Хлеб Гиганта - Агата Кристи

— Смелости? — не поняла Нелл.

— Да, смелости! — воскликнул Вернон. — Во всяком случае, она не прикидывала, во что ей это выльется. Она бросила все на свете ради любви. Это больше, чем могут некоторые.

— Вернон!

Нелл поднялась, задыхаясь.

— Но это ведь правда! — все его скрытое негодование выплеснулось наружу. — Ты не хочешь даже немного потерпеть ради меня, Нелл. Ты все время говоришь: «Подождем» и «Давай будем осторожнее». Ты не можешь все бросить ради любви.

— Вернон, это жестоко... как это жестоко...

В ее глазах показались слезы, и он тут же почувствовал раскаяние.

— Нелл, любимая, я не хотел... Я не это имел в виду, родная моя...

Он обнял ее, притянул к себе. Она затихла Вернон посмотрел на часы.

— Извини, мне пора бежать. Спокойной ночи, Нелл, милая. Ты ведь любишь меня, правда?

— Да, конечно — конечно, люблю.

Он еще раз поцеловал ее и быстро ушел. Нелл опустилась за неубранный обеденный стол. Она сидела, погруженная в мысли...

Он приехал в Ковент-Гарден поздно. «Пер Гюнт» уже начался. Шла сцена свадьбы Ингрид, и Вернон подоспел как раз к первой встрече Пера и Сольвейг. Ему было интересно, волнуется ли Джейн. Она выглядела ослепительно молодой с косами. Движения стали робкими и невинными. Казалось, ей девятнадцать лет. Сцена заканчивалась тем, что Пер похищает Ингрид.

Вернон не столько был заинтересован музыкой, сколько самой Джейн. Сегодняшнее выступление являлось для нее испытанием. Ей суждено было либо подняться на вершину, либо сорваться в пропасть. Вернон знал, что, помимо всего прочего, ей было очень важно оправдать веру Радмагера в нее.

Но сейчас уже становилось ясно, что все идет как надо. Джейн была идеальной Сольвейг. Ее голос — хрустальный тембр, как говорил Радмагер, — пел чисто и правдиво, а игра казалась безукоризненной. Спокойная, непоколебимая личность Сольвейг доминировала в спектакле.

Впервые Вернон почувствовал интерес к истории слабого, гонимого всеми ветрами Пера — труса, убегающего от реальности. Музыка в ссоре Пера с Доврским дедом расшевелила в нем детские страхи, связанные со Зверем. Это был такой же бессознательный, вязкий детский страх. Но невидимый голос Сольвейг освободил его. Сцена в лесу, куда Сольвейг приходит, чтобы увидеться с Пером, была безгранично красива. Она заканчивалась тем, что Пер уходил за своей ношей, умоляя Сольвейг дождаться его. И она отвечала: «Постой, я помогу. Разделим ношу». А потом бегство Пера со словами:

Святой сегодня вечер. Ей навстречу

Идти таким, каков я — святотатство11.

Церковная музыка была тоже очень красива, в духе Радмагера, как показалось Вернону. Она вела и готовила слушателя к финалу: измученный Пер засыпает на коленях у Сольвейг, а она — с посеребренными волосами, в голубом одеянии Мадонны — сидит в центре сцены, и ее силуэт словно очерчен на фоне восходящего солнца И Сольвейг поет, отважно защищая возлюбленного от Пуговичника

Это был восхитительный дуэт — Каваранов, известный русский бас, чей голос опускался все ниже и ниже, и Джейн с ее хрустальным тембром, поднимающимся в самую высь — еще выше — пока не осталась лишь одна-единственная нота, самая высокая, самая чистая... И взошло солнце...

Чувствуя себя по-мальчишески важным, Вернон отправился за кулисы. Опера произвела фурор. Аплодировали долго, с энтузиазмом. Радмагер, держа Джейн за руку, целовал ее с артистическим пылом и вкусом.

— Вы ангел — вы восхитительны — да, восхитительны! Вы — настоящая актриса, да что там! — И он разразился речью на родном языке. Потом снова перешел на английский:

— Я отблагодарю вас — да-да, малышка, я отблагодарю вас. Я очень хорошо знаю, как это сделать. Я уговорю богача Себастиана Вместе мы...

— Тшш, — прервала его Джейн.

Вернон неловко приблизился и застенчиво произнес:

— Это было прекрасно!

Он сжал руку Джейн, и она одарила его короткой ослепительной улыбкой.

— А где же Себастиан? Где же он?

Себастиана нигде не было видно. Вернон вызвался найти его и доставить к ужину. Он туманно намекнул, что знает, где его искать. Джейн еще ничего не слышала о Джо, и он представления не имел, как можно ей об этом рассказать.

Вернон взял такси и отправился к Себастиану домой, но там его не было. Вернон подумал, что, возможно, Себастиан может быть у него на квартире, где они расстались ранее вечером. Он поехал прямо туда. Внезапно он ощутил прилив сил и восторг. Даже то, что произошло с Джо, перестало казаться важным на какое-то время. Он вдруг решил, что его работа прекрасна — или, по крайней мере, станет такой однажды. И что, так или иначе, с Нелл тоже все встанет на свои места Сегодня она прижалась к нему как-то по-особенному — как-то ближе, чем обычно, словно не могла допустить, чтобы он ушел... Да, он был уверен в этом. Все будет хорошо.

Вернон взлетел по лестнице в свою квартиру. В комнатах было темно. Значит, Себастиана здесь нет. Он включил свет — огляделся. На столе лежал конверт, надписанный от руки. Он взял его в руки. Почерк Нелл. Вернон надорвал край и достал письмо...

Долго стоял, потом осторожно взял стул, методичным движением придвинул его к столу, проверил, чтобы он стоял ровно, словно это имело большое значение, потом сел, не выпуская письма из рук. В десятый или одиннадцатый раз перечитал:

«Дорогой мой Вернон,

прости меня — пожалуйста, прости меня. Я выхожу замуж за Джорджа Четвинда. Я не люблю его так, как люблю тебя, но с ним я буду чувствовать себя в безопасности. Еще раз прости — очень тебя прошу.

Он повторил вслух:

— «С ним я буду чувствовать себя в безопасности».

Что она хотела этим сказать? Она была бы в безопасности со мной. «С ним я буду чувствовать себя в безопасности». Больно...

Он продолжал сидеть. Проходили минуты... Часы... Он продолжал сидеть, не двигаясь, почти не думая... Только один раз промелькнуло:

«Так вот, значит, как чувствовал себя Себастиан... Я не понимал...»

Услышав шум в дверях, Вернон не обернулся. Он увидел Джейн, только когда она появилась в поле его зрения и, обогнув стол, опустилась перед ним на колени.

— Вернон, мой хороший, что случилось? Я поняла, что что-то не так, когда ты не вернулся к ужину. Я решила заехать...

Он устало, автоматически отдал ей письмо. Джейн взяла его, прочла. Потом положила обратно на стол.

Бесцветным голосом он произнес:

— Ей не стоило этого говорить — что со мной она не будет чувствовать себя в безопасности. Я сумел бы позаботиться о ней...

— Вернон — хороший мой...

Ее руки коснулись его. Он вдруг приник к ней всем телом — как испуганный ребенок прижимается к матери. Из его груди вырвались рыдания. Он прижался лицом к ее шее, к ее белоснежной коже.

— Джейн!.. Джейн!..

Она прижала его еще крепче. Она гладила его волосы. Он пробормотал:

— Останься со мной... Останься со мной... Не оставляй меня одного...

Она ответила:

— Я не оставлю тебя. Все хорошо...

Ее голос был нежным — материнским. Что-то прорвалось в нем, как плотина, мысли судорожно понеслись. Вот отец целует Винни в «Могучих Братьях»... статуя в Южном Кенсингтоне... тело Джейн... красивое тело...

Он повторил хрипло:

— Останься со мной...

Ее руки обнимали его, губы касались его лба, она прошептала в ответ:

— Я останусь с тобой, мой хороший.

Словно мать ребенку.

Он вдруг вырвался.

— Нет, не так. Не так. Вот так.

Его губы впились в нее — страстно, жадно; руки сжали высокую грудь. Он всегда хотел ее — всегда, — он сейчас это понял. Он жаждал именно ее тела, этого прекрасного, стройного тела, так досконально изученного Борисом Андровым.

Он повторил еще раз:

— Останься со мной...

Повисла долгая тишина — ему показалось, что прошли минуты, часы, годы, прежде чем она ответила:

— Я останусь...

Глава 4

Июльским днем Себастиан Левинн шел вдоль набережной по направлению к дому Джейн. Этот день походил скорее на весенний, чем на летний. Порыв холодного ветра бросил пыль ему в лицо, заставив часто заморгать.

Себастиан заметно изменился. Он выглядел старше. В нем почти ничего не осталось от юноши — да он никогда им и не казался. Себастиан всегда выглядел взрослее, чем был — сказывалась наследственность. Сейчас, когда он шел, нахмурившись и о чем-то размышляя, ему легко можно было дать лет тридцать.

Джейн сама открыла ему дверь квартиры. Она говорила тихим, непривычно хриплым голосом.

— Вернон ушел. Он не дождался тебя. Ты сказал, что придешь в три, а сейчас уже больше четырех.

— Меня задержали. Может, это к лучшему. Я не знаю, как вести себя с Верноном, когда он взвинчен.