Трое - Кен Фоллетт

Так, обзаведясь всего лишь адресом, Дикштейн стал основателем совершенно законной пароходной компании, которая не могла привести ни к нему, ни к Моссаду.

Через двадцать четыре часа Сатиа, Нугба и Бойд подали в отставку, которая была принята; в тот же самый день общественный нотариус из графства Монсеррадо в Либерии поставил печать на документ, в котором говорилось, что полный и всеобъемлющий контроль над деятельностью корпорации «Сейвил шипинг» вручается в руки некоего Андре Папагополуса.

К тому времени Дикштейн уже ехал на автобусе из Цюрихского аэропорта в город, где ему предстояло встретиться за ленчем с Папагополусом.

Когда, наконец, он смог прикинуть предстоящие действия, даже он был потрясен запутанностью планов, обилием деталей, которым предстояло сложиться одна к одной, как в головоломке, количеством людей, которых предстояло убеждать, подкупать или запугивать, чтобы каждый из них исполнил свою роль. Пока ему везло, сначала с Воротничком, потом с Алом Кортоне, не говоря уж о «Ллойде» в Лондоне и о либерийской фирме, но сколько же ему будет сопутствовать удача?

В определенном смысле Папагополус представлял собой самую серьезную проблему: человек столь же уклончивый, сколь и могущественный, и так же свободный от слабостей, как и сам Дикштейн.

Он родился в 1912 году в деревне, которая во времена его детства поочередно становилась то турецкой, то болгарской, то греческой. Его отец был рыбак. Еще подростком он освоил все морские премудрости, но главным образом уделял внимание контрабанде. После второй мировой войны он оказался в Эфиопии, где за ничтожную цену скупил горы военных излишков, которые по окончании войны оказались никому не нужны. Он продавал ружья и автоматы, ручные гранаты, пулеметы, противотанковые ружья и боеприпасы всем, у кого была нужда. Тогда же он вошел в контакт с Еврейским агентством в Каире и, получая огромную прибыль, продавал оружие подпольной израильской армии. Он организовал переброску на судах – в чем неоценимую услугу оказали его способности контрабандиста – оружия прямо в Палестину. Тогда-то он и спросил, не нужно ли что-нибудь еще.

Таким образом он и встретился с Натом Дикштейном.

Он быстро перемещался с места на место – из Каира времен короля Фарука в Швейцарию. Его дела с Израилем преобразовались из полностью незаконных в, худшем случае, несколько сомнительные, а в большинстве своем совершенно невинные. Теперь он именовал себя брокером по судам, что и было его основным, хотя и не полностью, делом.

Адреса у него не было. С ним необходимо было связываться по полудюжине телефонных номеров по всему миру, но его никогда не было на месте – каждый раз приходилось оставлять послание, и Папагополус звонил сам. Многие знали его и доверяли ему, особенно в судовом деле. Потому что он никогда никого не подводил; но доверие к нему было основано на репутации, а не в силу личных знакомств. Он жил хорошо, но достаточно тихо и незаметно, и Дикштейн был одним из немногих людей в мире, которому была известна его единственная слабость: он любил оказываться в постели в компании девочек, но, в самом деле, в компании, которая включала в себя десять-двенадцать красавиц. И у него не было чувства юмора.

Дикштейн сошел с автобуса у вокзала, где на тротуаре его ждал Папагополус. Это был крупный человек с оливковой кожей и редкими темными волосами, пряди которых прикрывали намечающуюся тонзуру.

Они обменялись рукопожатием.

– Как дела? – спросил Дикштейн.

– То вверх, то вниз, – улыбнулся Папагополус. – Но больше вверх.

Они двинулись по тихим чистым улочкам, напоминая директора компании в сопровождении его бухгалтера. Дикштейн с удовольствием вдыхал прохладный воздух.

– Мне нравится этот город, – сказал он.

– Я заказал столик у «Велтлинер Келлер» в старом городе, – предупредил его спутник. – Хотя знаю, что в отличие от меня, вы не обращаете внимания на пищу.

– Вы были на Пеликанштрассе? – спросил Дикштейн.

– Да.

– Хорошо.

На Пеликанштрассе располагался цюрихский офис «Либериан Корпорейшен сервис, инк». Дикштейн попросил Папагополуса зарегистрироваться там как исполнительного директора «Сейвил шипинг». После этого, получив десять тысяч долларов со счета Моссада в швейцарском банке, он сможет перевести их на счет Папагополуса в том же банке, и следы этого перевода будет очень трудно проследить.

– Но я больше ничего не обещаю. Так что вы можете впустую потерять деньги, – предупредил Папагополус.

– Уверен, что этого не произойдет.

В ресторане они заказали поесть и выпить. Дикштейн с сожалением отметил, что местное швейцарское вино все же лучше израильского.

За едой Дикштейн объяснил Папагополусу его обязанности как исполнительного директора «Сейвил шипинг».

– Первое: приобрести небольшое, но быстроходное судно в 1000 или 1500 тонн водоизмещения. Зарегистрировать его в Либерии. – Это задание предполагало еще один визит на Пеликанштрассе и выплаты налога в виде одного доллара за каждую тонну. – В стоимость включите и ваш процент, как брокера. За все действия с судном вам будут идти брокерские процентные отчисления. Меня не волнует, как оно будет использоваться, пока не придет время ему пуститься в путешествие, в конце которого оно пришвартуется в Хайфе; произойти это должно примерно 7 октября. В Хайфе вы рассчитаете команду. Вы будете делать заметки?

– Думаю, что обойдусь, – улыбнулся Папагополус.

От Дикштейна не ускользнула некоторая сдержанность собеседника. Папагополус внимательно слушал, но пока еще не давал согласия взяться за дело. Дикштейн продолжил:

– Второе: купите любое из судов в данном списке. – Он протянул ему листик бумаги, на котором были поименованы четыре судна-близнеца «Копарелли» с именами их владельцев и последним портом швартовки – информацию эту он получил в «Ллойде». – Давайте любую цену, которую запросят; мне нужно одно из них. Включите в нее ваш брокерский процент. И к 7 октября доставьте его в Хайфу. Там рассчитаете команду.

Папагополус с непроницаемым лицом поглощал шоколадный мусс. Положив ложечку, он надел очки в золотой оправе, чтобы прочитать список. Сложив листик, без комментариев положил его на стол.

Дикштейн протянул ему другой лист бумаги.

– Третье: купите вот это судно – «Копарелли». Но вы должны приобрести его в точно обусловленное время. Оно выйдет из Антверпена в воскресенье, 17 ноября. Мы должны получить его после того, как оно выйдет в море, и до того, как минует Гибралтар.

Папагополус с сомнением посмотрел на него.

– М-да…

– Подождите, дайте мне досказать остальное. Четвертое: в самом начале 1969 года вы продадите судно номер один, маленькое, и номер три, «Копарелли». Вы получите от меня сертификат, подтверждающий, что корабль номер два продан на металлолом. Перешлете его «Ллойду». И прикроете «Сейвил шипинг».

– То есть, вы хотите, чтобы судно исчезло без следа.

Дикштейн кивнул. Папагополус уловил самую суть дела и резал, как ножом.

– Как вы должны понимать, – продолжил он, – все это достаточно несложно, кроме покупки «Копарелли», когда корабль будет в море. Нормальная процедура приобретения судна носит следующий характер: в ходе переговоров достигается соглашение о цене и подписываются соответствующие документы. Судно ставят в сухой док для осмотра. Когда он кончается удовлетворительным результатом, подписываются документы, выплачиваются деньги, и новый владелец получает право вывести судно из сухого дока. Покупка судна, находящегося в море, носит исключительный характер.

– Но возможный.

– Да, возможный.

Дикштейн внимательно наблюдал за ним. Папагополус задумался с рассеянным взглядом: он уже пытался осмыслить проблему, что обнадеживало.

– На следующей день, после того как судно уйдет в море, мы можем начать переговоры и обговорить цену, назначить дату инспекции. Затем, пока судно будет в рейсе, мы можем сказать, что покупателю необходимо срочно потратить деньги, предположим, в связи с уплатой налогов. Продавец внесет страховой взнос на случай каких-то серьезных неполадок, которые могут обнаружиться после осмотра… хотя это его не должно беспокоить. Он беспокоится о своей репутации как владелец судна. Он даст железные гарантии, что его имущество будет в целости и сохранности доставлено в распоряжение нового владельца «Копарелли».

– Можете ли вы представить такую гарантию грузоотправителю, основанную на вашей репутации?

– Конечно. Но почему я должен ее давать?

Дикштейн посмотрел ему прямо в глаза:

– Могу обещать вам, что владелец груза претензий к вам предъявлять не будет.

Папагополус развел в сторону распростертые ладони.

– Не подлежит сомнению, что вы замышляете какое-то мошенничество. И я нужен вам в качестве респектабельного прикрытия. Что я еще могу сделать? Но, кроме того, вы требуете, чтобы я выложил на стол свою репутацию, предлагая верить вам на слово, что она не пострадает. Так?