Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но полицейского не интересовали ни Марина, ни Качков. Верстов аккуратно записывал ответы Софьи в протокол, почти не глядя на нее, так как наверняка уже понял, что перед ним та еще головная боль, от которой лучше поскорее избавиться.
Он передал короткий текст на подпись. Софья внимательно прочла и даже глазам не поверила.
– А как же самое главное? Ведь сначала же следила за нами она.
– Вам это могло только показаться. Доказательств никаких, одни эмоции. Как у вас, так, думаю, и у вашего охранника, когда он придет в себя. А вам не приходило в голову, что Пашутин выдумал эту историю о следящей за вами женщине, чтобы доказать, что не зря получает зарплату? Поэтому не стоит отвлекаться на то, в чем вы сами не уверены. Хотя…
Верстов окинул Софью критическим взглядом, скептически задрав при этом одну бровь выше другой, и та словно услышала его мысли: «Эта дамочка точно не успокоится, пока не выговорится».
– …если считаете нужным, можете изложить события дня в отдельном документе. Вот вам бумага, пишите разборчиво и читаемо. Обязательно укажите адрес, по которому сейчас проживаете, и телефон. А в понедельник в десять жду вас в отделе. – И он протянул визитку.
– А как же убийства Казуч и Качкова? Неужели вы не станете ими заниматься?
Верстов промолчал, собирая в папку документы и не глядя на Софью, к которой потерял всяческий интерес.
Как Софья ни старалась, коротко описать произошедшее не получилось. Краснея, пододвинула к следователю три исписанных с обеих сторон листа. Тот покрутил в руках сочинение на вольную тему излишне беспокойного свидетеля, проверяя наличие на каждой странице подписи и даты, и бросил на Софью пусть и васильковый, но абсолютно равнодушный взгляд. Это могло означать только одно: читать эту накорябанную в сердцах бредятину его не заставит никто на свете.
Возвращаясь к Насте, Софья чувствовала себя хуже побитой собаки.
Дочь, как могла, успокаивала мать, не теряя надежды на ее благоразумие и правильные выводы из случившегося: найти менее опасное увлечение, чем сование любопытного носа в чужие дела. Но решать матушке самой, иначе подумает, что на нее давят, и все сделает с точностью до наоборот.
Саму Софью больше всего угнетал предстоящий разговор с Варей. Вот как теперь она признается, что угробила ее мужика?
– А ты ей пока ничего не говори. И вообще не звони. Пусть отдохнет от мужа. Завтра сходишь к Николаю в больницу, посмотришь, как он и что, и тогда решишь. Сейчас тебе Варе сказать нечего. Только панику создашь. Она возьмет и приедет. А зачем? Лишние слезы да упреки? Вот Николай на поправку пойдет, случившееся будет смотреться по-другому. Он ведь теперь кто – герой: сам подставился, а тебя защитил.
– Но так же оно и было.
– Тем более! Зачем торопиться рассказывать об этом? Дай Николаю возможность самому порулить ситуацией, ощутить себя личностью. Увидишь, каким селезнем он станет ходить. Даже спасибо тебе скажет, что ты превратила его жизнь в захватывающее приключение, хоть и опасное. Так позволь же ему почувствовать себя стоящим мужиком. Если же приедет Варя, Николаю ничего не останется, как изображать из себя жертву. А мужик-жертва рано или поздно превращается в алкоголика. И попробуй вытащи его потом из жалости к самому себе.
Нет, как ни крути, а дочка у нее умница: знает лучшие способы правильного воспитания настоящих мужчин. И Софье у нее есть чему поучиться.
Утро воскресенья выдалось облачным, к обеду обещали дождь, поэтому Настя с семейством поторопилась отправиться на прогулку в ближайший парк.
– Может, с нами? – обернулась она на пороге.
– Нет, Настена, пока не получается. Весь день расписан до минуты.
Проводив дочь, села за компьютер. Елен Соловьевых оказалось больше, чем нужно, а какая из них та самая – не угадаешь, слишком мало сведений. Да и не разглядела она ее толком, потому и опознать по фотографии вряд ли сможет. Значит, остаются соседи. Теперь Софья потрясет их как следует.
Скамья возле дома оказалась просто облепленной разнаряженными в пух и прах старушками. Напротив подъезда на детской площадке царило оживление: мамочки с резвящимися детьми, старички с газетами. И все спешат насладиться свежим воздухом до грозящего надвигающимися тучами ливневого дождя.
Софья подошла ближе к скамье, старушки приветливо заулыбались.
– А где же Ильич? Что-то вы сегодня одна. Или сам-то отдыхает?
– Сам отдыхает. В больнице. В крайне тяжелом состоянии. На Николая Ильича вчера было совершено покушение. Полиция возбудила уголовное дело.
Старушки застыли как изваяния, не в силах вымолвить ни слова, только хлопали глазами и полуоткрытыми ртами ловили воздух.
– Это как же? – прорезался голос у Нины Никитичны. – Это кто же посмел? Ах они каторжники, душегубцы проклятые: такого мужчину загубить! А может, мы чем-то сможем помочь?
– Конечно, сможете. Мне нужна подробнейшая информация о Елене Соловьевой, что снимает квартиру номер шесть.
– Вы думаете, что это Елена?! Какой ужас!
– Нет-нет, успокойтесь. Она мне нужна как предполагаемый свидетель.
– Так мы уже докладывали Николаю Ильичу, что ничего про нее не знаем, Елена здесь бывала редко. А сегодня Вера объявилась, хозяйка квартиры, и сообщила, что ее квартирантка съехала. Может, у нее расспросить? – Старушка принялась набирать номер: – Але, Верунь, это Никитична. Ты дома?.. А-а, порядок, значит, наводишь. Молодец. Верунь, будь другом, выйди во двор, дело есть… Да, очень важное и не терпящее отлагательств. Сейчас придет. Да вы присаживайтесь, – старушки потеснились.
– Спасибо, пусть лучше здесь Вера сядет.
– Да она молодая совсем. И постоит, так ничего. Очень уважительная девушка. Никогда не откажется в супермаркет за продуктами сходить.
Из подъезда выпорхнула девушка лет двадцати с небольшим, сбежала по ступенькам и подошла ближе.
– Что за собрание – случилось чего? Я еще от новости об убийстве Марины из сороковой в себя никак не приду.
– Случилось. Я из детективного агентства, Дамочкина Софья Павловна, как раз и занимаюсь расследованием убийства Марины. Совместно с полицией, разумеется. Вчера на моего начальника Пашутина Николая Ильича было совершено нападение. Теперь он в больнице, состояние крайне тяжелое. Даже в себя еще не пришел.
– Верочка, деточка, ну не можем же мы оставаться в стороне от этого дела, а? – сложила ладошки, словно в молитве, Нина Никитична. – За правое дело пострадал Ильич. Вот теперь Софье Павловне помощь нужна.
– Да я-то чем могу помочь?
– Даже очень можете. Если позволите мне осмотреть квартиру, которую снимала Елена Соловьева.
– А она здесь при чем?
– Скорее всего, ни при чем. Просто
