Мужики и бабы - Борис Можаев

- Вопросы имеются? - спросил председатель.

- Прошу! - Сенечка Зенин поднял руку и, получив разрешение, встал: Вам были определены хлебные излишки. Почему вы их не сдали?

Миронов, переступив с ноги на ногу, оглянулся в зал, словно ища поддержки, и стал путано объяснять:

- Дело в том, что мы купили много инвентаря и двух лошадей. Всю выручку израсходовали.

- А налоги? - спросил председатель.

- Налоги полностью внесли. И хлебозаготовки выполнили одними из первых... Ну вот. Денег, значит, не было. А тут на общем собрании решили купить мануфактуры, чтоб одеть колхозников во все одинаковое... Рязанское отделение Ивановтекстиль пошло нам навстречу - дало несколько кусков материала.

- А вы продали хлеб на базаре? - крикнул Сенечка.

- Значит, несколько кусков, - смущенно повторил Миронов. - Из одного куска красного сатина мы сшили колхозницам по платью и по красной косынке. А из черного материала - мужикам на брюки... Не знаю, что за материал. Ну, вроде "чертовой кожи". А еще из одного куска решили сшить детишкам парные костюмы, чтобы они выделялись чем-то среди других. Все ж таки колхозники.

- Ага, выделение за счет спекуляции! - крикнул опять Сенечка. - Хорош колхоз, ничего не скажешь.

В зале зашумели, а Миронов сказал:

- Я не спекулянт.

- Может, вы интересы государства выше собственных ставите? - спросил опять Сенечка. - Тогда поясните, почему вы государственные излишки пустили на женские наряды?

- Бабы ночью уговорили!

- Надышали... Гы-гык!

На красной шее Миронова веревками вздулись жилы. Он молчал.

Мария только теперь заметила в углу тесно сбившуюся, притихшую стайку женщин в красных платьях и в косыночках. Что-то резкое полоснуло ее по сердцу, и она крикнула, не помня себя:

- Прекратите издевательство!

Председатель забарабанил ладонью по столу.

- Товарищи, попрошу соблюдать спокойствие, - гася неожиданную вспышку, сказал он. - А вы, товарищ Миронов, свободны. Объявляется перерыв.

Все разом встали и двинулись на выход. Проходя мимо Марии, Сенечка выдавил сквозь поджатые губы:

- Поговорим в райкоме, товарищ Обухова.

- Нет! Нам с вами говорить не о чем.

11

Тихим воскресным вечером Мария с Варей приехали в Степанове. Еще солнце стояло высоко и с дальнего заречного бугра от белой колокольни, возвышающейся над мягкими куполами вязов и лип, доносился густой и вязкий вечерний благовест. Народ, одетый по-воскресному - бабы в белых платочках и в длинных темных юбках, мужики в картузах и в хорошо начищенных хромовых сапогах, - тянулся извилистыми тропами по открытому пологому взъему к церкви. При въезде в село из окон земской больницы - трех длинных деревянных корпусов под зеленой крышей - отрешенно и долго глядели на них больные в синих облезлых халатах и в белых колпаках. В больничном сквере паслись телята и свиньи, расхаживали куры. Сельская улица встретила их разноголосым собачьим лаем, кружением возле телеги шустрых босоногих ребятишек:

- Тетенька, дай на телеге прокатиться!

- Отойди прочь, ну! - отгоняла их кнутом от задка Варя. - В колесо попадешь - ногу сломаешь.

Один из пареньков сделал ужасное лицо и схватился за голову:

- Тетенька, у тебя ось в колесе... Останови скорее!

- Стой, Маша, стой! С колесом что-то случилось, - испуганно крикнула Варя.

- Будет тебе, глупая, - обернулась та. - Над тобой же смеются.

- Не-е, тетенька... Правда, у вас ось в колесе...

- Вот я вам, мошенникам...

Бывшая ремесленная школа с красным двухэтажным учебным корпусом и приземистыми, длинными мастерскими стояла за селом на крутом берегу Петравки. Перед школой был широкий, заросший травой плац с высокой перекладиной, на которой висели два обрывка толстого каната и длинный шест, с турником и брусьями, с гигантскими шагами и с длинной коновязью возле самого палисадника. Мария привязала лошадь за коновязь, отпустила чересседельник, кинула травы. Варя сидела в тарантасе и растерянно глядела на пустынный плац, на запертую школу, на сиреневый палисадник. Нигде ни звука...

- Ты чего, передумала, что ли? - спросила Мария.

- Неужто опять обманул, подлец? - сказала Варя, передергивая нижней губой. - Он же обещал ждать вечером в школе.

- Может быть, где-то здесь? Надо поискать.

- Что он, иголка, искать его? - Варя, раздраженная, чуть не плача, спрыгнула с тарантаса.

Обошли все школьные подъезды - заперто, тихо, пустынно. Заглянули в мастерские, и там никого. Одно окно было занавешено газетами. Посмотрели с завалинки в верхнюю фрамугу - посреди комнаты стоял стол, на нем хлеб, колбаса, сыр, огурцы, бутылки вина и водки, на стульях в беспорядке висели рубашки, брюки, под койками валялись ботинки. А на койках, сваленные в кучи, лежали зеленые диагоналевые брюки и френчи с золотыми погонами. На кроватных спинках висели ременные портупеи... От этой загадочной комнаты, от незнакомых одежд, от запертой школы, от этой тишины, безлюдности веяло каким-то мистическим страхом.

- Что бы это значило? - спросила Варя.

- Не знаю... Вымерли все, что ли?

Они вышли на высокий каменистый берег Петравки. Далеко внизу кто-то плескался в широком темном омуте, доносились мужские голоса.

- Это они! - воспрянула Варя и заголосила, приставив руки трубочкой к губам: - Коля-а-а!

- А-а-а! - отозвалось эхо от дальнего пустынного берега. Потом снизу донесся голос Бабосова:

- Ого-го-о-о! Варюха, давай сюда! Кидайся в омут!

Варя, скинув туфельки, в одних носочках побежала вниз по каменистым уступам.

- Куда ты, сумасшедшая? - крикнула Мария. - Шею сломишь!

Варя и не оглянулась, неудержимо и быстро скатывалась все ниже и ниже, словно колобок. Белая кофта-разлетайка трепетала на ней, как на веревке в ветреный день. А от омута, из тальниковых зарослей вышел ей навстречу Бабосов в одних трусах.

Мария обошла обрывистый бугор по дальней тропинке и спустилась к речке. Возле тальниковой стенки, кроме Бабосова и Вари, она встретила Успенского и едва знакомого ей Костю Герасимова, степановского учителя, секретаря партийной ячейки. Это был носатый, здоровенный малый с красивым, но рябоватым лицом. Они с Успенским, оба сухие и жилистые, боролись на руках, подпрыгивая и кривляясь, точно дикари в пляске. Бабосов с Варей отошли за куст и, занавесившись ради смеха полотенцем, беззастенчиво целовались.

- Здорово, белогвардейцы! - крикнула, подходя, Мария.

- Чш-ш! - Успенский приставил палец к губам и оглянулся. - Откуда тебе известно?

Бабосов испуганно отпрянул от Вари и обалдело уставился на Марию.

- Кто вам сказал?

Растерянно, с недоумением на лице окаменел и Костя.

- Вы чего? - удивилась Мария, сама не понимая, в чем дело.

- Кто тебе сказал про белогвардейцев? - спросил опять Успенский.

- Никто не говорил.

- Откуда же ты знаешь про нашу операцию?

- Какую операцию?

- Ой, ребята, значит, вы что-то задумали? - сказала Варя. - А мы видели в вашей комнате офицерские мундиры.

- И только? - Бабосов вдруг рассмеялся и ткнул Успенского в бок. - Ну что, испугался, штабс-капитан?

- Может, все-таки поясните? - требовательно и с подозрением спросила Мария.

- Это дело начальства. Вон, пускай секретарь отчитывается, - сказал Успенский, кивая на Герасимова.

- Обыкновенная деловая операция, Мария Васильевна, - сказал Герасимов. - У нас на неделе предстоит чистка. Вот мы и решили провести ее за сегодняшнюю ночь.

- Каким образом?

- Маленькая служебная инсценировка... Я согласовал на бюро. Переодеваемся в офицерскую форму, делаем ночной обход и собираем всех коммунистов в школьную кладовую, под видом ареста. То есть инсценируем переворот Советской власти. Налет отряда Мамонтова. И все коммунисты искренно признаются - кто за Советскую власть, кто - против. Инсценировка моя...

- А здесь что-то есть! - хлопнул себя по лбу Бабосов.

- Коля, это ж гениально! - захлопала Варя в ладоши. - Клянусь, это настоящая чистка верности.

- И тебя посажу в кладовую, чтобы проверить - верна ты мне или нет?

- Остолоп!

- Ну, чего молчишь? - спросил Успенский Марию. - Не нравится?

- Соображаю...

- Медленно, как всегда.

- А ты любишь быстроту и натиск?

- По крайней мере, не бегаю по полям, как коза.

Они еще не-встречались с того вечера, и Успенский заметно дулся на нее.

- Ну, чего ж мы стоим? - сказал Коля. - Приехали гости, значит, угощать надо. - Он поглядел на карманные часы, лежавшие на лопухе: - Ого! Скоро мой актив придет. Пошли!

Мария с Успенским поотстали.

- Ты как здесь очутилась? - спросил он.

- Из Гордеева Варю завезла. В командировку ездила.

- А я думал... - он запнулся.

- К тебе на свидание?

- Хотелось бы, - он поймал ее за руку повыше локтя.

- Ну-ну, Митя! - она кивнула на идущих впереди и отняла руку.

- Всего-то ты боишься, - вздохнул притворно.

- Где вы достали офицерскую форму?

- В клубе. На той неделе спектакль играли, кажется, пугасовские железнодорожники. Реквизит оставили пока. Вот Бабосов и сообразил. Давайте, говорит, неподдельную чистку проведем.