Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров - Марина Крамер

— Так и уйдешь?

Она взяла его лицо в ладони и долго целовала в губы, не торопясь отрываться.

— Люблю тебя, — промычал Хохол, сгребая ее сзади за волосы и выворачивая шею так, что стало больно.

— Осторожнее — у меня же любовник ревнивый, — захохотала Марина, почувствовав, как губы Хохла впиваются в кожу на шее, и он, оторвавшись на мгновение, шутливо зарычал:

— Я тебе башку сверну сейчас!

— Вообще не сомневаюсь, — заверила она, ловко выворачиваясь из его рук, — хватит, Женя, ну, в самом деле, синяк же будет.

— Иди-иди, собирайся. И смотри там… ну, аккуратнее, в смысле… А я к вечеру заеду. Заодно и тачку заберем.

Сидя в кабинете Ворона на диване в самом углу, Марина делала вид, что увлеченно читает какой-то подвернувшийся под руку глянцевый журнал, но при этом успевала зорко следить за теми, кто входил и выходил. Мишка решал какие-то вопросы по переоборудованию одного из автоцентров, долго ругался по телефону с подрядчиком, потом обсуждал покупку оборудования для мойки, потом еще что-то в этом же духе. Ничего интересного не происходило. Коваль встала, чтобы размять затекшие ноги, прошлась по кабинету, не обращая внимания на то, что компаньон откровенно рассматривает ее фигуру, обтянутую бежевым платьем.

— Кофе хочешь? — спросил Ворон и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку звонка.

Вошла секретарша, покосилась на Марину и выслушала короткое приказание шефа насчет кофе и того, как именно его сварить:

— И не сама бурду свою делай, спустись в бар, пусть Игорь сварит. Корицу не забудь.

Утратив интерес к секретарше, Ворон переключился на Марину, подошедшую к столу и присевшую на край:

— Ты чего сегодня такая?

— Какая? — покручивая стакан с ручками, спросила она.

— Спокойная.

— Не нравится? — сощурилась она. — А я ведь жду, Мишаня, когда ты мне расскажешь, что решил. Ты подумал о нашем вчерашнем разговоре? Так и будешь ствол за пазухой держать?

Ворон вздохнул и отбросил ручку, которой собирался что-то подписать:

— Ну чего ты взъелась-то на меня? Если бы я чего хотел, так давно бы уж сказал. Но мы с тобой друг друга в деле не раз проверили, Маринка.

— Тогда какого же черта ты юлишь?

— Да где?! Я весь как на ладони — вот, гляди, весь перед тобой, делай что хочешь! — рванув галстук и рубаху на груди, громыхнул Ворон. Пуговицы не выдержали и отвалились, поскакали по полу, а в появившейся прорехе обнажилась синяя татуировка в виде ворона, сидящего на ветке дерева.

— Ну и к чему ты мне тут картинки демонстрируешь? — насмешливо поинтересовалась Коваль, перекидывая ногу на ногу и устраиваясь на столе поудобнее. — Я еще не такое видела, если знаешь. Скажи лучше, что делать будем. Генерал-то наш с Виолой снова схлестнулся. — Сказав это, Марина прикусила язык, поняв, что словом «снова» могла запросто выдать то, что знакома с Ковалем лучше, чем хотела показать Ворону, но тот, разгоряченный попыткой доказать свою честность, не обратил на это никакого внимания.

— В смысле с Виолой? Как это? — заморгал Мишка, которого эта информация, похоже, повергла в легкий шок.

— А вот так. Вчера охранник твой позвонил Леону. Генерал снял квартиру в доме на набережной, потом отбыл куда-то и вернулся уже в сопровождении дамы, которая по описанию ну просто одно лицо с женой вашего якобы покойного мэра. Сечешь?

— Ах ты ж, сука какая… — протянул Ворон тихо, и было непонятно, кого именно он имеет в виду — Ветку или же генерала.

— Ты сильно выражениями-то не раскидывайся, дорогой, — насмешливо посоветовала Марина, — нам как раз это все только на руку — будет чем генерала твоего повязать по рукам и ногам.

— Если Бес раньше не успеет.

— Ты издеваешься? — изогнула бровь Коваль. — Да Ветка под пытками не признается, что спала с ментом, ты что?! И сделает так, что Бес ни за что об этой связи не узнает.

— Ты не больно скрывала в свое время, а была покруче Ветки твоей.

— Я никогда ничего не скрывала, если помнишь. Но тут другое… Бес крепко держит Виолу сыном — прямо намертво, и она никак не может с этим ничего поделать. Он ее шантажирует, впрямую говорит — только дернись, и пацана больше не увидишь. А она мальчика любит, я это видела. И вот на этом, как мне ни противно, я тоже сыграю — в конце концов, кто, как не Ветка, сдал меня тебе, а? — Сказав это, Марина в упор уставилась в глаза Ворона, и тот дрогнул, отвел взгляд:

— Ладно тебе — «сдала».

— Ну, по-другому назови, — пожала плечами Марина, — мне все равно. Я никогда ее ничем не прижимала, ничем не обижала — наоборот. Но Ветка тоже из тех, кто не особенно помнит добро, когда их самих припирает к стене. Так почему я должна изображать всепрощение, да? Будет нужно — и я намекну, что могу поделиться кое-какой информацией с Бесом, а ей это хуже ножа — Гришка сразу же ее из дома выкинет и сына так спрячет, что она остаток жизни проведет в поисках и все равно не найдет.

Ворон внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица, и ему вдруг стало не по себе. Если так легко она говорит о том, что сольет лучшую подругу, любовницу, то что же будет с ним, если что-то пойдет не так?

— А ты об этом не думай, спокойнее спать будешь, — по-прежнему насмешливо посоветовала Марина. — Я же вижу, что в твоей голове творится, Мишка. И запомни, я никогда подобных вещей не проворачивала, мне это противно, но если будет нужно и ничего другого под рукой не окажется, я думать долго не стану. В конце концов, кто и когда думал обо мне? Ты, Ветка — кто? Да вот Хохол только, потому что ему, кроме меня самой, ничего в жизни не нужно. И смысла нет ему меня кому-то продавать. А вот вы не задумаетесь. Ну, так будем играть по вашим правилам или по моим все-таки, а?

Ворон встал из кресла, отбросил на пол сорванный с шеи галстук и налил в стакан минералку. Выпив залпом, вытер ладонью рот и повернулся к сидевшей на столе Марине:

— Ох, и сука ты все-таки, Наковальня. Схватишь за причинное место и жмешь что есть дури.

Она захохотала, легко спрыгнула на пол и подошла к нему вплотную, положила холодную ладонь на обнаженную разорванной рубашкой грудь и прошептала, глядя в глаза:

— Вот и не рыпайся, Мишаня, а то ведь и оторву ненароком…

Ворон почувствовал, как по спине поползла противная струйка пота — он отлично знал, что шутить эта женщина не будет. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут дверь кабинета неожиданно распахнулась, и на пороге появился генерал Коваль собственной персоной. Сцену нужно было доигрывать до конца, Марина это почувствовала всей кожей, а потому медленно убрала руку с груди Ворона, провела пальцем по его щеке, будто лаская, и, очаровательно улыбнувшись, повернулась к двери:

— Ой, Дмитрий Викторович… добрый день. Извините, мы, кажется, дверь запереть забыли.

Ворону показалось даже, что на ее щеках выступил легкий румянец смущения — настолько натурально она разыграла удивление и неловкость. «Ну, сука! — восхищенно подумал он, поправляя рубаху. — Как и впрямь собиралась тут со мной на стол лечь…»

Генерал только хмыкнул, оценив мизансцену и решив, что сорвал своему спонсору любовные игры на рабочем месте. Марина же, одернув чуть задравшееся платье, спокойно вернулась на диван, перекинула ногу на ногу и снова погрузилась в чтение журнала.

— Может, кофе? — предложил Ворон, вспомнив, что секретарша так и не принесла Марине заказанный много раньше напиток.

— Да, можно… — садясь в кресло у журнального столика, проговорил и Дмитрий. — Что-то чувствую себя не очень… не выспался, видно.

«Ну, еще бы! — фыркнула про себя Марина. — Знаю я Ветку… разумеется, ты не выспался — ты вообще не спал, вон под глазами-то все синее, не мальчик же, поберегся бы».

Когда кофе вместо секретарши в кабинет внес молодой человек в костюме и белоснежной рубашке, у Марины противно кольнуло в груди. Парня этого она видела впервые, но, судя по всему, и Ворон, и Дмитрий его знали. «Интересно, кто это», — подумала она, наблюдая за тем, как он расставляет чашки на столе. Вроде ничего необычного, но ощущение холода и еще то, что Ворону он поставил чашку, стоявшую на подносе дальше всего. «Как-то нелогично — бери ближайшую к клиенту, чтоб не расплескать», — думала Коваль, наблюдая за тем, как рука парня чуть дрогнула, когда он ставил чашку перед Мишкой. Закончив расставлять, парень выпрямился и, держа поднос, ожидал указаний, а Марина все никак не могла отвести взгляд от чашки, стоявшей перед Вороном.

Почему-то, глядя на нее и особенно на дрожащий в руках парня поднос, Марина вдруг испытала странное чувство, приходившее только в момент опасности. Все тот же могильный холод, как будто прикосновение руки к лицу — мертвой руки. Вздрогнув всем телом, она переменила позу и коленом толкнула стол. Чашка не удержалась на блюдце и упала, разлетевшись на осколки при ударе о кафельную плитку — пижонский кабинет Ворона был оборудован таким образом, чтобы под столиком, на котором сервировали кофе или легкий ужин, можно было легко убирать.