Зачарованный книжник - Кристофер Сташеф

— Светский человек? — промямлил Грегори. — Вряд ли это мне подходит. У меня никакой практики в этом.

Ни внешнего очарования, ни веры в себя как любовника.

— Не волнуйся, братишка, все, что надо, я заложил тебе в мозги, — однако он вынужден был признать:

— В одном ты прав: чтоб приобрести необходимые навыки игры, нужно сыграть раунд-другой.

— Но я не могу играть чужую роль, — запротестовал Грегори.

— Ну так играй свою, — блеснула глазами Корделия. — Будь школяром, мало-помалу отходящим от своего учения, пусть она радуется, что вовлекает тебя в свою игру.

— Блестящий ход! — воскликнул Джеффри. — Затем, когда ты будешь уверен в своих силах, сможешь переломить игру и выиграть в ее же подаче.

— Хорошая метафора, но я не уверен, что на практике все пройдет так же замечательно. — Грегори по-прежнему заметно нервничал.

— Уверенность появится с практикой, — обнадежил его Джеффри. — Когда-то тебе придется пройти через это, братишка. Не бойся проиграть или получить нож в спину, мы с Корделией будем неподалеку, в случае чего кричи, и мы появимся через пару минут.

— Рано или поздно ты должен решиться, — мягко сказала сестра, — или же ей суждено спать до конца своих дней, а это немногим лучше убийства.

Грегори поднял плащ и накинул его на плечи. Затем обернулся с выражением решимости на испуганном лице.

— Ну, довольно. Будите ее.

— Нет, это должен сделать ты, братишка, — Корделия была непреклонна. — Потому что именно твои чары погрузили ее в сон, и именно твое лицо она должна увидеть, когда проснется.

Грегори и вовсе позеленел от страха.

— Я, что, должен разбудить ее поцелуем?

— Определенно, нет, — вмешался Джеффри. — Это должна быть только погоня, а не засада.

— Да, а погоне должна предшествовать слежка, как ты знаешь, — подхватила Корделия. — В конце концов, ее воспитывали как охотника, так что погоня сама по себе может способствовать сближению чувств.

— Ну что, пошли, сестренка, — повернул в лес Джеффри. — А ты, когда мы скроемся из виду, опустишься перед ней на колени и активизируешь ее сознание.

И они скрылись меж деревьев. Грегори вскинул руку и хотел было позвать их обратно. Но страх сковал горло, и он не смог вымолвить ни слова. Решившись наконец он медленно опустил руку и обернулся к Мораге. В горле стоял комок, и юноша судорожно сглотнул, прежде чем опуститься на колени.

Вид спящей женщины, ее чувственная красота вновь породили приливную волну возбуждения, которая накрыла все прочие чувства. Грегори буквально оцепенел, напуганный силой собственных желаний. Но, спустя несколько мгновений, страх отступил, интенсивность возбуждения перестала удивлять. Юноша мог поклясться, что сейчас его чувства стали намного сильнее, чем неделю назад. Неделю, во время которой родные брат с сестрицей вели планомерное наступление на Грегори, настраивая его на романтический лад.

Подавив панику, он приступил к своей задаче. Пульс Мораги и весь обмен веществ оживились, в то время, как он медленно извлекал ее сознание из пучин сна, где оно пребывало.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Женщина у ворот мужского монастыря — довольно редкое, мягко говоря, зрелище. Однако возможное! Тем более, когда женщина представилась именем леди Гвендолен Гэллоугласс. Это произвело впечатление. Дежурный монах поклонился, пробормотал извинения в связи с тем, что заставляет ее ждать, и уверил, что мигом вернется. Он отошел на десяток шагов, поймал проходившего мимо послушника и что-то прошептал ему, указывая в сторону ворот. Юноша взглянул удивленно, Гвен даже показалось — испуганно, и поспешил прочь через весь монастырский двор. Правильнее даже сказать, бросился бегом.

Привратник вернулся обратно.

— Если вы соблаговолите пройти в наш гостевой дом, я принесу вам чего-нибудь освежиться.

— Благодарю вас, — Гвен последовала за ним в маленький домик, расположенный прямо за воротами.

Она догадывалась, что и до нее женщинам доводилось по необходимости вторгаться в это святилище.

Достаточно было окинуть взглядом гостиную, куда ее провели, чтоб распознать следы, оставленные предыдущими квартирантками. В обивке мебели и убранстве комнаты сказывалась женская рука, хотя общее впечатление было, скорее, аскетическим.

Монах предложил гостье присесть и удалился. Вскоре он вернулся с подносом, на котором были вино, сыр и несколько черствых облаток. Гвен поблагодарила, налила себе немного вина, уселась и приготовилась ждать.

Она огляделась и заметила на стене картину, которая тут же завладела ее вниманием. Приглядевшись, Гвен узнала в изображении все того же отца Марко Риччи.

Портрет был выполнен в иной, более реалистической манере. Здесь святой выглядел моложе и стоял в другой позе, но, безусловно, это был именно он.

Вскоре раздался какой-то шум у дверей, и в комнату вошел молодой аббат Ордена. Лицо его лучилось удовольствием, он поспешил к гостье, на ходу кланяясь и протягивая руку для приветствия.

— Леди Гэллоугласс, какая радость видеть вас!

— Взаимно, милорд аббат, — улыбнулась Гвен, также подавая руку.

После крепкого рукопожатия монах осведомился:

— Брат Дорбо предложил вам чем-нибудь освежиться? А, вижу, все в порядке. Надеюсь, не заставил вас слишком долго ждать?

— Да что вы, ничуть. Мне было очень интересно, я обнаружила любопытный портрет.

— Портрет? — огляделся аббат. — А, отец Марко Риччи! Он был основателем нашего аббатства, леди Гэллоугласс.

— В самом деле? Он ведь из первых колонистов, не так ли?

Аббат ответил не сразу, он обернулся и посмотрел на посетительницу все с той же старательной улыбкой.

— Я вижу, вам знакома вся, без купюр, история Грамария? Да, это так, он был колонистом.

— И до смерти жил здесь, в монастыре?

— О, нет. Он довольно часто выезжал по делам благотворительности, а также на переговоры с герцогами, графами и даже с самим королем, — с гордостью рассказывал настоятель, — отец Марко заложил основу нашего сегодняшнего могущества, ведь именно он добился у короля и знати привилегии неприкосновенности для духовенства. Слишком мы были всем нужны, это спасло нас от участи пешек в играх баронов.

— Мне известно это, — кивнула Гвен. — Скажите, но он ведь всегда возвращался и до самой смерти был настоятелем монастыря?

— Вовсе нет, странно, что вы упомянули об этом. Отец Марко был скромным человеком и уступил свой пост более молодому монаху, местному уроженцу. Подозреваю, он хотел убедиться, что и после его смерти монастырь останется в надежных руках. И даже не задержался, чтобы понаблюдать за всем, очевидно не желая мешать своему преемнику. Отец Марко стал нищенствующим монахом и затерялся где-то на просторах Грамария.