Он тебя не любит(?) (СИ) - Тоцка Тала

— Она голодная, — эхом повторил Макар и направился к выходу, — мы заморили ее голодом.

— Он что, на родах был? — подозрительно спросила Ирина, глядя ему вслед. Эва кивнула, и ему вслед донеслось: — Какой дурак придумал этих чокнутых папаш на роды пускать? Они и так не в себе, а потом совсем пришибленными делаются.

Но Макару было начхать, он уже садился в машину, чтобы ехать в ближайший круглосуточный супермаркет и через полчаса вернуться с целым ящиком детской молочной смеси. Эва кормила дочку из бутылочки, та жадно причмокивала и обиженно всхлипывала, упрекая взрослых в недогадливости. Макар лежал не кровати рядом с ними, а когда малышка уснула, выпив все до последней капли, уткнулся Эве в ладонь и облегченно выдохнул.

Она протянула руку и нерешительно взъерошила ему волосы, и Мак сказал негромко:

— Я хочу ребенка. Эва, я должен дать твоей дочке свое имя.

Глава 24

В кармане завибрировал телефон, Макар взглянул на экран. «Любимая жена». Подхватился, чтобы не разбудить уснувшую девочку, и вышел в коридор.

— Мак, я тут думаю над тем, что ты мне сказал, давай поговорим. Включи камеру.

— Не надо обдумывать, Ален, и говорить мы сейчас не будем, я очень устал, у меня завтра самолет. Возвращайся, поговорим вживую.

Мак отбился и снова посмотрел на экран. «Любимая жена»? Вспомнил, это Алена вроде как в шутку потребовала показать списки его любовниц, и он просто отдал телефон. Она долго рыскала по перепискам, а потом переименовала контакт «Аленка» в «Любимую жену». Макар перебил контакт на «Алена» и вернулся в спальню.

Эва уже переложила дочку в кроватку, а сама поправляла ей одеяльце. Подколотые волосы открывали тонкую шею, прядь волос выбилась и свешивалась вниз, оттеняя нежный профиль. Мак стоял и смотрел, а кровь уже стремительно неслась из всех стратегически важых жизненных точек в одну. Вниз.

В последнее время он все чаще чувствовал волной вздымающееся желание, и если по отношению к беременной Эве Мак решительно запрещал себе даже мысли на этот счет, то сейчас сдерживаться было все сложнее и сложнее. Она стала настолько притягательной, близкой и женственной, что Макар на полном серьезе задумался о стройке бассейна. С ледяной, желательно, водой.

Ее высокая полная грудь сводила с ума, тонкий знакомый аромат засел в подкорке и не желал выветриваться, и Макар не смог совладать с собой. Подошел сзади и утопил лицо в волосах, скользнул рукой по налитой груди. По телу пошла судорожная дрожь, отдавшаяся в паху, и он прижался всем телом, чтобы ощутить ее еще сильнее.

Конечно, она почувствовала, как он ее хочет, по крайней мере, Мак очень на это надеялся. Поцеловал нежную шею и задохнулся от забытых ощущений. Прикусил мочку уха и застонал, уперевшись ей в затылок, казалось, его сейчас просто разорвет от желания. — Эва, Эвочка…

И тут же ощутил, как в его руках она съежилась и заледенела.

— Макар, пожалуйста, — сказала сначала тихо, а потом произнесла ясно и четко: — Я не буду твоей любовницей.

— И не надо, — он зашептал, зарываясь глубже в волосы, — мне не нужна любовница. Мне ты нужна, Эвочка, ты и твоя девочка.

Развернул ее лицом к себе и осторожно прильнул губами. Конечно, здесь, в его доме, она была совсем беззащитной перед ним, он знал, что мог взять ее в любую минуту, вот только ему нужен был не только секс.

— Ты не будешь моей любовницей, я разведусь с Аленой, обещаю. Если боишься меня, я сейчас уеду. Только поцелую тебя, Эвочка, как раньше, просто позволь…

Они целовались, лаская друг друга губами, Макар с головой погружался в поцелуй, не позволяя себе открыть шлюзы на полную мощность, держась у самой поверхности как потенциальный утопленник.

Не хотелось скатываться к обычным вещам, которые говорят женатые мужчины — у нас с женой ничего общего, наш брак был ошибкой. Его брак действительно был ошибкой, Макар теперь вообще не понимал, зачем женился. Но убеждать в этом Эву смысла не было, он чувствовал — не поверит. Надо просто это сделать и тогда забрать их с девочкой себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})***

Самолет покатился по земле, набирая скорость, и Макар закрыл глаза. Перелет предстоял дальний, командировка нарисовалась внезапно, но впервые в жизни Макару не хотелось никуда лететь.

Он все-таки уехал вчера, чтобы не сорваться и не наброситься как одержимый на недавно родившую девочку. Наверное, он и правда животное, вот только почему это обнаруживается возле одной единственной женщины? Или при одном ее упоминании?

Он уже сел в машину, когда Эва позвала от порога:

— Мак! — а когда он обернулся, добавила: — Береги себя. И… возвращайся!

Он выбрался из машины, в три шага дошел до нее и снова поцеловал, на этот раз решительно и твердо, и Эва не стала его отталкивать.

— Дождись меня, Эвочка, пообещай, что без меня не станешь оформлять документы на дочку, просто дождись.

Самолет оторвался от земли и взмыл в небо, И Макар почувствовал, что он оставил внизу на земле самое дорогое. Ему хотелось к ним, только не лежать наверху, прислушиваясь к каждому шороху, а спать в одной постели с Эвой, заглядывать через плечо, когда она кормит свою девочку. Их девочку. Укладывать ту спать, а потом заниматься любовью с Эвой. Там его семья, настоящая, к которой его тянет и от которой ему так не хотелось уезжать.

И его настоящая жена Эва, а не Алена, на которой он женился назло бросившей его девушке. Ну и что, что у ее дочки другой биологический отец, теперь ее отец Макар. Потому что отец не тот, кто сделал, а тот, кто родил. Им с Аленой нужно тихо и мирно развестись, и когда он вернется, сразу этим займется.

***

Эву мучила совесть. И надо же было Алене позвонить именно тогда, когда с ее губ уже готовы были сорваться слова: «Это и так твоя дочь, Мак! Я тебя обманула!» Эва столько собиралась с духом, чтобы их произнести, но «Любимая жена» на экране телефона Макара мигом вернула ее с небес на землю.

Когда Макар целовал ее, она чуть было не сорвалась, ведь она сама соскучилась по его объятиям. Но затем последовали уверения, что он разведется, что ей следует подождать, и Эва полностью взяла себя в руки. Она хорошо помнила, сколько женатых мужчин увивалось за ее мамой, Эва уже была достаточно взрослой, когда та с ней делилась.

— Все одно и то же, Эвочка, — грустно говорила мама, — они даже фразы говорят одни и те же. «Мы с женой давно чужие люди», «У нас ничего общего кроме детей», «Мы давно спим отдельно». Аж противно.

Но внутри все кричало, что она ошибается, ведь она видела, как Макар смотрел на нее, раньше, когда они жили вместе, было по-другому, а теперь что бы она ни делала, кожей чувствовала на себе обжигающий взгляд.

А как он привязался к девочке, это вообще не поддавалось описанию! Эве страшно было подумать, что с ней сделает Макар, когда узнает, что она его столько времени обманывала. А она совсем запуталась с этими сроками, неделями, бумагами. Как хорошо, что та доктор, Ирина Кимовна, не потребовала выписку из роддома, где черным по белому было написано, что ребенок рожден на сорок второй неделе, а не на тридцать восьмой. И в клинике доктора Пальчевского, куда Макар планировал ее везти на осмотр по возвращению из командировки, тоже сразу все увидят. Почему она такая трусиха, ну кто убивает кормящих матерей? Никто, тем более, Макар.

Эва вспоминала, как нежно Макар обращается с девочкой. Она часто видела, как он клал ее себе на колени и что-то рассказывал, всякую ерунду, куда они вместе поедут, куда он ее повезет, как он построит бассейн и будет учить ее плавать. А Машка слушала и будто понимала, Макар попеременно целовал ее то в лобик, то в носик, а она лишь усерднее мусолила свою пустышку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эва давно выбрала имя, точнее, его выбрал Макар.

— Ты придумала, как ее назовешь? — спросил он раз Эву.

— Мне нравится Диана. И Кристина тоже, — ответила она, а потом решилась и спросила дрогнувшим голосом: — А тебе какое имя нравится?