Битва двух империй. 1805–1812 - Олег Соколов

В общем и целом, выполняя условия Тильзитского мира, добившись заключения перемирия между сторонами, более того, стараясь убедить турок в мирном договоре уступить княжества России, Наполеон поначалу старался всё-таки смягчить последствия тяжёлых территориальных потерь, которые должна была понести Оттоманская империя. Как уже указывалось в предыдущей главе, в период Тильзита он был вполне согласен с расширением Российской империи до Дуная. Подобную политику никак нельзя назвать антирусской, однако события, произошедшие в конце 1807 и в начале 1808 гг. вынудили Наполеона пойти в решении восточного вопроса ещё дальше, чем он, видимо, изначально намеревался.

Уже отмечалось, что безжалостной бомбардировкой Копенгагена англичане показали, что не только не собираются складывать оружие, но, напротив, готовы жестоко драться. В конце января 1808 г. до Парижа дошли известия из Лондона о парламентской сессии в Великобритании. Тронная речь, прочитанная перед обеими палатами, была полна ненависти к Франции и непоколебимого желания воевать до конца. Позже французский генерал Пилле, находившийся в Англии в качестве военнопленного, написал: «Я видел народ, готовый вести войну ради испепеляющей его страсти владеть торговлей всей планеты, народ, политическое существование которого никак не могло быть подорвано миром, но эти люди восклицали со всех сторон: „Нужно уничтожить Францию, нужно сделать так, чтобы сгинул последний француз, и для этого мы не должны остановиться перед тем, чтобы пожертвовать нашим последним солдатом и последней золотой монетой!“»[34]

Наполеон не мог беседовать тогда с пленным генералом, но ему хватило чтения парламентских речей в газетах, чтобы понять — Британия готовится к войне не на жизнь, а на смерть. С ней невозможно достичь мира, если не вынудить её к этому силой. Следовательно, другого выхода, как война до победного конца, у него нет. Ясно было также, что в одиночку Франции не справиться с врагом, который благодаря своему огромному флоту присутствует повсюду, который везде сеет смуту, подкупая политических деятелей, и не останавливается даже перед преступлениями, подобными тому, что было совершено в Михайловском замке в мартовскую ночь 1801 г.

Конечно, нельзя осовременивать методы борьбы Британии того времени за господство в мире и превращать описание английских спецслужб наполеоновской эпохи в некое ЦРУ XIX века. Тем не менее, бескомпромиссность и жёсткость борьбы, которая велась методами, отвергаемыми другими государствами, была налицо.

И Наполеон решился. 2 февраля 1808 г. он пишет пространное письмо Александру I: «Ваше Величество, Вы, наверное, читали уже речи в английском парламенте. Решение, которое там принято, — вести войну насмерть… Теперь мы сможем добиться мира, только укрепив нашу систему. Пусть же Ваше Величество укрепляет и увеличивает армию. Вся помощь и поддержка, которую я могу оказать, будут оказаны. У меня нет ни малейшего чувства зависти к России, но лишь желание её славы, процветания и расширения…»[35]

Наполеон ещё раз повторяет, что он готов согласиться с тем, что вся Швеция отдана на милость русского царя: «Ваше Величество, быть может, нуждается в том, чтобы удалить шведов от столицы, расширяйте же Ваши границы столь далеко, как Вы того пожелаете, я готов Вам помочь всеми своими силами»[36].

Но на этом предложение императора французов не исчерпывается, он кладёт на стол главный козырь, даже не туз, а настоящий «джокер»: «Через месяц после того, как мы с вами договоримся, армия (союзная франко-русская) может быть на берегах Босфора. Удар почувствуют вплоть до Индии, и Англия должна будет смириться… 1 мая наши (союзные) войска могут быть уже в Азии, в то время как войска Вашего Величества — в Стокгольме. Тогда англичане, которым будут угрожать в Индии, которых выгонят с Ближнего Востока, будут раздавлены тяжестью событий, наполняющих атмосферу. Ваше Величество, так же как и я, конечно же предпочли бы блага мира, проводя нашу жизнь среди наших обширных империй и посвящая себя заботам о возрождении и счастье наших подданных, покровительствуя наукам и искусствам… Но враги человечества не хотят этого. Что ж, нам нужно быть великими в борьбе, несмотря на наши желания…»[37]

В этом письме Наполеон не говорит явно о разделе Османской империи, но в послании к Коленкуру он определённо указывает на раздел, при котором Россия получит Константинополь и, как минимум, территории, лежащие к северу от него, то есть земли современной Европейской Турции, Болгарии, Румынии и Молдавии! Конечно, всё это предоставлялось не за «красивые глазки». Франция при этом разделе должна была получить не менее заманчивые куски из наследия Османской империи: Грецию, Албанию, Египет и, наконец, Дарданеллы, для того чтобы держать ключ от Средиземного моря, в то время как Россия получала ключ от Чёрного моря.

Иначе говоря, Наполеон предлагал восстановить некое подобие Западной и Восточной Римских империй, которые должна была разделять Австрия как залог того, чтобы у двух великих государств не могло возникнуть пограничных конфликтов…

Нужно быть поистине сумасшедшим, чтобы утверждать, что Наполеон при этом только и мечтал, чтобы «раздавить Россию», как писали в советских учебниках. Наоборот, такого «русского великодержавного шовиниста», как император французов, не было во всей истории России. Ведь он, ни много ни мало, предлагал создать Российскую империю, которая бы простиралась от Стокгольма до Константинополя!

Всё это делалось не из-за наивности, не по глупости, не было коварным подвохом или обманом, как часто отмахиваются от этого факта некоторые русские историки, которые вбили себе в головы, что Наполеон только и желал, что «погубить православных». Нет, просто в 1807 г. он понял, что у него нет выбора. Он должен драться с Англией за право существовать, за право дышать, и этого один он сделать не сможет! А значит, ему нужен союзник, которому следует предложить нечто такое, от чего может отказаться только душевнобольной или враг собственной страны.

Был ли Наполеон агрессивным? Конечно! Но разве английские олигархи, готовые кого угодно удавить за копейку, были мальчиками из церковного хора? Те, кто убивал мирных жителей в Копенгагене, те, кто оплачивал все коалиции против Франции и давал деньги и оружие кому угодно, лишь бы предавали смерти всех, кто стоит на пути у британских политиков?

Кавалер ордена Андрея Первозванного Наполеон Бонапарт предлагал России самый грандиозный внешнеполитический проект, под которым вполне мог подписаться сам Пётр Великий.

Конечно, обсуждение конкретных деталей не могло не вызвать разногласий. И действительно, когда посол Франции Коленкур и министр иностранных дел России Румянцев встретились, возникли отчаянные споры о том, какие земли должны были отойти под контроль Российской империи, а какие — под контроль Франции и какие — Австрии. Самый острый вопрос вызвали Дарданеллы. Румянцев заявлял, что обладание Босфором и Константинополем без контроля над входом в Средиземноморье не имеет большой цены. Четыре часа спорили об этом 9 марта 1808 г., на следующий день — ещё несколько часов. Но всё-таки было вполне возможно прийти к соглашению. Слишком уж выгодные были эти условия для России, а что касается Наполеона, он был просто обязан договориться с Александром. От этого зависело будущее его империи. Именно поэтому оба императора весной 1808 г. приняли решение встретиться, чтобы обсудить детали великого проекта. Местом встречи, по предложению Александра, был назначен небольшой уютный немецкий городок Эрфурт. Однако неожиданные события внезапно внесли коррективы в грандиозные планы.

Глава 5

Пламя над Пиренеями

Напомним, что согласно условиям Тильзитского мира «высокие договаривающиеся стороны» должны были среди прочего потребовать закрытия для английских судов всех гаваней Португалии. В случае отказа лиссабонского двора ему надлежало объявить войну. Для Португалии, которая со времён Метуэнского договора[40] (1703 г.) была фактически полуколонией Великобритании, это требование было абсолютно невыполнимым.

Для вторжения в Португалию на юге Франции была сосредоточена 25-тысячная французская армия под командованием генерала Жюно. 27 октября 1807 г. испанский двор без всяких затруднений вступил в соглашение с Наполеоном. Согласно договору французские войска получали свободный проход через Испанию, которая стала союзницей Франции в войне со своим западным соседом. В конце ноября 1807 г. армия Жюно беспрепятственно вступила в Лиссабон, откуда на кораблях бежала португальская королевская семья.

Пока французы занимали территории Португалии, внутри правящей королевской четы в Испании назревал кризис. Престарелый король Карл IV из династии Бурбонов фактически не правил. Вместо него всем руководила немолодая, уродливая, но сластолюбивая королева Мария-Луиза Пармская, а точнее, её любимый фаворит Мануэль Годой, или князь мира, как его стали величать в 1805 г. Бывший офицер королевской гвардии, этот честолюбивый и беззастенчивый здоровяк сосредоточил в своих руках почти все бразды правления страной. Он не только сказочно обогатился, но и интриговал за изменения в порядке наследования престола и отстранения от власти законного преемника принца Фердинанда Астурийского. Народ ненавидел Годоя, зато молодой Фердинанд (в 1807 г. ему было 23 года) пользовался всеобщей симпатией. Назрел конфликт, который мог в любой момент вырваться наружу.