Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла

— на момент ее смерти, исчез. Единственный человек, который мог бы высказать предположение о том, кто оставил волос в ванной Сары, исчез. Я дрожу от головокружительного возбуждения, как от прикосновения рук незнакомца в отеле, в подсобке бара. Часть меня наслаждается ужасными вещами. Теперь я знаю об этом достаточно, чтобы испытывать стыд.

«Милуоки», — думаю я. В последние десять лет я отслеживала исчезновения девушек в Чикаго, но никогда не обращала особого внимания на случаи с мужчинами. И никогда не искала в городе всего в двух часах езды к северу отсюда. В городе, куда сосед Сары переехал после окончания юрфака. В городе, откуда он исчез всего через несколько месяцев после выхода подкаста, который мог быть связан с убийством его соседки.

Различные предположения крутятся в моем сознании, подобно калейдоскопу, и каждое окрашивается новыми красками, принимая новую форму. Ярче всего, конечно, один вопрос: мы ли в этом виноваты? Неужели мы с Андреа запустили цепную реакцию, записав и выпустив «Неизвестную», практически по новой самостоятельно открыв дело Мэгги, и эта реакция волной перекинулась с Мэгги на Сару и на Дилана?

— Прошу прощения, — говорит Грег. Похоже, он часто за что-нибудь извиняется. — Я только знаю, что однажды он не пришел на опрос свидетелей, мы не смогли дозвониться до него и сообщили в полицию. Больше о нем никто ничего не слышал.

— Когда это было?

— Опрос, по-моему, проводился второго мая, — отвечает он.

— Это дело признали уголовным? — спрашиваю я, хотя уже подозреваю, что толку от Грега будет мало. Похоже, ему просто не повезло взять на себя работу Дилана в отсутствие последнего. Вряд ли они близкие друзья.

— Не уверен, — отвечает Грег. — Полиция допросила всех в офисе. Но… — Он на секунду замолкает. — Знаете, я слышал от друга, что у него в квартире нашли наркотики. Оксикодон, фентанил, другие опиоиды. По-моему, полиция считает, он был замешан в чем-то опасном.

— Могу ли я связаться с кем-нибудь, у кого, возможно, больше информации? — спрашиваю я. — У него нет родных поблизости?

— Послушайте, мы не были особенно близки, — отвечает Грег. — Я знаю, что прошлой зимой он взял отгул на неделю, чтобы помочь двоюродной тете переехать в дом престарелых, но больше он никогда не упоминал о своей семье.

Грег еще не договорил, а я уже ищу информацию в сети. Под аккаунтами Дилана в социальных сетях и несколькими заказными статьями о фирме «Уоллер Гудман» — так глубоко, что с первого раза я их не заметила — погребены три газетные заметки об исчезновении Дилана. Всего три. Все местные, из Милуоки.

Ничего удивительного. Исчезновение молодого человека лишено мрачного очарования, которым овеяна пропажа девушки, романтизма, который СМИ всегда находят в похищении или побеге женщины. Эти дуры. Эти дрянные девчонки. Их целые стаи. Они словно птицы. Разлетаются без малейшего предупреждения.

Но мне также ясно, что семьи у Дилана нет, раз его исчезновению посвящено всего три заметки в местной прессе. Вот что происходит, когда нет никого, кто мог бы разворошить улей ради тебя, попытаться сделать так, чтобы тебя нашли. Ты совсем пропадаешь.

— Что ж, спасибо, что позвонили и сообщили мне об этом, — отвечаю я, уже обдумывая следующий шаг.

Разумеется, нужно обратиться за информацией в полицию Милуоки. Или, может быть, они благосклоннее отнесутся к запросу, исходящему от копа. Вспоминаю вчерашний разговор с Олсеном. Интересно, каковы шансы заручиться поддержкой Олсена после моего поспешного бегства из бара?

Кроме того, нельзя забывать и об Аве, которую привело в ужас нападение на Колина. Интересно, поможет ли исчезновение Дилана убедить ее, что дело Колина продвигается. А может, ей будет вдвойне больнее, если исчезновение Дилана окажется не связано с этим делом. По себе знаю, какую боль может причинить неоправдавшаяся надежда. Надежда, которую в прошлом году дала мне Неизвестная в морге. Мэгги… Все совпадало. Все, вплоть до татуировки в виде ящерки на бедре. И тем не менее это оказалась не она.

Меня беспокоит то, как воспримет подобное разочарование Ава. В конце концов, она теряет гораздо больше, чем я.

— Сожалею, что больше ничем не смог помочь, — говорит Грег.

— Спасибо. — Я уже знаю, кому нужно звонить дальше, поэтому стараюсь как можно скорее положить трубку. — Хорошего дня… ну, то есть надеюсь, у вас все будет хорошо.

Жалкая попытка вежливо попрощаться, но я и так еле соображаю. Это действительно самое большое, на что я сейчас способна.

Грег как раз произносит:

— У вас тоже, — слышу я, отключаясь, и выбираю первое и единственное имя в списке избранных контактов телефона. Андреа отвечает с третьего звонка.

— Знаешь, — даже не поздоровавшись, говорит она, — я уже жду не дождусь, когда смогу просто дать ей планшет или усадить перед телевизором, а сама буду минут десять подряд пялиться в окно. Ради этого я готова принести в жертву ее умственное развитие и продолжительность концентрации внимания. Пускай потом психоаналитику об этом рассказывает.

— Сосед Сары Кетчум пропал без вести два месяца назад, — говорю я и, затаив дыхание — в прямом смысле, — жду реакции Андреа.

Долгая пауза.

— Что, правда?

— Я только что говорила по телефону с его коллегой. Сосед Сары бесследно исчез.

— Так, — отвечает Андреа, — буду у тебя через двадцать минут.

Ее тон наводит на мысль о том, что из нас в каком-то смысле не получается хорошего дуэта. В ее голосе я слышу едва сдерживаемое волнение, похожее на то, что испытываю я. Иногда я думаю, что было бы лучше иметь беспристрастного и хладнокровного партнера, который тщательно все обдумывает и действует осторожно. Однако Андреа тут же готова нырнуть в омут вместе со мной. Она не в силах обуздать эмоции, потому что случилось нечто сенсационное и лишь такой ценой мы можем получить ответы на свои вопросы. И вместе со мной она погружается — возможно, на самое дно.

— Так, давай-ка проясним.

Мы с Андреа сидим на полу у меня в гостиной, вокруг разбросаны страницы из материалов по делу Сары и Мэгги. Отличить их можно по шрифту: дело Мэгги частично отпечатано на машинке, но большая часть написана от руки, а дело Сары аккуратно набрано на компьютере. У Андреа мешки под глазами, волосы в беспорядке — тканевая повязка на голове едва сдерживает спутанные кудри, — но лицо светится знакомым мне безумным светом. После разговора с Грегом я сама, ощутив небывалый прилив энергии, безостановочно убирала квартиру. Похмелье постепенно отступает, пока я перебираю в голове различные возможности, которые дает нам эта новость. Как бы ужасно это ни звучало, но новые