Набор фамильной жести - Ирина Алпатова

– Я тебя отсюда заберу, обещаю, – Паша снова перешла на «ты», наверное, для убедительности.

– Да-да, но это будет сложно. Они затащили меня сюда незаконным путем, и концов не найдешь… – Но снова Паша явно расслышала в тетином голосе надежду. Похоже, та была готова говорить на эту тему бесконечно, вот только Паша не знала, что еще сказать. Она вообще ничего не знала.

– Я тебя выкраду. Всего через неделю, мы же договорились, да? – почему-то язык плохо ее слушался, и теперь, когда главное было сказано, Паша устала. Устала так, что едва могла сидеть.

– …да-да, я буду ждать… Шура говорит… живет Маринкина дочка… Петр присматривает… свидетельство лежит в бюро… и не только свидетельство, сама увидишь, там есть такой ящичек… если потянуть за бронзовый листочек… Прошка, ты что, спишь? Послушай, дерни за веревочку, дитя мое… – Какой длинный темный коридор… кошка приблудная… Прошка, ты меня слышишь? Нет, нет… она еще должна найти нужную дверь с бронзовыми листочками. И ей ужасно жарко… – Проша, деточка! Ты заболела?!

Паша с трудом разлепила засыпанные песком веки и не сразу поняла, кто склонился над ней. Какая-то старуха с намотанным на голову… полотенцем, что ли. Тетя?!

– Тетя, я тебя нашла…

– Конечно, Прошка, как же иначе. И я тебя нашла. Шура сейчас завтрак принесет, вставай. – Тетя качнула головой, и у нее над ухом закачался… пестрый рукав. Определенно, это был Пашин свитер. Значит, она все еще спит.

– Я подумала, ты не будешь возражать, ужасно голова мерзнет. Твоя прабабушка, между прочим, носила чепцы. Когда-то мне это казалось ужасно глупым, а теперь я думаю, что это очень удобно.

– У тебя тоже будет, – пообещала Паша и не без труда поднялась. Вообще-то она вместо завтрака предпочла бы чашку крепкого кофе или, еще лучше, таблетку аспирина. Все тело ломило так, будто ее скатили с лестницы, той самой.

– Здесь можно рассчитывать только на шутовской колпак, Прошка. – Нет, все-таки тетя ей не снилась.

– Ты будешь спать в чепце с лентами, а я буду подавать тебе кофе в постель.

– Да, только для этого нам придется убить сторожа, который сидит на воротах. Ты его видела? Ужасная рожа, наверное, Римкин родственник, близкий.

– Жаль, что у тебя нет телефона. – Паша понимала, что говорит вздор, но голова болела так, что мозги, похоже, уже просто атрофировались. – Или голубиной почты… – Сейчас тетя решит, что Паша над ней издевается, а она просто не могла себя контролировать. Как та дохлая рыба…

– Вот как раз почта есть, и голубя ты уже видела. Если бы не Шура… Она ведь, Прошка, из-за меня сюда устроилась. Римка одну нянечку отсюда выжила, та на нее злая была, а я воспользовалась, попросила ее письмо Шуре написать и бросить в почтовый ящик. Шура хоть и не очень грамотная, но соображает очень хорошо и меня нашла. Только она мало что может, разве что записку под мою диктовку накарябать, отвезти, привезти…

Зачем Паше такая тупая голова? Лучше бы она отвалилась совсем, по крайней мере, не болела бы так сильно… Шура ходила за ней сколько времени… Паша даже застонала от стыда. Тетя истолковала этот стон по-своему и с тревогой наклонилась к племяннице:

– Тебе плохо?

Паша не успела ответить, потому что дверь без стука открылась и в комнату, как тяжелый снаряд, ворвалась мадам Баттерфляй и вместе с ней и запах пережаренного растительного масла. Халат сестры-хозяйки был застегнут не на те пуговицы, проволочные кудри на голове стояли дыбом. Да, судя по всему, она страшно спешила.

– Что здесь происходит? – громогласно вопросила мадам, обводя комнату грозным взглядом. И Паша даже не поняла, кто это тонким голоском крикнул:

– Вон!

Мадам Баттерфляй тоже не поняла и страшно удивилась, даже вытаращила глаза.

– Потрудитесь выйти, пока я разговариваю со своей племянницей, – пропищала тетя, распрямляясь во все свои полтора метра роста.

– Так, вот только мне тут без фокусов, Воронцова! – прогремела мадам, и Паша сморщилась от боли в голове. – Если вы, Воронцова, и ваша, как вы говорите, племянница будете мне здесь хулиганить, то я вас быстро… – Она не договорила, а старушка, хлопнув в крошечные сухие ладошки, крикнула:

– Выставите меня за дверь? Так я с удовольствием. Или запрете в карцер? Вы можете, я знаю. Не желаю слушать, вон! Интриганка… Я не потерплю, что бы вы тут пахли этим ужасным запахом! Здесь все им пропиталось, все! Кругом одна жареная рыба и постное масло. Это вам не коммунальная квартира. Вон!

Наверное, тетя совершенно точно угадала меню, потому что малиновые губы мадам превратились в тонкую, ставшую вдруг фиолетовой линию. Она явно сдерживалась из последних сил и сдавленно прошипела:

– Чтобы через десять минут посторонних тут не было! Приезжаете, только пациентов нервируете.

Вот ведь стерва, хотела подсунуть Паше чужого человека в качестве родственницы, и хоть бы хны. Паша, несмотря на головную боль, не могла больше молча сносить ее откровенное хамство.

– А я думаю, что посторонние тут ни при чем. Они не набрасываются на пациентов, – она нарочно выделила интонацией каждое слово, – в темноте в отличие от сотрудников вашего учреждения.

Слова дались Паше непросто, во рту было сухо, а горло как будто забито песком. И веки тяжелые, точно из камня… Но Паша смотрела прямо в толстое лицо, наблюдая, как оно покрывается лиловыми пятнами. Ей всегда становилось неловко даже тогда, когда человек сам себя ставил в двусмысленное положение. И Паша часто смущалась куда больше, чем тот, кто по идее как раз и должен был смутиться. Вот такая дурацкая черта характера. Но только не здесь и не сейчас. У нее внутри было пусто и жарко, как на месте только что затухшего костра.

Мадам все-таки справилась с собой и сказала, ни на кого не глядя:

– Через десять минут на станцию машина поедет, советовала бы вам воспользоваться.

Итак, все было ясно. Это называлось: Хлебникова, с вещами на выход!

Меньше всего Паше хотелось слушать советы этой тетки, точнее, исполнять ее недвусмысленный приказ. Но и оставаться больше не было смысла – мадам Баттерфляй зевать не станет, да и прятаться по темным коридорам тоже. Вон, явно примчалась по срочному вызову.

– Я к тебе скоро опять приеду. – Паша очень надеялась, что ее голос звучит достаточно твердо. Она старалась вообще не замечать эту тучную бабочку-фри. Тетя что-то хотела сказать, но только кивнула. Рукав качнулся над тетиным лбом, и она, спохватившись, потянула с головы свой экстравагантный чепец.

Они коротко обнялись, Паша взяла сумку, но отстранила свитер, протянутый тетей.

– Оставь себе, чтобы меньше мерзнуть. – Тетя Геля только кивнула, а Паша под охраной зашагала прочь.