Завтра ты умрешь - Анна Малышева

– Удивительное самомнение у этих рыб! Они смотрят на тебя, как на низшую форму существования, и самое интересное, им постепенно начинаешь верить!

– Ну, этим рыбам было у кого научиться. – Юлия Петровна по-прежнему была не в духе. Подав патрону крохотную чашечку кофе, она уселась за свой стол и демонстративно раскрыла журнал посещений.

– Вы Михаила Юрьевича имеете в виду? – Психиатр сделал глоток и отставил чашку в сторону. – Вам же нравился этот подарок!

– Подарок замечательный, кто спорит! – Женщина перевернула страницу. – Я привязалась к рыбкам. За пять лет они стали для меня личностями. Спасибо ему большое, вашему банкиру.

– Юлия Львовна, что с вами нынче? – Психиатр подошел к столу и присел на край, отодвинув бумаги. – Не с той ноги встали?

Та упорно разглядывала записи в журнале. Генрих Петрович протянул руку и закрыл его:

– Дайте сюда! Объясните, в чем дело?

– Я вам удивляюсь. – Женщина по-прежнему смотрела в сторону. – Похоже, вы очень довольны тем, что происходит. Будто сами себе добра не желаете! Вас же умоляли вернуться, это прекрасное место, пять лет у вас не было необходимости принимать клиентов…

– А у вас не было необходимости терпеть их в своей приемной! – Генрих Петрович, усмехаясь, положил журнал на место. – Жалованье шло то же, а работы – только отвечать на телефонные звонки двух-трех постоянных пациентов. Все это чудесно, милая Юлия Львовна, с одним небольшим «но» – никто не умолял меня вернуться.

– Михаил Юрьевич хотел, чтобы вы приехали, я тому свидетель! Вы сами устранились, потому что там появилась эта женщина! – упрямо заявила секретарша. – А девочки очень нервные, у них плохая наследственность по линии матери, и без вас они не обойдутся! Зачем было уезжать? Или мадам Банницкая номер два была против вашего присутствия?

– Ну, она слишком умна для того, чтобы открыто выражать неприязнь, а я уже не так молод, чтобы бороться за место под солнцем… – Генрих Петрович встал, залпом допил кофе и взглянул на часы: – Я иду к себе. Никто не звонил?

Секретарша раздраженно мотнула головой и, когда психиатр скрылся в своем кабинете, пробормотала:

– Снова эта каторга, как пять лет назад! А он улыбается! Пять-шесть пациентов в день, к вечеру просто хочется броситься на кого-нибудь… А он будто по ним соскучился! Не понимаю!

Прием пациентов шел в обычном рутинном ритме. В начале каждого часа являлся очередной страждущий, через сорок минут покидал кабинет психиатра, затем следовал двадцатиминутный перерыв – Генрих Петрович пил кофе и просматривал записи перед свиданием с очередным пациентом. Юлия Львовна, надев профессиональную маску обреченной страдалицы, все более измученным голосом отвечала на телефонные звонки и, перелистывая журнал, с грустью убеждалась, что имя ее патрона по-прежнему популярно – свободных часов приема не было уже на три недели вперед. «Все, как десять лет назад, когда он только начинал частную практику! – Она с трудом сдерживалась, чтобы не затопать ногами на очередного клиента, ожидавшего в приемной своей очереди. – Как я тогда боялась, что ничего у него не выйдет, народ к нему не пойдет, что зря он оставил место на кафедре, преподавательскую деятельность, а я… Ну я была только методистом, а все же и мне было страшновато! Ушла из МГУ – есть что терять! И как я радовалась, что у него заполнены все приемные часы, что к вечеру он выползает из кабинета совершенно никакой и приходится отпаивать его таким крепким кофе, что в нем ложечка стоит! И так пять лет, конвейером, пока не появился этот подарок судьбы – банкир с сумасшедшей женой! Нет, так может повезти раз в жизни!»

К шести часам вечера секретарша окончательно утратила способность радоваться жизни – приемные часы были расписаны на месяц вперед. Положив нагревшуюся трубку, она поднялась из-за стола, чтобы отпереть последнему на этот день пациенту – в дверь нетерпеливо звонили. Генрих Петрович уже минут пять ожидал у себя в кабинете.

– Добрый вечер, – несмело произнесла молодая женщина с закрученными на затылке косами. – Такие пробки, я опоздала… Извините!

– Проходите, – сухо ответила секретарша. Ее настроение ничуть не улучшилось оттого, что она узнала пациентку, так не понравившуюся ей в прошлый раз.

– Сегодня вы одна? – поинтересовалась она, принимая стодолларовую бумажку.

– Да, муж не смог меня проводить. – Ника чувствовала себя неловко под пристальным взглядом церберши. «Что не так? – лихорадочно соображала она, поправляя прическу перед зеркалом в прихожей. – Тот же костюм? Ну и что? Она смотрит так, будто я что-то украла!»

Зато психиатр встретил ее улыбкой, будто ее визит доставил ему искреннее удовольствие. Сникшая было женщина удивленно улыбнулась в ответ.

– Рад видеть, что вы улыбаетесь! – приветствовал он ее. – В прошлый раз вы были такой серьезной!

– В прошлый раз меня сопровождал муж, – усевшись в кресло, Ника старательно одернула на коленях юбку. – А сегодня я одна.

– И причина только в этом?

Женщина пожала плечами и состроила гримаску:

– Не знаю! Просто без него мне легче.

– Ну и как, состоялся у вас доверительный разговор? – Генрих Петрович откинулся в кресле, приветливо сверкая стеклами очков. Трубки он на сей раз не курил, на столе даже не было пепельницы, как отметила Ника. «Он что, все записывает про своих пациентов? Или помнит? А я не помню толком, о чем говорила в тот раз, о чем нет… Вдруг собьюсь? Ах да, таблетки!»

Она постаралась принять усталый, болезненный вид, причем бессознательно скопировала Юлию Львовну – психиатр даже озадаченно нахмурился, увидев на ее лице смутно знакомую страдальческую маску:

– Простите, не слышала вопроса, всю ночь не спала…

– Состоялся у вас разговор с мужем насчет вашего безделья? – повторил тот, все внимательнее разглядывая пациентку. – Вам нехорошо? Хотите воды?

– Лучше бы успокоительное… – пробормотала она, прикладывая ладонь к виску. – У меня в последнее время ужасный сон! Такой рваный, тревожный… А днем хожу, как тень, от каждого звука вздрагиваю, часто плачу… Вы могли бы дать мне какие-нибудь таблетки?

– К сожалению, нет! – разочаровал ее Генрих Петрович. – Вам нужно проконсультироваться с невропатологом, пройти кое-каких врачей, прежде чем что-то принимать. Сильные успокоительные средства, антидепрессанты могут оказать негативное влияние на организм, если имеются скрытые заболевания. Если хотите – могу рекомендовать отличного специалиста, даже посодействую с записью на прием. К нему не так просто попасть. Желаете?

Ника изнеможенно прикрыла веки и слегка кивнула:

– Лучше что-то, чем ничего… Ну хоть слабенькое успокоительное вы мне можете дать? Хоть посоветуйте! Когда еще я попаду к вашему специалисту…

– Не имею права. – Генрих Петрович быстро черкнул несколько слов на листке бумаги и протянул его Нике: – Вот его координаты. И дайте мне слово, что не будете заниматься самолечением и тем более покупать лекарства с рук! Даже если вам покажется, что это единственный выход, потому что обследование идет слишком долго и врачи ничего не понимают! Подумайте в эту минуту о своем сыне! Ему нужна здоровая мать!

– Да-да. – Она взяла листок и, досадуя на принципиальность психиатра, спрятала его в сумочку. – Я понимаю. Состоялся ли разговор с мужем? Конечно, мы поговорили. Но толку чуть – он меня просто не понял. Я пыталась объяснить, как меня выматывают обязанности по дому, надзор за прислугой, занятия с ребенком, но он считает, что это капризы! Требует, чтобы я сравнивала себя с другими женщинами, у которых нет ни прислуги, ни няни, ни даже мужа, которые при этом еще сами работают и не жалуются… А почему я должна себя с кем-то сравнивать? Плохо-то мне, а не им!

– Отличная позиция! – одобрил ее Генрих Петрович. – И вы ее высказали мужу?

– Конечно! – Ника вновь начинала вживаться в образ богатой женщины, безнадежно запутавшейся в своих переживаниях. – Может, они потому и не жалуются, что у них нет на это времени! Если бы я была одна, с ребенком, без денег…

– То что бы вы сделали?

– О! – Она развела руками, показывая, насколько дикой ей кажется такая ситуация. – Не могу вообразить! Я бы постаралась не попасть в такое положение!

– Скажите, а вы считаете свое будущее обеспеченным в любом случае? – загадочно поинтересовался психиатр. Ника насторожилась – этот вопрос, как ей показалось, выходил за рамки психотерапии.

– Вы имеете в виду развод?

– Ну чисто гипотетически! – Генрих Петрович сделал неопределенный жест. – Вообразим невероятное – вы остались одна с ребенком на руках. Бывший муж как-то вас обеспечит?

– Ну разумеется! – Она возмущенно подняла брови. – Все оговорено в брачном контракте! И потом, у меня ведь ребенок! Ребенка он обязан содержать в любом случае!

– И сумма вашего содержания тоже оговорена? Она вас устраивает?