находила мне мать или иногда я сам. А еще в писании электронных текстов о моих с ними отношениях, как бы «рыбы» к новым романам Мананы Мендадзе.

Жил я при этом хорошо. Ел и спал сладко, несколько раз ездил на курорты за границу. Приоделся, купил тачку и стал еще более интересен женщинам. Неизвестно, сколько бы все продолжалось, если бы не Наташа Серебровская. Я познакомился с ней случайно, в поезде. Романа заводить не собирался, потому что она была совсем юная. А она вот собралась. Она такими сумасшедшими глазищами смотрела на меня по приезде на Московский вокзал Питера, что я сдался и попросил ее телефон. Она с радостью «вбила» его в мой мобильник. Я долго не звонил, потому что, в общем-то, и не собирался. А потом как-то затосковал, захотелось чего-то чистого, искреннего и красивого. Вспомнил Наташу и, идиот, позвонил. Она так живо обрадовалась, так хотела со мной встретиться, что я не смог ей отказать. Эта девушка и была тем чистым, чего я вдруг возжелал.

Я вовсе не собирался предоставлять матери материалы об этой моей связи с юной девушкой. Более того, я тогда и сам не знал, что из нее выйдет. Наташа была так мила, что я начал подумывать о том, не влюбиться ли мне в нее по-настоящему. Но оказалось, по заказу не влюбишься. Мне она просто нравилась, и все. Я наслаждался ее юным телом, изумлялся и восхищался вполне зрелыми мыслями, которые роились в ее хорошенькой головке, но не более. Я всегда чувствовал, что спокойно могу обойтись и без нее. Наташа же прикипала ко мне все сильней и сильней. Ей вдруг приспичило познакомить меня со своей матерью. Я долго сопротивлялся, а потом согласился, потому что она уж очень просила, и я не смог отказать. Разве мог я знать, что ее мать окажется такой огненно-рыжей красавицей, такой женственной и сексапильной, что я просто онемею при первой же встрече. Я не влюбился, нет, но возжелал эту дивную особу так, как еще никого до этого. По взгляду Наташиной матери я понял, что произвел на нее такое же неизгладимое впечатление. И началось...