Капитал и идеология - Томас Пикетти

высокого налога на прямые завещания обсуждалась много раз, особенно после революции 1848 года, а затем снова в 1870-х годах после прихода Третьей республики, но так ничего и не было сделано.

В 1872 году была предпринята попытка увеличить налог на самые крупные завещания от родителей детям до 1,5 процентов. Реформа была скромной, но и законодательный комитет , и все собрание категорически отвергли ее, ссылаясь на естественное право прямых потомков: "Когда сын наследует своему отцу, это, строго говоря, не передача собственности; это просто продолжение пользования собственностью", - говорили авторы Гражданского кодекса (или Кодекса Наполеона). "Если применять эту доктрину в абсолютном смысле, то она исключит любой налог на прямое завещательное распоряжение; по крайней мере, она требует крайней умеренности при установлении ставки". В данном случае большинство депутатов посчитали, что ставка в 1% удовлетворяет требованию "крайней умеренности", но ставка в 1,5% нарушила бы его. Для многих депутатов повышение ставки рисковало вызвать опасную эскалацию спроса на перераспределение. Если бы они не были осторожны, это могло бы в конечном итоге подорвать частную собственность и ее естественную передачу.

Оглядываясь назад, легко посмеяться над этим консерватизмом. В двадцатом веке в большинстве западных стран ставки налога на наследство крупнейших состояний достигли гораздо более высоких уровней (не менее 30-40 процентов, а иногда до 70-80 процентов в течение десятилетий). Это не привело к социальной дезинтеграции или подрыву прав собственности, а также не снизило экономический динамизм и рост - скорее наоборот. Конечно, эти политические позиции отражали интересы, но в большей степени они отражали правдоподобную идеологию собственничества или, во всяком случае, идеологию с достаточно сильной видимостью правдоподобия. Из этих дебатов четко вытекает один момент - риск эскалации. В то время для большинства депутатов целью налога на наследство была регистрация прав собственности и защита прав собственности; он никоим образом не был предназначен для перераспределения богатства или уменьшения неравенства. Как только кто-то вышел за эти рамки и начал облагать самые крупные прямые завещания по значительным ставкам, возникла опасность, что ящик Пандоры прогрессивного налогообложения никогда не будет закрыт. Неоправданно прогрессивные налоги привели бы к политическому хаосу, который в конечном итоге нанес бы ущерб самым скромным членам общества, если не самому обществу. Это, по крайней мере, было одним из положений, которыми обосновывался фискальный консерватизм.

Отметим также, что установление прав на мутацию в 1790-х годах сопровождалось созданием впечатляющей кадастровой системы: реестра, в который заносилась вся собственность и все изменения во владении. Масштабы задачи были огромны, тем более что закон о собственности должен был применяться ко всем, независимо от социального происхождения, в стране с населением около 30 миллионов человек (безусловно, самой густонаселенной в Европе), занимающей огромную территорию во времена, когда средства передвижения были ограничены. Этот амбициозный проект опирался на столь же грандиозную теорию власти и собственности: предполагалось, что государственная защита прав собственности приведет к экономическому процветанию, социальной гармонии и равенству для всех. Не было причин рисковать испортить все, потакая эгалитарным фантазиям, когда страна никогда не была столь процветающей, а ее власть распространялась на весь мир.

Все большее число других политических деятелей, тем не менее, выступали за другие варианты, такие как добровольная система ограничения неравенства богатства и предоставления возможности большому количеству людей приобрести собственность. Уже в конце восемнадцатого века такие люди, как Граслен, Лакост и Пейн, предлагали конкретные и амбициозные налоговые реформы. В девятнадцатом веке с развитием промышленности в 1830-х годах стало заметно новое неравенство, и это придало легитимность призывам к перераспределению. Однако собрать коалицию большинства вокруг вопросов перераспределения и прогрессивного налогообложения было непростой задачей. В первые десятилетия Третьей республики и всеобщего избирательного права главными вопросами были сам республиканский режим и место церкви в нем. Кроме того, крестьяне и другие сельские жители, в том числе и небогатые, опасались конечных замыслов социалистов и городских пролетариев, которых они подозревали в желании полностью покончить с частной собственностью. Действительно, их опасения были не совсем беспочвенны, и богатые не стеснялись разжигать их, чтобы напугать менее обеспеченных. Прогрессивное налогообложение никогда не было и не будет таким бесспорным, как считают некоторые люди. Даже при всеобщем избирательном праве коалиция большинства в пользу прогрессивного налогообложения не возникает по волшебству. Поскольку политический конфликт многомерен, а вопросы сложны, коалиции нельзя предполагать, их нужно создавать; способность сделать это зависит от мобилизации общего исторического и интеллектуального опыта.

Только в 1901 году священный принцип пропорциональности в налогообложении был окончательно отменен. Закон от 25 февраля 1901 года установил прогрессивный налог на наследство, первый прогрессивный налог, принятый во Франции. Прогрессивный налог на доходы был введен законом от 15 июля 1914 года. Оба налога вызвали длительные парламентские дебаты, и именно Сенат Франции, более консервативный из двух палат, поскольку в нем были чрезмерно представлены сельские районы и знатные люди, отложил принятие прогрессивного налога на наследство, который Палата депутатов приняла еще в 1895 году. Отметим попутно, что только с приходом Четвертой республики в 1946 году Сенат утратил право вето , оставив последнее слово за депутатами, избранными всеобщим прямым голосованием, что позволило продвинуться вперед в ряде областей социального и налогового законодательства.

Фактом остается то, что налоговые ставки, установленные законом 1901 года, были крайне скромными: ставка на прямое завещание в большинстве случаев составляла 1%, как и при пропорциональном режиме; она повышалась до максимальных 2,5% на часть наследства, превышающую 1 миллион франков на наследника (что касалось всего 0,1% всех наследств). Максимальная ставка была повышена до 5% в 1902 году, а затем до 6,5% в 1910 году, чтобы способствовать финансированию другого закона, предусматривающего "рабочие и крестьянские пенсии", принятого в том же году. Хотя только после Первой мировой войны ставки, применяемые к самым крупным состояниям, достигли более значительных уровней (несколько десятков процентов) и была введена "современная" фискальная прогрессивность, в 1901 году был сделан решающий шаг, а в 1910 году, возможно, еще более решающий, поскольку решение установить четкую связь между более прогрессивным налогом на наследство и выплатой пенсий для рабочих выражало явное желание уменьшить социальное неравенство в целом.

Подводя итог, можно сказать, что налог на наследство оказал лишь незначительное влияние на накопление и передачу крупных состояний в период 1800-1914 годов. Тем не менее, закон 1901 года ознаменовал важное изменение в фискальной философии в отношении наследства, введя прогрессивность, эффект которой начал в полной мере ощущаться в межвоенные годы.

Налог на капитал и подоходный налог

Обратимся теперь к прогрессивному подоходному налогу, введенному в 1914 году. Напомним, что