Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

– А его следует бояться. Он обладает превосходством в силе, в мощи

огня и в людях, и, думается мне, он скорее потопит нас, чем позволит намразделаться с голландцами. Я ведь рассказывал тебе, что у этого капитанасвои взгляды на каперство.

– Да?! – процедил Левасер, заскрежетав зубами.

Не спуская глаз с далекого паруса, он задумался, но ненадолго.Сообразительность и инициатива, подмеченные капитаном Бладом, помогли емутут же найти выход из положения. Он проклинал в душе свое содружество сБладом и обдумывал, как ему обмануть компаньона. Каузак был прав: Блад ни зачто не позволит напасть на голландское судно. Но ведь это можно сделать и вотсутствие Блада. Ну, а после того, как все закончится, он вынужден будетсогласиться с Левасером, так как спорить уже будет поздно.Не прошло и часа, как "Арабелла" и "Ла Фудр" подняли якоря и вышли вморе. Капитан Блад был удивлен, что Левасер повел свой корабль несколькоиным курсом, но вскоре "Ла Фудр" лег на ранее договоренный курс, которогодержалось, кстати сказать, и одетое белоснежными парусами судно, бегущее кгоризонту.Голландский бриг был виден в течение всего дня, хотя к вечеру онуменьшился до едва заметной точки в северной части безбрежного водногокруга. Курс, которым должны были следовать Блад и Левасер, пролегал навосток, вдоль северного побережья острова Гаити. Всю ночь "Арабелла"тщательно придерживалась этого направления, но, когда занялась заряследующего дня, она оказалась одна. "Ла Фудр" под покровом темноты, поднявна реях все свои паруса, повернул на северо-восток.Каузак еще раз пытался возразить против самовольства Левасера.

– Черт бы тебя побрал! – ответил заносчивый капитан. – Судно

остается судном, безразлично – голландское оно или испанское. Наша задача

– это захват кораблей, и команде достаточно этого объяснения.

Его лейтенант не сказал ничего. Но, зная о содержании письма,привезенного покойным мулатом, и понимая, что предметом вожделений Левасераявляется не корабль, а девушка, он мрачно покачал головой. Однако приказкапитана есть приказ, и, ковыляя на своих кривых ногах, лейтенант пошелотдавать необходимые распоряжения.На рассвете "Ла Фудр" оказался на расстоянии мили от "Джонгроува". Братмадемуазель д'Ожерон, опознавший корабль Левасера, встревожился не на шуткуи внушил свое беспокойство капитану голландского судна. На "Джонгроуве"подняли дополнительные паруса, пытаясь уйти от "Ла Фудр". Левасер, чутьсвернув вправо, гнался за голландцем до тех пор, пока не смог датьпредупредительный выстрел поперек курса "Джонгроува". Голландец,повернувшись кормой, открыл огонь, и небольшие пушечные ядра со свистомпроносились над кораблем Левасера, нанося незначительные поврежденияпарусам. И пока корабли шли на сближение, "Джонгроуву" удалось сделатьтолько один бортовой залп.Пять минут спустя абордажные крюки крепко вцепились в борт

"Джонгроува", и корсары с криками начали перепрыгивать с палубы "Ла Фудр" на

шкафут голландского судна.Капитан "Джонгроува", побагровев от гнева, подошел к пирату. Голландцасопровождал элегантный молодой человек, в котором Левасер узнал своегобудущего шурина.

– Капитан Левасер! – сказал голландец. – Это неслыханная наглость!

Что вам нужно на моем корабле?

– Мне нужно только то, что у меня украли. Но коль скоро вы первыми

начали военные действия: открыв огонь, повредили "Ла Фудр" и убили пятьчеловек из моей команды, то ваш корабль будет моим военным трофеем.Стоя у перил кормовой рубки, мадемуазель д'Ожерон, затаив дыхание,восхищалась своим возлюбленным. Властный, смелый, он казался ей в эту минутувоплощением героизма. Левасер, увидев девушку, с радостным криком бросился кней. На его пути оказался голландский капитан, протянувший руки, чтобызадержать пирата.Левасер, горевший нетерпением поскорее обнять свою возлюбленную,взмахнул алебардой, и голландец упал с раскроенным черепом. Нетерпеливыйлюбовник переступил через труп и помчался в рубку. Мадемуазель д'Ожерон вужасе отпрянула от перил. Это была высокая, стройная девушка, обещавшаястать восхитительной женщиной. Пышные черные волосы обрамляли ее гордое лицоцвета слоновой кости. Выражение высокомерия еще сильнее подчеркивалось низкоопущенными веками больших черных глаз.Левасер взбежал наверх и, отбросив в сторону окровавленную алебарду,широко раскрыл объятия, намереваясь прижать к груди свою возлюбленную. Но,попав в объятия, из которых ей уже трудно было вырваться, она съежилась отстраха, и гримаса ужаса исказила ее лицо, согнав с него обычное выражениевысокомерия.

– О, наконец-то ты моя! Моя, несмотря ни на что! – напыщенно

воскликнул ее герой.Но она, упираясь руками в его грудь, пыталась оттолкнуть его и едваслышно проговорила:

– Зачем, зачем вы его убили?

Ее герой громко засмеялся и, подобно божеству, которое милостивоснисходит к простому смертному, с пафосом произнес:

– Он стоял между нами! Пусть его смерть послужит символом и

предупреждением для всех, кто осмелится стать между нами!Этот блестящий и широкий жест так очаровал Мадлен, что она, отбросив всторону свои страхи, перестала сопротивляться и покорилась своему герою.Перебросив девушку через плечо, он под торжествующие крики своих людей легкоперенес свою драгоценную ношу на "Ла Фудр". Ее отважный брат мог бы помешатьэтой романтической сцене, если бы Каузак со свойственной емупредупредительностью не успел сбить его с ног и крепко связать ему руки.А затем, пока капитан Левасер наслаждался в каюте улыбками своей дамы,лейтенант занялся подробным учетом плодов победы. Голландскую командупосадили в баркас и велели убираться к дьяволу. К счастью, голландцевоказалось не более тридцати человек, и баркас, хотя и перегруженный, мог ихвместить. Затем Каузак, осмотрев груз, оставил на "Джонгроуве" своегостаршину и человек двадцать людей, приказав им следовать за "Ла Фудр"направлявшимся на юг – к Подветренным островам.Настроение у Каузака было отвратительное. Риск, которому они

подвергались, захватив голландский бриг и совершив насилие над членами семьи