Трое - Кен Фоллетт

Остальные члены команды уже покинули заведение. Тюрин и Ларс тоже поднялись. Тюрин обнял Ларса за плечи, и, пошатываясь, они бок о бок выбрались на улицу.

Ночной воздух был сыр и холоден. Тюрин поежился. Теперь ему предстояло держаться поближе к Ларсу. Надеюсь, что Ник точно рассчитает время, подумал он. И надеюсь, что машина не поломается. И еще: остается надеяться лишь на Бога, что Ларс не погибнет.

Они прошли мимо темно-синего «Форд-Капри 2000», который с потушенными фарами стоял на обочине. На мгновение вспыхнул свет в салоне, и Тюрин увидел лицо водителя. Это был Ник Бунин. Вытащив из кармана мятую белую фуражку, Тюрин натянул ее на голову: сигнал, по которому Бунин будет ориентироваться. Когда моряки прошли мимо, машина снялась с места и двинулась в противоположном направлении. Еще рано.

– У меня есть невеста, – сказал Ларс. О нет, только не начинай о ней.

– И она, – хихикнул Ларс, – жутко горячая баба.

– Ты собираешься жениться на ней? – Тюрин настойчиво пялился в темноту перед собой и, прислушиваясь, продолжал болтать с Парсом только, чтобы держаться поближе к нему.

– Чего ради? – Ларс осклабился.

– Она верна тебе?

– Еще бы, а то я перережу ей горло.

– А я думал, что Швеция придерживается свободной любви, – Тюрин сказал первое, что пришло ему в голову.

– Ну да, свободной любви. Но ей бы лучше не изменять мне.

– Понимаю.

– Могу объяснить…

Да где ты, Ник? Давай же…

Тюрин услышал приближение машины. Он напрягся.

– В чем дело? – спросил Ларс.

– Ничего особенного. – Тюрин увидел свет фар. Машина ехала прямо на них по середине дороги. Моряки отошли к тротуару, чтобы освободить ей дорогу. Это неправильно, так не может быть, это не сработает! Внезапно Тюрин растерялся и впал в панику – затем он ясно увидел перед собой машину, на которую упал свет уличных фонарей, и понял, что это не та, появления которой он ждал, это патрульная машина полиции.

Улица вливалась в широкую пустую площадь, всю в выбоинах. Движения вокруг никакого не было. Моряки направлялись прямиком через площадь.

Вот тут.

Давай.

Они уже были на полпути.

Давай же!

Машина вывернулась из-за угла и помчалась через площадь, светя фарами. Окостеневшими пальцами Тюрин впился в плечо Ларса. Машина приближалась на полной скорости.

– Водитель надрался, – прохрипел Ларс.

Это был «Форд-Капри». Он вильнул, огибая группу моряков перед собой. Они перестали смеяться и рассыпались в разные стороны. Развернувшись, машина помчалась прямо на Тюрина с Ларсом.

– Смотри в оба! – заорал Тюрин.

Когда машина почти приблизилась к ним, он толкнул Ларса в сторону, заставив его потерять равновесие, и сам отпрыгнул в другую. Раздался глухой удар, сопровождаемый вскриком и звоном разбившегося стекла. Машина умчалась.

Готово, подумал Тюрин. Он с трудом поднялся на ноги и глянул на Ларса. Моряк лежал на дороге в нескольких футах от него. В свете фонарей блестела лужица крови. Ларс застонал. Жив, подумал Тюрин. Слава Богу!

Машина притормозила. Одна из фар у нее не горела – та, которой он сбил Ларса, прикинул Тюрин. Водитель словно бы медлил. Затем она набрала скорость и, подмигивая единственным глазом, умчалась в ночь.

Тюрин склонился над Ларсом. Остальные моряки столпились вокруг, переговариваясь по-шведски. Тюрин коснулся ноги Ларса. Тот отчаянно завопил от боли. Ларс был окровавлен, но кровотечение было не особенно сильным. Штурман нагнулся к нему. Но Ларс не позволял притрагиваться к ноге.

Скорая помощь прибыла через несколько минут, но они показались Тюрину вечностью: ему никогда не доводилось убивать человека, и он не был готов к этому. Ларса положили на носилки. Офицер сел в салон скорой помощи и обратился к Тюрину:

– Тебе бы тоже лучше сесть сюда.

– Да.

– Думаю, ты спас ему жизнь.

– О, Господи.

Он занял место в салоне скорой рядом с офицером. Они помчались по залитым дождем улицам, и синий маячок на крыше отбрасывал зловещие отблески на стены зданий. Тюрин сидел у задней стенки машины, не в силах смотреть ни на Ларса, ни на сопровождающего, ни в окно и вообще не знал, куда девать глаза. Он сделал много неблаговидных вещей на службе своей стране и полковнику Ростову – подслушивал разговоры любовников, чтобы потом шантажировать их, обучал террористов, как делать бомбы, он помогал захватывать людей, которые потом подвергались пыткам – но ему никогда не доводилось ехать в скорой помощи рядом со своей жертвой. Ему это не могло нравиться.

Они прибыли в больницу. Санитары вынесли носилки с Ларсом. Тюрин и штурман остались в приемном покое.

После долгого ожидания показался врач.

– У него сломана нога и некоторая кровопотеря, – сказал он. У медика был очень усталый вид. – И он крепко выпил, что никак не пойдет ему на пользу. Но он молод, здоров, силен и крепок. Нога у него срастется и через несколько недель будет, как новая.

Тюрина охватило чувство огромного облегчения. Только тут он понял, что его колотит.

– Наше судно отходит утром, – сказал офицер.

– Он не может быть на нем, – заметил врач. – Ваш капитан едет сюда?

– Я послал за ним.

– Отлично. – Повернувшись, врач оставил их.

Капитан прибыл одновременно с полицией. Он переговорил по-шведски со штурманом, пока молодой сержант выслушивал от Тюрина неопределенное описание машины. Затем капитан подошел к нему.

– Я считаю, что вы спасли Ларса от гораздо более худшего исхода.

Тюрин предпочел бы не слышать от него таких слов.

– Я попытался оттащить его в сторону, но он упал. Он был очень пьян.

– Хорст сказал, что вы ожидаете подходящего судна, списавшись с предыдущего.

– Да, сэр.

– Вы квалифицированный дипломированный радиооператор?

– Да, сэр.

– Мне нужно кем-то заменить беднягу Ларса. Не хотите ли завтра утром отплыть с нами?

– Я вывожу тебя из дела, – сказал Пьер Борг. Дикштейн побледнел. Он молчал, уставившись на своего шефа.

– Я хочу, чтобы ты вернулся в Тель-Авив и осуществлял руководство операцией оттуда.

– Да имел я тебя, – бросил Дикштейн.

Они стояли на берегу Цюрихского озера. Его гладь заполняли яхточки, чьи многоцветные паруса радостно трепыхались под лучами швейцарского солнца.

– Не будем спорить, Нат.

– Не будем спорить, Пьер. Я отказываюсь выходить из дела. И точка.

– Я приказываю тебе.

– А я говорю тебе – да пошел ты!

– Слушай, – Борг глубоко вдохнул. – План твой прекрасен. Единственная погрешность в нем заключается в том, что ты скомпрометирован: противная сторона знает, что ты его разработал, и они попытаются найти тебя и пустить прахом все, что тебе удалось достичь. Ты можешь по-прежнему руководить операцией, но тебе надо убраться с глаз.

– Это не та операция, когда ты можешь сидеть в конторе, нажимать кнопки, и все идет, как по маслу. Она слишком сложна, в ней слишком много непредугадываемых вариантов. И я должен постоянно находиться на месте, чтобы успевать принимать решения. – Прервавшись, Дикштейн задумался. Но в самом деле, почему я все должен делать сам? Неужели я единственный человек в Израиле, которому это под силу? А не в том ли дело, что я жажду славы?

Борг высказал вслух его мысли:

– Не пытайся быть героем, Нат. Ты для этого слишком умен. Ты профессионал; тебе надлежит подчиняться приказам.

Дикштейн покачал головой.

– Тебе следовало бы крепко подумать прежде, чем отдавать мне такой приказ. Помнишь, как евреи относятся к людям, которые всегда подчинялись приказам?

– Ну, хорошо, ты прошел концлагерь – но это не дает тебе право, черт побери, всю жизнь делать только то, что ты хочешь!

– Ты можешь, конечно, остановить меня. Можешь лишить поддержки. Но в таком случае ты так и не получишь свой уран, потому что я не собираюсь никому рассказывать, как его заполучить, – слова свои Дикштейн закончил выразительным жестом.

Борг в упор уставился на него:

– Ну, подонок, ты и это предусмотрел.

Дикштейн заметил выражение лица Борга. Как-то ему довелось быть свидетелем неприятной сцены, когда Борг ссорился со своим сыном – подростком Даном. Насупившись, мальчишка мрачно слушал, как отец объяснял ему: участие в маршах мира является нелояльностью по отношению к отцу, матери, стране и Богу и так далее – пока Борг едва не задохнулся от душившей его ярости. Дан, подобно Дикштейну, знал, как противостоять, когда на тебя давят, а Борг в таких случаях обычно багровел и начинал орать. Внезапно Дикштейн увидел, что на этот раз ничего подобного не происходит. Борг сохранял спокойствие.

Сдержанно улыбнувшись, он сказал:

– Уверен, что та, кого ты трахаешь – агент другой стороны.

У Дикштейна перехватило дыхание. Ему показалось, что сзади ему врезали ломом по голове. Вот уж этого он ожидал меньше всего. Сузи была чем-то отдельным, совершенно отъединенным от всей прочей жизни, а теперь Борг выволок ее на всеобщее обозрение: гляньте-ка, чем Нат занимается!