Отдай, детка! Ты же старшая! (СИ) - Козырь Фаина

Чуйка! Вот что за слово такое? Дурацкое! Однако и ему место нашлось в великом и могучем… Спустя всего лишь два часа Даринка уже знала, что Пашкина чуйка их не подвела. Компания Мамелова приняла решение досрочно прекратить конкурс, так как проект Волкова и Горяновой не имел равных ни в творческой, ни материально — технической составляющей. «Безупречный проект» — так решила комиссия, и Горянова даже не предполагала, что уедет с презентации с готовым договором на руках. Пашка, с трудом веря в победу, отбивал начальникам эсэмэски.

В тот день офис они входили как герои! Роман Владимирович подсуетился и Горянову с Волковым сразу затянул в свой кабинет, где уже на столе пузырились бокалы с шампанским и разлеглись неприличным цветком фруктовая тарелка и сырная нарезка с маленькой чашечкой меда.

— Нас ждали! — хмыкнула Даринка.

— Драгоценные мои! — Роман Владимирович не скупился на похвалу. — Предлагаю выпить за победу — это раз! И за то, что увели из — под носа «Лентуса» выгодный контракт, — это два! А также за то, что сделали все в рекордно короткие сроки, — это три! Вы просто молодцы! За это надо выпить!

— И за то, что мы с Пашкой получим совершенно сумасшедшие комиссионные с проекта — это четыре! — меркантильно напомнила о хлебе насущном Даринка.

Савелов поморщился:

— Приземленная ты женщина, Горянова, ничем тебя не проймешь! Все время о деньгах печешься! Ничего святого у тебя нет!

— Есть! — гаденько возразила Даринка.

— И что же это? Бережно хранимая с детского сада копилка в виде розовой хрюшки?

— Нет, не угадали, Роман Владимирович! Нечто более существенное — незабвенная книга гуру современных взаимоотношений Александра Фридмана с говорящим названием «Вы или вас…», — и она эротично прикусила губу и пояснила с придыханием, — «…или эффективная эксплуатация подчиненных».

— Горянова! — сделал обиженное лицо Савелов, — ты еще и книжки читаешь?! Куда катится мир! Собираешься меня подсидеть?

— Собираюсь! — не стала разочаровывать начальника Даринка.

— Мне уже начинать бояться?

Но ехидная Горянова, поднеся ко рту бокал с шампанским, только громко рассмеялась.

— Вот поганка! — любовно возмутился довольный Савелов. — Нет на тебя никакой управы!

— Жизнь вообще несправедлива, Роман Владимирович! — Даринка закончила пикировку глубокомысленным вздохом.

Однако, как это часто бывает, эйфория от победы длилась недолго, потому что снова позвонили из фирмы Мамелова и попросили как можно скорее начать реализацию проекта. И Горянова, вздохнув, поскакала писать дорожную карту. И так увлеклась, что только к вечеру вдруг вспомнила о том, что за целый день так и не поговорила с Ванечкой и, более того, не позвонила ему. Девушка стала сосредоточенно копаться в сумке, когда вдруг с досадой вспомнила, что еще с вечера куда — то засунула свой мобильный, а телефон Ванечки, к своему стыду, выучить наизусть даже не удосужилась.

— Вот гадство! — кинула она в сердцах и побежала к Савелову отпрашиваться уйти пораньше с работы для решения, как она пояснила, серьезных душевно — семейных проблем, рожденных трудоголизмом.

«Странные мы люди, — размышляла про себя Даринка, выскакивая из офиса и перебегая улицу в неположенном месте, чтобы, сократив расстояние, побыстрее попасть в продуктовый и запастить на всякий случай безотказным средством мужского манипулирования — едой, — все душевные переживания легко оставляем на второй план, если увлечены каким — нибудь делом. Или это только я такая неправильная? Вот что мне стоило в восемь часов, когда мы Пашкой смаковали кофе, позвонить домой? Ванечка точно был еще дома, и тогда можно было бы хотя бы прощупать, так сказать, ситуацию. Уровень обиды и другое…»

На самом деле Горянова не верила всерьез, что Ваня мог на неё обидеться. «Только не он», — убеждена была девушка. Уж кто — кто, а Иван никогда не принимал поспешных решений и всегда дорожил их отношениями. Здесь Даринка могла дать руку на отсечение.

Поэтому, набрав целый пакет еды и потратив на это норму двойного дня, Горянова уже выруливала со стоянки домой, когда заметила краем глаза, как у офиса парковалась знакомая машина одного весьма колоритного блондина. Даринке нестерпимо захотелось остановиться и поболтать с Истоминым, узнать, удалось ли ему решить вопросы с инвестициями, но мысль о том, что она снова отодвигает Ванечку на второй план, неприятно резанула, и советь приказала Горяновой нажимать посильнее на педаль газа, выжимая из послушной машинки все южно — корейские соки. «Завтра спрошу у Резенской», — решила она и на том успокоилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Домой Горянова ехала с надеждой, что Ванечка уже там. Но в окнах не было света. «Наверное, задерживается», — успокоила себя Даринка и побежала на кухню готовить любимому ужин. Но ни в семь, ни в восемь Ванечка не пришел. Даринка перерыла всю квартиру в поисках телефона, но он как сквозь землю провалился. В половину девятого Горянова решила, что поедет к Пименову домой, на его, загаженную фекальными запахами квартиру. Накинув на домашнюю одежду — шелковые штаны и легкую футболку — старый полуспортивный пуховик и всунув босые ноги в сапоги, Даринка помчалась к Ивану. Но и здесь его не было. Пустая квартира с месячным слоем пыли навевала отчаянные мысли. Но внутренняя убежденность, что с Пименовым ничего страшного не случилось, отговорило Горянову от первого порыва обзвонить все морги и больницы, а вторая мысль заставила поежиться: даринка не знала ни одного телефона Ваниных друзей, более того, она не знала, где они живут, ведь Пименов всегда предпочитал собирать приятелей у себя.

«Да! А я, оказывается, не так много узнала о нем за этот год», — была вынуждена признать Даринка. И, не на шутку расстроенная, но сохранившая все признаки самообладания, решила поехать домой. Все — таки утро вечера мудренее.

Она только вошла в дом и стянула с босых ног сапоги, как в дверь позвонили. И, как была, босиком, Даринка кинулась открывать. Радость, счастье, ликование — все это затопило ее с ног до головы от одной только мысли, что Ванечка здесь, дома, что он сейчас войдет и это дурацкое недоразумение прекратится.

— Ты! — выдохнула она, распахивая дверь и вкладывая в это слово свою любовь, нежность и облегчение.

— Телефон искала? — вместо приветствия спросил Истомин…

Глава 29

А Даринка ведь бежала к Ванечке, и другой мужчина, пусть это сам господин Истомин, вызвал у нее лишь вздох разочарования.

— Да… — протянул тот, оглядывая босую девушку с явными признаками огорчения на лице, и усмехнулся, добавив, — как-то я упустил из виду, что здесь меня может ждать не самый радушный прием…

Горянова всегда умела быстро брать себя в руки и минутная слабость, почти не замеченная вечерним гостем, тут же была беспощадно прикрыта спокойствием и радушной улыбкой.

— Добрый вечер…

— Добрый вечер, Дарина, — словно забавляясь, кивнул тот. — Пустишь на порог? Или мне слова безмерной благодарности пересылать в электронном виде Савеловскому секретарю?

Горянова помялась, но потом, почти сразу, развернулась, чтобы дать гостю простор для маневра:

— Добрый вечер, Альгис Саулюсович! Проходите, конечно… Простите мне мою растерянность, но я никак не ожидала увидеть Вас здесь… в столь поздний час.

Мужчина, даром времени не терявший, а потому уже уверенно снимавший роскошное пальто, смерил ее еще раз, немного задержавшись на босых ногах с красными каплями накрашенных ногтей, и добавил с явным удовольствием, пока она захлопывала входную дверь:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Намекаешь нетривиально, что, появившись без приглашения после девяти вечера, я нарушаю все возможные нормы этикета? — Истомин сделал небольшую паузу и протянул Горяновой свою верхнюю одежду, мол, хозяйка, что стоишь — ухаживай.

Даринка пальто приняла, а Истомин, наблюдая, как она недоуменно застыла, решая, что делать дальше, продолжил разговор:

— Боюсь тебя расстроить, Дарин, но в российском менталитете вполне приняты поздние неоговоренные визиты, если они сопровождаются обильными возлияниями, дифирамбами хозяевам и ценными подарками, — и, как фокусник, поднял к Даринкиным глазам увесистый пакет, который всё это время держал в руках.