Отдай, детка! Ты же старшая! (СИ) - Козырь Фаина

Истомин улыбнулся краешком губ, не отвечая, и иронично свел брови, ожидая продолжения.

— Крагаев Николай Степанович, верно?

Альгис удивленно кивнул, подтверждая догадку:

— Всегда поражался вашей осведомленности, Дарин.

— Это не осведомленность, а один плачевный опыт, — пожала плечами девушка. — Был у меня такой на заре карьеры. Крагаев сложный человек. С принципами. Но все, во что он вкладывался, неизменно приносит хороший доход. Он словно знак качества. Хороший выбор! Заполучить его деньги, все равно, что выиграть в лотерею. Идеальный инвестор, если, конечно, произведете впечатление…

— А вы не произвели?

— Нет… — Даринка вздохнула. — Савелов тогда плохо представлял, с кем имеет дело, ему стоило лучше готовиться к переговорам, а я была беспечна…

— В смысле беспечны?

— Ну, — нехотя призналась Горянова, — в общем, если говорить коротко, его тогдашняя пассия не так поняла наши рабочие узы и не придумала ничего лучше, чем выяснять отношения на людях, в этом самом ресторане. А Крагаев, как оказалось, не переносит семейных скандалов. Есть у него такой пунктик. Чем рожден, не знаю, но факт остается: с тех пор Николай Степанович больше ни разу не желал иметь с нами дела. И это при том, что репутация нашей фирмы почти безупречна…

— Даже так? Спасибо, что предупредила… Только я, к счастью, не собираюсь устраивать семейных скандалов… — усмехнулся Истомин.

— Тогда дело выгорит!

— Очень на это надеюсь…

Вот зачем он так смотрит! А? Горячо… Да, именно так и смотрит, гад…Го — ря — чо! Эй, Истомин, ты вообще — то несвободен. У тебя девушка есть, ловелас провинциального разлива, блин… прекрати так призывно смотреть! Я тебе не вишенка на торте…

— А что за спешка? — сглотнула Даринка, изо всех сил стараясь разглядеть на бокале с водой несуществующие изъяны. — Завод у Вас вроде бы модернизируется по плану. Второй грант от государства вы получили. Зачем инвестиции? Или Вы быстро развиваетесь? Не хватает наличности для оборота?

— Не хватает, Дарин, — серьезность тона заставила девушку оторваться от созерцания бокала и вновь перевести взгляд на собеседника, — Крагаев позволит нам закупить станки у немцев уже в этом году, а без них мы грантовые деньги не освоим. Не на чем будет проект осуществлять. У нас в оборудовании липа была прописана.

— Ой! — выдохнула Горянова.

Истоминское признание ее ошеломило. Конкуренты многое отдали бы даже за краешек этих сведений, а он только что все выложил ей, не скрываясь.

Альгис Саулюсович между тем безмятежно следил за бурей эмоций, промелькнувшей на лице девушки.

— Разве можно это говорить вслух? Это же подсудное дело, — зашипела Горянова, нервно оглядываясь по сторонам и неприкрыто поражаясь спокойствию и невозмутимости мужчины. — А если я вас продам?

— Не продашь! — довольно улыбнулся Истомин и, подавшись вперед через стол, шепнул. — И знаешь, почему?

— Почему?

— Ты верная…

Горяновой мгновенно стало жарко… пунцовым цветом зажглось лицо, и сердце отсчитало неровный бой. Истомин! Сволочь ты этакая! Прекрати! Так же нельзя! Одно слово, а…

— Значит, вот оно, твое серьезное дело! — раздался над столиком истеричный мужской голос, обдавая сидящих ледяным холодом презрения.

Горянова успела только перевести недоуменный взгляд на подошедшего, прежде чем осознать, как стремительно побелело лицо Истомина.

— Юра… — выдохнул он.

Молодой мужчина с желчным, злым и самодовольным лицом, чем — то неуловимо схожий с Истоминым, скривил красивые губы:

— Я уже тридцать лет, как Юра. И не ожидал, что ты будешь прятаться от меня, прикрываясь ложью о серьезных деловых переговорах… И он, с шумом развалил за столом.

В ушах Горяновой тревожно зазвенело. Она выхватила из расплывающегося пространства взволнованное, мгновенно посеревшее лицо Истомина, потом перевела взгляд на часы, судорожно подсчитывая: они просидели за столом где — то семь минут… значит, пунктуальный Крагаев должен уже вот — вот появиться. И у Истомина нет никого, кроме нее… И помочь ему, кроме нее, некому … И это было более чем очевидно… Можно, конечно, было бы сейчас извиниться и уйти. Истомин — взрослый мальчик, сам разберется и не будет держать на нее зла. Но его посеревшее лицо, потерявшее на мгновение весь свой аристократический лоск, просто кричало о помощи. Ну, не могла она сейчас бросить его. Не могла! Был бы он пижон, богатенький лизоблюд, которых Даринка перевидала за свою жизнь немало, она бы и пальцем не пошевелила. Но Истомин был трудяга, искренне радеющий за дело, а мимо этого Даринка пройти не могла. Ну, уважала она его, за все уважала — за правдивость, за открытость, за талант, за … в общем, за многое! И еще было невероятно обидно, что все повторялось с невероятной точностью, как тогда, с ней самой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Даринка тоскливо перевела взгляд на веселящуюся толпу и набрала побольше воздуха в легкие… Горянова всегда быстро принимала решение. В общем, мама, папа, Элька, Ванечка! Простите! Но близкие люди должны же понимать друг друга с полуслова? А? И верить друг другу? Правда? Должны?

Глава 27

Скопировать манеру великовозрастного Юрочки не представляло для Горяновой труда. Даринка зеркально повторила его напряженно — вальяжную позу, а потом доверительно сообщила:

— Ах, как я Вас понимаю, Юра! — и, не дожидаясь его реакции, сразу воскликнула так же истерично, как и он, стараясь максимально достоверно передать интонацию. — И полностью с Вами согласна! Альгис уже давно провел все свои важные прелиминарии, но даже сейчас играет перед нами в «серьезный деловой разговор», — и она изобразила руками две кавычки.

Юрий, не ожидавший поддержки, удивленно кивнул.

— Кстати, — расплылась девушка в широченной сладкой улыбке и протянула через стол для приветствия руку, — меня Даринелой зовут, а для друзей, — и она доверительно наклонила к нему голову, — Дарочкой.

— В общем, Альгис, — заговорила она строгим, манерно — блондинистым голосом с Истоминым, переводя на того обиженный взгляд и вытягивая по- утиному губки, — ты никого не обманешь! Ты нам с Юрочкой понятен насквозь! Правда, Юрочка? — и она снова поменяла позу, копируя, как зеркало, истоминского брата. А это был он, в этом у Горяновой не осталось никаких сомнений.

— Альгис, вот почему ты не говорил, что у тебя такой очаровательный брат? Дай угадаю… Боялся конкуренции? И не напрасно! Юрочка молод, хорош собой, и вполне вероятно, прекрасно образован. Вы, кстати, Юрочка, что заканчивали?

От Даринкиного напора тот немного растерялся:

— Я учился в частной юридической школе в Англии. Ее название Вам вряд ли что — нибудь…

Даринка прервала его восторженным всхлипом:

— Ах, Англия! Вы учились в Англии! Вы, оказывается, такой умница… Все-таки английская школа — не чета нашему российскому недообразованию… Ах, Вы такой счастливчик! — и она постаралась вложить в свой взгляд как можно больше тошнотворной приторности.

А между тем время неумолимо тикало, и надо было срочно под благовидным предлогом выводить братца из — за стола. Горянова судорожно перебирала темы, но, не найдя ни одной безопасной, решила остановиться на непредвзятой, открытой и довольно грубой лести (она обычно всегда срабатывала с никчемными людьми) и все той же старой, доброй Англии.

— Юрочка, — защебетала она с удвоенной силой, — давайте ненамного оставим вашего скучного братца, пусть поест в одиночестве свой довольно мерзкий на вкус устричный суп, у него здесь через полчаса какой — то кастинг намечается. Я слышала. Вот вы и подоспеете к нему, а я пока вас хочу познакомить с моей сестрой. Представляете, так все замечательно сложилось! — и она восторженно закатила глаза. — Эля, моя младшенькая, кстати тоже красавица, она просто обожает Англию, и она празднует здесь свой день рождения. Вон там… Видите? Чудесная компания! Давайте я Вас познакомлю! Она будет просто счастлива!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})