Отдай, детка! Ты же старшая! (СИ) - Козырь Фаина

— А предполагаются возлияния? — удивилась Горянова, вешая на плечики его кашемировое великолепие.

Истомин громко рассмеялся:

— Предполагаются! Я свято соблюдаю все традиции моей многострадальной родины… Вот бутылочку Гран Марнье Кюве дю Санкантенэр Оранж захватил, говорят, девочкам очень нравится…

— Долго название запоминали? Репетировали, наверное, — не удержалась и съязвила Горянова.

— Да нет… не долго… Пока память позволяет, — он так и не убрал улыбку с лица. — Но сначала вот, возьми, — и Истомин достал из кармана Даринкин телефон.

Горянова ахнула от радости и, тут же забыв про гостя, побежала поскорее ставить телефон на разрядку, походя кинув незваному посетителю:

— Проходите, Альгис Саулюсович, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома.

— Где располагаться? — догнал Даринку вежливый вопрос.

— Если хотите следовать европейскому этикету, то в зале, а если русскому, то на кухне, — крикнула Горянова уже из спальни, сосредоточенно держа в руке мгновенно подключенный к питанию телефон и ожидая время, когда благословенный заряд позволит, наконец, экрану загореться.

Даринкино сердце отсчитывало секунды, но вот экран зазвучал знакомой мелодией, и Горянова тут же ввела пинкод.

— Так, — лихорадочно листала она, — сорок шесть звонков от Пашки Волкова, четыре от Савелова, один от Завирко. И все? А сообщения? Так, снова Волков, Завирко, реклама, будь она неладна, и… — сердце девушки радостно пропустило удар.

Ванечка писал: «Выхожу в ночную смену. Утром буду у себя дома. Вечером встретимся». «Хорошее сообщение, в общем и целом…» — тут же решила Даринка, успокаиваясь.

Правда, не было там сегодня привычного чмока и нежных глупостей вроде «моя сладкая девочка», но это даже ничего, это нормально, да и странно было бы ждать подобного изъявления нежных чувств после ссоры. Горянова отложила телефон и, уже рассудительная, пошла развлекать вечернего гостя.

То, что Истомин и не подумает располагаться в кухне, Даринка знала наверняка, он не из тех, кто будет мирно болтать с хозяевами, уютно попивая чаёк. Полуночный олигарх даже место себе в доме выберет самое дорогое и пафосное — Даринкин широкий белый кожаный диван, тот самый, обновленный когда — то веселой женской тройкой с Геркой вкупе. Воспоминания о мажорчике заставили Горянову улыбнуться. Вот кого ей здесь сейчас не хватало, он сгладил бы эту достаточно пикантную ситуацию и не позволил бы девушке ни на мгновение забыться, переведя все в привычную насмешку. Но Герка уже был недосягаем, а значит, нужно было справляться как — то самой. И ощущение неловкости снова сжало Даринкино сердце. «Блин!» — вынуждена была признаться самой себе Горянова, что она не может спокойно воспринимать Истомина, потому что в ее глазах, в ее внутреннем ощущении он для нее мужчина, и это уже никак не исправишь. А то, что их теперь связывала общая история, только добавляло проблем. Истомин теперь ей еще и обязан… Нда… Ситуация!

Но нужно было уже как — то общаться, и Горянова, натянув вежливую улыбку, шагнула в комнату, все еще испытывая неловкость (было немного странно видеть этого котяру вечером у себя в квартире). Между тем вечерний гость чувствовал себя вполне уютно: поставил на журнальный столик тот самый большой пакет, а сам обитал на Даринкином огромном диване, увлеченно листая каталог элитной мебели…

— Хорошие новости? — поинтересовался он у Даринки, не отрывая глаз от журнала, когда та распахнула дверь в зал.

— Сойдут, — пожала плечами Горянова и решила больше не тянуть, — ну — с, Альгис Саулюсович, может, теперь Вы сообщите мне, чему обязана за столь поздний визит? Неужели решили лично передать мне средство связи? Напрасно беспокоились… Лилия Павловна могла вполне порадовать меня утром в офисе.

Истомин положил каталог на журнальный столик и откинулся на спинку дивана, скрещивая ноги и руки. И Горянова вмиг почувствовала себя не дома, а на приеме у какого — нибудь большого начальника.

— Присядь, Дарин, — тоном, не терпящим возражений, приказал он.

Девушка усмехнулась, усаживаясь в кресле напротив:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Премного благодарна, Альгис Саулюсович, что Вы позволили мне сесть в моем доме…

— Так и будешь со мной на Вы?

— Буду… Мне так понятнее…

— Ясно… — Истомин решительно выдохнул. — Не так я представлял наш с тобой разговор, Дарин…

— Мечты они вообще мало что имеют общего с реальностью, — язвительно усмехнулась Горянова, получая в насмешках необходимую ей силу самообладания, — Вы продолжайте, не стесняйтесь.

Истомин прожег ее взглядом, но потом продолжил, снова устраиваясь на диване:

— Несмотря ни на что, — начал он твердым властным тоном, — я рад, что приехал, хотя, если честно сомневался.

— Я всегда знала, что вы решительный мужчина, — Горянова не смогла сдержать наглую улыбку.

— Но… — Истомин откашлялся, — мне хотелось, чтобы в первую очередь меня выслушал твой парень. Однако раз его нет, то… — он вдруг остановился и уже с какой — то мальчишеской улыбкой продолжил, — всегда думал, как ты живешь.

— Интересно было?

— Интересно…

— И как? Понравилось?

— В целом — да! Все модно, красиво, строго, дорого… Все для одной успешной девушки.

— Все, как Вы и ожидали?

— Нет! Мне почему — то казалось, что здесь будет много уюта, шерстяных вязаных вещей, цветов и розовая чашечка с золотым ободком.

— Вязать не умею. Цветов нет — вянут, кактус вместо них, а чашечка имеется, — усмехнулась Горянова, — но только она не розовая…

— Не сбивай, меня! Не уводи в пространные дали…

Горянова фыркнула и подняла, как тот Фриц, две руки, сдаваясь.

Истомин качнулся вперед, складывая руки перед собой в замок, и плотно ставя ноги на пол.

— Я в большом долгу перед тобой, — начал было он глухо, но Даринка его прервала, протестующе замахав руками:

— О нет! Только не это! Прекращайте, Альгис Саулюсович! — и она вскочила с кресла, немного нервно шагнув в сторону, а потом снова опустившись на место. — Хочу Вам напомнить, — продолжила она твердо, что Вы ни о чем меня не просили, и все, что я сделала, я сделала сама, и Вам не стоит теперь испытывать ко мне давящее чувство вечного должника. Идите с миром, Альгис Саулюсович, — добавила она зло и резко, — я рада, если смогла Вам помочь! И на этом все! Закрыли вопрос!

Он резко встал с дивана и в одно мгновение навис над ней, протягивая руку, Даринка недоуменно тоже протянула ему свою, а Истомин одним движением вытянул её из кресла, тягуче притягивая к себе почти вплотную, скользнув властно рукой по спине и заключив ее в объятия.

Даринкино сердце застучало, как сумасшедшее, она хотела отстраниться, но он не дал.

— Почему? — властно продолжил он. — Почему ты помогла мне? А? И еще один вопрос, который не дает мне покоя, откуда ты узнала о Юргисе? Я не афиширую эту информацию, если не сказать больше, я её тщательно скрываю!

Горянова пыталась вывернуться из его цепких объятий, но он крепко держал ее, заставляя паниковать.

— Разговор… — решила признаться она. — Я случайно услышала Ваш разговор с мамой, тогда, в Питере, и просто связала потом в «Праге» все воедино…

Он дернулся, и кривая улыбка испортила его красивый рот:

— Пожалела? Ты меня банально пожалела? А я, дурак…

— Нет, — тихо шепнула Даринка, — просто все было таким несправедливым… Знаешь, Альгис, — и она мужественно встретилась с ним взглядом, — я ведь тоже не умею говорить «нет» тем, кого люблю… Я столько вынесла из — за этого, и мне не хотелось, чтобы и ты… Ведь ты, Альгис, большая умница, — и сразу откуда-то стали наворачиваться слезы, и Горянова попыталась их сдержать, жалко улыбнувшись, — ты сумасшедший трудоголик, и ты просто очень хороший человек. Мне показалось несправедливым, если какая — то эгоистичная дрянь отнимет у тебя все это. Ведь я знаю, как это больно, как это мучительно больно, когда у тебя отнимают то, что ты заработал своим потом и кровью. Я не хотела этого для тебя… И это не жалость! Это понимание…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})