Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

договор, подписанный не только ими, но, как это было принято, и выборными

представителями обеих команд.Договор, помимо всего прочего, предусматривал, что все трофеи,захваченные каждым из кораблей, даже в том случае, если они будутдействовать не в совместном бою, а вдали друг от друга, должны строгоучитываться: корабль оставлял себе три пятых доли захваченных трофеев, а двепятых обязан был передать другому кораблю. Эти доли в соответствии сзаключенным договором следовало честно делить между командами каждогокорабля. В остальном все пункты договора не отличались от обычных, включаяпункт, по которому любой член команды, признанный виновным в краже илиукрытии любой части трофейного имущества, даже если бы стоимость утаенногоне превышала одного песо, должен был быть немедленно повешен на рее.

Закончив все эти предварительные дела, корсары начали готовиться к

выходу в море. Но уже в канун самого отплытия Левасер едва не был застреленстражниками, когда перебирался через высокую стену губернаторского сада, длятого чтобы нежно распрощаться с влюбленной в него мадемуазель д'Ожерон. Емуне удалось даже повидать ее, так как по приказу осторожного папы стражники,сидевшие в засаде среди густых душистых кустарников, дважды в него стреляли.Левасер удалился, поклявшись, что после возвращения все равно добьетсясвоего.Эту ночь Левасер спал на борту своего корабля, названного им, схарактерной для него склонностью к крикливости, "Ла Фудр", что в переводеозначает "молния". Здесь же на следующий день Левасер встретился с Бладом,полунасмешливо приветствуя его как своего адмирала. Капитан "Арабеллы" хотелуточнить кое-какие детали совместного плавания, из которых для наспредставляет интерес только их договоренность о том, что, если в море –

случайно или по необходимости – им придется разделиться, они поскорее

должны будут снова встретиться на Тортуге.Закончив недолгое совещание, Левасер угостил своего адмирала обедом, иони подняли бокалы за успех экспедиции. При этом Левасер проявил такоеусердие, что напился почти до потери сознания.Под вечер Питер Блад вернулся на свой корабль, красный фальшборткоторого и позолоченные амбразуры сверкали в лучах заходящего солнца.На душе у него было неспокойно. Я уже отмечал, что он неплохоразбирался в людях, и неприятное впечатление, произведенное на негоЛевасером, вызывало опасения, увеличивавшиеся по мере приближения выхода вморе. Он сказал об этом Волверстону, встретившему его на борту "Арабеллы":

– Черт бы вас взял, бродяги! Уговорили вы меня заключить этот договор.

Вряд ли из нашего содружества выйдет толк.Но гигант, насмешливо прищурив единственный налитый кровью глаз,улыбнулся и, выдвинув вперед свою массивную челюсть, заметил:

– Мы свернем шею этому псу, если он попытается нас предать.

– Да, конечно, если к тому времени у нас будет возможность сделать

это, – сказал Блад и, уходя в свою каюту, добавил: – Утром, с началомотлива, мы выходим в море.

Глава XIV. "ПОДВИГИ" ЛЕВАСЕРА

Утром, за час до отплытия, к борту "Ла Фудр" подошла маленькая туземнаялодка – легкое каноэ. В ней сидел мулат в коротких штанах из невыделаннойкожи и с красным одеялом на плечах, служившим ему плащом. Вскарабкавшись,как кошка, по веревочному трапу на борт, мулат передал Левасеру сложенный внесколько раз грязный клочок бумаги.Капитан развернул измятую записку с неровными, прыгающими строчками,написанными дочерью губернатора:Мой возлюбленный! Я нахожусь на голландском бриге note 50 "Джонгроув". Онскоро должен выйти в море. Мой отец-тиран решил разлучить нас навсегда и подопекой моего брата отправляет меня в Европу. Умоляю вас о спасении!Освободите меня, мой герой!Покинутая вами, но горячо любящая вас Мадлен.Эта страстная мольба до глубины души растрогала "горячо любимого"героя. Нахмурившись, он окинул взглядом бухту, ища в ней голландский бриг,который должен был уйти в Амстердам с грузом кож и табака.В маленькой, окруженной скалами гавани брига не было, и Левасер вярости набросился на мулата с требованием сообщить, куда девался корабль.

Вместо ответа мулат дрожащей рукой указал на пенящееся море, где белел

небольшой парус. Он был уже далеко за рифами, которые служили естественнымистражами цитадели.

– Бриг там, – пробормотал он.

– Там?! – Лицо француза побледнело; несколько минут он пристально

всматривался в море, а затем, не сдерживая более своего мерзкоготемперамента, заорал: – А где ты шлялся до сих пор, чертова образина?Почему только сейчас явился? Кому показывал это письмо? Отвечай!

Перепуганный непонятным взрывом ярости, мулат сжался в комок. Он не могдать какого-либо объяснения, даже если бы оно у него и было, так как егопарализовал страх.Злобно оскалив зубы, Левасер схватил мулата за горло и, дважды тряхнув,с силой отшвырнул к борту. Ударившись головой о планшир, мулат упал иостался неподвижным. Из полуоткрытого рта побежала струйка крови.

– Выбросить эту дрянь за борт! – приказал Левасер своим людям,

стоявшим на шкафуте. – А затем поднимайте якорь. Мы идем в погоню заголландцем.

– Спокойно, капитан. В чем дело?

И Левасер увидел перед собой широкое лицо лейтенанта Каузака, плотного,коренастого и кривоногого бретонца, который спокойно положил ему руку наплечо.Пересыпая свой рассказ непристойной бранью, Левасер сообщил ему, что оннамерен предпринять.Каузак покачал головой:

– Голландский бриг? Нет, это не пойдет! Нам никто этого не позволит.

– Какой дьявол может мне помешать? – вне себя не то от гнева, не то

от изумления вскричал Левасер.

– Прежде всего твоя собственная команда. Ну, а кроме нее, есть еще

капитан Блад.

– Капитана Блада я не боюсь…

– А его следует бояться. Он обладает превосходством в силе, в мощи