И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене - Коллектив авторов

О. Александр учил нас, что силы любви и ненависти в мире одновременно и растут и поляризуются. Не ровный прогресс, чего, как мы убедились, в истории нет, а кристаллизация мира, творения. Зло просто заметнее, чем добро. Божественное Творение продолжается, и растёт в мире любовь.

«Моё знание пессимистично, моя вера — оптимистична», — любил повторять о. Александр.

При интенсивной духовной работе в человеке вырабатываются необычайные свойства — признаки нашего Богоподобия. О. Александр обладал богоподобными свойствами в высочайшей степени. Часто, когда человек подходил к нему для исповеди, о. Александр начинал «с ходу» отвечать на не высказанные ещё ему мысли, он излечивал душевные и физические болезни дружеским прикосновением плеча, пастырским благословением, наложением руки. Он предвидел события. Однажды он признался, что в минуты молитвенного созерцания может одновременно видеть весь свой приход. Но он это просто скрывал. Близкие наблюдали и знали об этом.

«Огромное число чудес в истории и в нашей жизни протекает так, что неверующий ум может увидеть в них случайность или совпадение. Так сохраняется свобода веры. Не случайно, что великие чудеса непосредственного вторжения Божией Силы в мир совершались в тайне (Воплощение и Воскресение, что Воскресший не явился своим врагам)», — писал он в одном письме.

Вся наша жизнь — это чудо, но надо уметь это видеть. «Бог произносит Своё слово в молчании» — эти слова великого мистика Майстера Экхарта о. Александр особенно любил.

Молитва о. Александра обладала фантастической силой. И часто–часто он напоминал нам, что всё, что мы взрастим в своей душе здесь, пойдёт с нами в будущую жизнь. Там развитие будет продолжаться от того уровня, к которому мы подойдём здесь.

Была великая мука в его жизни — он был евреем и священником Русской Православной Церкви. Иногда говорят, мол еврей, ну и что тут такого? А очень много «такого»… Так же, как конец света — перманентная реальность, так и вся жизнь в человеческом обществе — постоянная Голгофа. Но мера восприятия этой реальности у всех разная — каждому даётся по его силам.

В языческой стране этот человек каждый день поднимался на Голгофу. Он нёс людям свет знаний, своё служение, труд, доброту, любовь. Он не занимался политикой и никогда никому за всю жизнь не отказал в помощи. Он любил русских людей, Россию, Москву, в которой он родился и жил вместе снами. Он знал русскую культуру глубже и проникновеннее профессоров-специалистов. А за его спиной шипели. Да и сейчас, распихивая других локтями, пробираются в храме, чтобы поцеловать уголок иконы Божией матери, а потом шипят, что он, еврей, осквернил храм, что и могилу его надо вынести за ограду. А ведь в его жилах текла кровь Девы Марии.

Не случайно, наверное, что именно после лекции об апостоле язычников Павле ему прислали записку такого содержания: «Еврей–христианин — самый большой позор для еврея, ведь вы чужой и для христиан, и для иудеев».

Вот ответ о. Александра:

«Это неверно. Христианство создано в лоне Израиля. Матерь Божия, которую почитают миллионы христиан, была дочерью Израиля, которая любила свой народ так же, как каждая прекрасная женщина любит свой народ. И апостол Павел — величайший учитель всего христианства был евреем. Поэтому принадлежность христианина, тем более пастыря, к этому древнему народу, имеющему четыре тысячи лет, является не недостатком, а приятным ощущением, что я тоже причастен к Священной истории. Я совершенно чужд национальным предрассудкам и люблю все народы, но я никогда не отрекусь от своего национального происхождения, и то, что в моих жилах течёт кровь Христа Спасителя и апостолов, мне только радостно. Это для меня просто честь».

Сейчас часто приходится слышать, почему же при такой травле О. Александр не ушёл из церкви? Он мог бы преподавать и жить спокойно и безбедно. Мог бы написать ещё много книг. И был бы сейчас жив. Но он не мог, даже под угрозой смерти, изменить своему предназначению — пастырскому служению. «Он не мог уйти из Церкви, потому что в самом его миропонимании она была центральным стволом эволюции ноосферы», — так писал он о Тейяре де Шардене, эти слова в полной мере приложимы и к нему. Я даже уверена, что это плод его горестных раздумий о своей судьбе: он буквально жизнь положил, приближая Царство Небесное.

Как Христос, о. Александр страдал от «старейшин и первосвященников, и книжников» (Мф.16,21). Обратите внимание на этот ещё библейский набор убийц! Как всех пророков, его всю жизнь гнали: власти — из страны, закоснелое продажное церковное фарисейство — из церкви, потому что он был великим священником, проповедником христианства, но — не «узкопатриотического», обрядового, а потому безопасного и теперь даже модного.

Он был проповедником христианства как великой вселенской религии, религии любви — и в этом была его космическая миссия.

Во время Божественной Литургии все православные священники произносят молитву о соединении веры. Соединение веры. Мечта Владимира Соловьева…

В основе всех великих мировых религий лежит единый, равный для всех образ Бога. Различные и внешне непримиримые религии связаны на Небе, здесь же — «каждая возделывает свой сад».

«В главном — единство, в спорном — свобода, во всём — любовь». Эти слова Блаженного Августина о. Александр полагал в основу взаимоотношения религий. Это ли не призыв к единению людей на земле, к «планетизации человечества», к великой конвергирующей Вселенной? Но его обвиняли в ереси, храня «чистоту веры»! Каким мужеством обладал этот человек, святой нашей культуры, нашей философии! Поистине, его не могли сломить, его могли только убить. Но мир так устроен Творцом, что злоба и зло всегда возвращаются к тем, от кого исходят. «Поднявший меч от меча и погибнет», а «мир ваш к вам возвратится» (Мф.10,13).

За несколько дней до гибели отца Александра в моё сердце вдруг ворвалось страшное, но не очень ясное предчувствие. Почему‑то настойчиво стала думать о смерти, об угрозе ему. Я помчалась в Новую Деревню. Когда шла исповедь, я металась вокруг, не зная, смогу ли подойти и сказать… Как сказать? Как сказать человеку, что боюсь его смерти? Ведь и так жизнь его тяжела и полна угроз, а я добавлю ему тяжести? Он заметил моё смятение. «Что с вами, дорогая моя?» — «Я боюсь… смерти», —только и могла я сказать, но он понял все и, как обычно, возвышая своих близких до своего уровня, ответил мне: «Нам с вами не надо бояться смерти, мы выполнили своё предназначение на земле, смерть страшна только тем, кто здесь не осуществился».

Он любил слова Гёте: «Уверенность в том, что мы продолжаем жить вечно, вытекает у меня из самого понятия деятельности. И если я, не зная усталости, буду деятелен до конца, то природа, когда теперешняя моя форма уже не сможет выдержать тяжести моего духа, обязана будет указать мне новую форму существования. Пусть же Вечно Живой не откажет нам в новых видах деятельности, аналогичных тем, в которых мы уже испытали себя. А если Он по–отцовски дарует нам воспоминание обо всём справедливом и хорошем, к чему мы стремились и что уже создали, тогда и мы, конечно, очень быстро ухватимся за зубцы мировой шестерни».

В последний раз я видела о. Александра пятого сентября. Под утро мне приснился удивительный сон. Я стояла в пустом помещении, очень похожем на нашу Новодеревенскую церковь. Вокруг меня были люди, которых я зрением не видела, а только как‑то ощущала их присутствие и слышала, но не слухом. Вероятно, это то, что называется «духовные сущности». И вдруг в том месте, где обычно исповедовал О. Александр, я увидела большой лучистый пучок света. «Что это?» — спрашиваю я и всматриваюсь. Большой солнечный блик с лучами по спирали поднялся вверх, и я увидела, что он сливается с большим светящимся кругом наверху. И ясный, красивый мужской голос мне сказал: «Смотри, это Троица». Я всматриваюсь в этот свет, а по диаметру круга — край чёрной одежды, как контур рясы. Что это?!

Проснулась в удивительно прекрасном состоянии: мне казалось, что все вокруг залито белым светом. Я понимала, что мне дано было увидеть нечто важное и прекрасное, что это что-то самое важное, и только для меня — и рассказывать никому не надо — но что именно, я не понимала.

Пятого сентября, в среду, день был пасмурный. Ветер крутил листья с дождём, выворачивал зонт. А мне весь день казалось, что все вокруг залито белым светом. Что, солнце выглянуло? — всматривалась я. Нет, идёт дождь.

Я не успела рассказать этот сон о. Александру — было много народу и мало времени. И казню себя до сих пор: он бы понял и поберёгся. Хотя и понимаю, что всё, что происходит на земле, уже состоялось на Небе, а ему бы только добавило тяжести в последние земные дни.

Он перешёл в иной мир ранним сентябрьским утром. На него напали по дороге к храму. Какая же злоба кипела в этих людях! До сих пор спрашивают, кто убил? А кому принадлежала идея убийства, это легко понять, если сейчас внимательно посмотреть, кто активизировался в жизни и на телевидении, не боясь контраста, а кто просто вздохнул с облегчением и сделал вид, что их это не касается. «Ищут пожарные, ищет милиция…» Долго будут «искать».