Хлеб Гиганта - Агата Кристи

Они заговорили о Верноне. Где он? Он ни разу не писал и не давал о себе знать.

— Он на равнине Солсбери — рядом с Вилтсбери. Его могут отправить во Францию в любую минуту.

— А Нелл все-таки вышла за него замуж! Себастиан, я чувствую себя виноватой перед Нелл. Я не думала, что она на такое способна И я не думаю, что это проявилось бы в ней, если б не война Себастиан, разве эта война не прекрасна? В том смысле, что она преображает людей!

Себастиан сухо ответил, что эта война такая же, как и любая другая. Джо яростно набросилась на него:

— Не такая! Не такая! Вот в этом-то ты и не прав. Мир станет другим после этой войны. Люди уже начинают понимать, что к чему — понимать то, чего они не понимали раньше. Всю жестокость, весь ужас, все потери, связанные с войной. И они поднимутся все вместе, чтобы такое больше никогда не повторилось.

Ее лицо горело от возбуждения. Для себя Себастиан объяснил это тем, что война «захватила» Джо. Иногда такое случалось — война захватывала людей. Они уже обсуждали это с Джейн и горевали по этому поводу. Его тошнило от того, что печаталось и говорилось о войне. «Планета — героям», «Война за окончание войн», «Битва за демократию». А на самом деле это была все та же кровавая бойня, что и всегда. Почему люди не хотят говорить правду?

Джейн с ним не согласилась. Она настаивала на том, что вздор, который пишут о войне (с тем, что это вздор, она была, однако, согласна), неизбежен и является сопутствующим войне феноменом, неотделимым от нее. Это естественная реакция — защитить себя, спрятавшись за стеной иллюзий и лжи, и выстоять таким образом перед лицом голых фактов. С ее точки зрения, это было трогательно и почти красиво — то, во что так хочется верить и что люди внушают самим себе с таким лицемерием.

Себастиан ответил тогда:

— Пожалуй, так. Но потом это сыграет злую шутку с народом.

Себастиан был опечален и даже подавлен пламенным энтузиазмом Джо. Но в конце концов, это было так характерно для нее. Ее энтузиазм всегда был неистовым. Просто Себастиан встретился с ней в разгар этой сопутствующей войне пошлости, вот и все. Она с тем же успехом могла бы стать горячей пацифисткой, пылко принимающей мученичество.

Сейчас она обвиняла Себастиана:

— Ты не согласен! Ты считаешь, что все останется так, как было.

— Войны происходили всегда, но никогда ничего существенно не меняли.

— Да, но сейчас все иначе.

Он улыбнулся. Он не смог удержаться.

— Моя дорогая Джо, все, что происходит с нами лично, воспринимается иначе.

— Нет, у меня просто сил нет спорить с тобой! Именно такие, как ты...

Она остановилась.

— Да, — подбодрил ее Себастиан, — именно такие, как я...

— Ты не был таким раньше. У тебя было столько идей. А сейчас...

— Сейчас, — серьезно сказал Себастиан, — я утонул в деньгах. Я капиталист. А всем известно, каким заевшимся типом является капиталист.

— Не надо все доводить до абсурда Но все-таки я считаю, что деньги душат человека

— Правильно, — согласился Себастиан, — но не стоит обобщать. Я соглашусь с тобой в том, что бедность — блаженное состояние. Для искусства бедность так же необходима, как удобрение для сада Но глупо считать, что из-за моего богатства я не могу предвидеть будущее, особенно послевоенное будущее. Ведь именно потому, что у меня есть деньги, я могу здраво судить о положении вещей. Деньги и война сильно взаимосвязаны.

— Да, но именно потому, что ты обо всем судишь с точки зрения денег, ты считаешь, что войны будут всегда.

— Ни в коем случае. Я не говорил ничего подобного. Напротив, я считаю, что в конце концов войны прекратятся — это займет, по моим подсчетам, лет двести.

— Вот! Значит, ты признаёшь, что к тому времени наши идеалы будут чище!

— Не думаю, что это будет как-то связано с идеалами. Скорее, это будет связано с транспортом. Однажды люди начнут летать на самолетах, чтобы наладить деловые контакты, тогда страны сольются воедино. Рейсы в Сахару — по средам и субботам. Что-то в этом роде. Страны смешаются и будут сотрудничать. Торговля шагнет вперед. Для собственного же удобства мир станет меньше. Его сократят во времени перемещения из одной точки в другую до размеров одной страны с маленькими графствами. И это будет не то, что принято называть братством народов, которое должно возникнуть как следствие великих идей. Скорее, это будет просто результатом здравого смысла.

— Себастиан!

— Я действую тебе на нервы, дорогая Джо. Извини меня.

— Ты ни во что не веришь.

— Вообще-то, из нас двоих это ты — атеист. Хотя на самом деле это слово вышло из моды. Сегодня мы говорим, что верим в Нечто! Лично меня вполне устраивает Иегова Но я понял, что ты имела в виду, и ты не права Я верю в Красоту, в Творение, в то, чему сродни музыка Вернона. Во всем этом нет никакого экономического смысла, но тем не менее я абсолютно уверен, что нет на свете ничего более важного. И порой я готов даже пустить деньги на ветер ради этого. А для еврея это немало!

Джо невольно рассмеялась. Потом спросила:

— Как все прошло с «Принцессой в башне», Себастиан? Только честно.

— Это напоминало гигантские первые шаги — не слишком уверенно, но совершенно иначе, чем это происходило раньше.

— Ты полагаешь, что однажды...

— Я уверен. Я ни в чем не уверен больше, чем в этом. Если только его не убьют в этой кровавой войне.

Джо передернуло.

— Это так ужасно, — пробормотала она. — Я работала в больнице в Париже. Там иногда такое увидишь!

— Знаю. Если его только заденет — это не страшно. Он не скрипач, чья карьера закончится, если он лишится правой руки. С его телом можно делать все, что угодно, лишь бы мозг не был затронут. Звучит цинично, но ты понимаешь...

— Понимаю. Но иногда — пусть даже...

Она замолчала, потом начала с новой интонацией в голосе:

— Себастиан, я вышла замуж.

Если в нем что-то и дрогнуло, он не подал виду.

— Неужели? Ламарр получил развод?

— Нет, я его бросила Это было животное — животное, Себастиан!

— Могу себе представить.

— Не то чтобы я жалела о чем-то. Каждый должен прожить свою жизнь, приобретя собственный опыт. Это лучше, чем дрожать и бояться жизни, чего не понимают люди, подобные тете Мире. Я не еду в Бирмингем. Мне не в чем каяться и нечего стыдиться.

Она вызывающе взглянула на него, и Себастиан вдруг перенесся мысленно в то время, когда они играли детьми в «Могучих Братьях». Он подумал: «Она все та же. Ни на кого не похожая, мятежная, прекрасная. Еще тогда было понятно, что она станет вот такой». Он сказал ласково:

— Мне просто очень жаль, что тебе пришлось страдать. Потому что тебе ведь пришлось страдать, я прав?

— И еще как. Но теперь я нашла свою дорогу в жизни. К нам в больницу привезли юношу с очень серьезным ранением. Ему давали морфий. Сейчас он уже вне опасности, хоть и не пригоден больше для службы. Но морфий — к нему он пристрастился. Вот почему мы поженились. Две недели назад. Мы будем бороться вместе.

Себастиан не нашелся, что ответить. Джо во всей своей красе. Ну почему, скажите Бога ради, ей необходимо обременять себя чьей-то физической немощью? Морфий. Грязное дело.

Внезапно его пронзила острая боль. Он почувствовал, что навсегда теряет ее. Их дороги лежат в разных направлениях — Джо среди несчастных людей и больных собак, он — на пути к вершинам. Конечно, возможно, что его убьют на войне, но он каким-то странным образом был уверен, что останется жив. Более того, он знал, что даже не будет серьезно ранен. Он не сомневался, что вернется с войны целым и невредимым, с какой-нибудь скромной наградой, что снова займется премьерами, организацией и реорганизацией, что добьется успеха — громкого успеха — в мире, где нет места неудачникам. И чем выше он будет подниматься по этому пути, тем дальше будут они с Джо друг от друга.

С горечью он подумал: «Всегда найдется женщина, которая вытащит тебя из ямы, но ни одна не поднимется с тобой на вершину, а ведь именно там так дьявольски одиноко!»

Он не знал толком, что бы сказать Джо. Какой смысл расстраивать ее, бедное дитя? Он едва слышно произнес:

— И как теперь тебя зовут?

— Валньер. Я надеюсь, ты познакомишься с Франсуа. Сейчас я приехала, только чтобы уладить кое-какие дела У меня отец умер около месяца назад.

Себастиан кивнул. Он вспомнил, что слышал о смерти полковника Уайта

Джо продолжала

— Я хочу повидаться с Джейн. И навестить Вернона с Нелл.

Они договорились, что завтра он отвезет ее на машине в Уилтсбери.

Нелл и Вернон снимали комнаты в небольшом домике примерно в одной миле от Уилтсбери. Вернон, похорошевший и загорелый, обрушился на Джо и сгреб ее в объятия.

Все вместе они прошли в комнату, обильно украшенную салфеточками, и выгрузили вареную баранину и соус с каперсами.