Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

Настроение в дороге у Аркадия упало до отметки «ниже плинтуса», ничего толкового по работе в голову не приходило. Вертелись там мысли о проклятом немце, и никак не получалось их изгнать, как ни старался. Поэтому догнавшему его во главе почти такого же по величине отряда Лаврину Капусте, ещё одному заместителю Золотаренки по контрразведке, также стремившемуся в Чигирин, Москаль-чародей непритворно обрадовался.

Встретились два «кровавых гэбиста» случайно, оба возвращались в столицу, но с разных дел. Капуста с несколькими сотнями Чигиринского полка перехватывал банду разбойников — частично сечевиков, частично просто гулящих людей — ограбивших большой торговый караван на Дону. Наличие в центре государства Сечи со многими тысячами заточенных на бандитизм людей, да ещё и нередко очень умелых воинов, становилось всё более и более острой проблемой для Малой Руси.

Молодая вороная, с кокетливыми белыми «носочками» на передних ногах, кабардинская кобылка Ласточка под седлом Лаврина прядала ушами и проявляла беспокойство, вынуждая всадника себя успокаивать. То ли действительно тревожилась, то ли заигрывала с конём Аркадия. Купленная, кстати, в табуне Москаля-чародея прошлогодней осенью — жена всерьёз занялась коневодством, точнее — продажей коней из нескольких табунов, принадлежащих мужу. Выращивали коняшек, холили и лелеяли их профессиональные табунщики, большей частью ногаи. Ещё в позапрошлом году пришлось — из-за опасности черкесских набегов — перегнать табуны из Придонья в Приднепровье, но и здесь опасность для такой собственности имелась нешуточная. Банды запорожцев грабили своих почти с такой же лёгкостью, как чужих. Жесточайшие репрессии кошевого атамана лишь удерживали бандитов от полного беспредела. Пока лошадей спасала мрачная и громкая слава их хозяина, колдуна-характерника, но в долговременность такой крыши не верилось. Способность казаков залезть хоть к чёрту в пасть — если можно сорвать хороший куш — была хорошо известна всем.

Хотя ехали не спеша, обгоняли по дороге многих. Что, впрочем, не удивительно — при передвижении верхом на чистокровных или полукровных лошадях нетрудно превосходить в скорости телеги, запряжённые волами, да ещё и гружёные. Часто Аркадий ловил взгляды селян, вырвавших время между пахотой и косовицей для поездки по неотложным делам в город. Мальчишки и парни смотрели восхищённо-завистливо, вероятно, представляя себя на его месте, на красавце-жеребце, в шелках (во избежание обзаведения вшами он носил только шёлковую одежду — имел такую возможность) и с дорогущим, грозным оружием. Разве что гречкосейный соломенный брыль они бы ни за что на его месте не надели — не подобает важному пану такой головной убор. Девушки нередко бросали очень многообещающие взгляды, думая, наверное, что хоть и староват, с сединой в бороде, зато какой богатый и видный. К сожалению, их родители, гречкосеи, со своими весьма самостоятельными супругами — как и в двадцать первом веке на этих землях в семьях часто реальным лидером была женщина, сам знаменитый колдун тому пример — зыркали на явного представителя казацкой старшины без всякой любви. Восторги по поводу освобождения от панской угрозы и принудительного окатоличевания сменились недовольством из-за отсутствия доступных прежде городских товаров. О том, что именно сами селяне увлечённо резали горожан при изгнании поляков, зачастую и православных — за ношение городской одежды — они категорически вспоминать не хотели. Если чего-то не хватает, то виноваты власти.

Шедший на загляденье ровно Ворон весьма благосклонно отнёсся к заигрываниям Ласточки, но здесь ему ничего не светило. Ей подберут, когда хозяин посчитает нужным, кабардинского жеребца в партнёры — чистокровные жеребята стоили куда больше полукровок. Впрочем, половое воздержание Ворону не грозило — имелись у Москаля-чародея ахалтекинские кобылицы, да и — как все жеребцы — он не был расистом, с удовольствием охаживал не чистокровных кобыл, в результате чего получались красивые и недешёвые детки.

— …усих там и похватали, никто не утёк.

— Шо, прямо всех? Они разве не сопротивлялись? — удивление в голосе Москаля-чародея прозвучало совершенно искреннее. Банда в более чем две сотни всадников, большая часть которых прибыла с Сечи, вполне способна оказать серьёзное сопротивление трём сотням Чигиринского полка, во главе которых Капуста ходил на её ликвидацию.

Лаврин крутнул пальцем ус, лихо сдвинул шапку к левому уху, презрительно махнул рукой.

— Перепились як свиньи, сразу как на одном из бусов бочонки со спиритусом нашли. Та й потом выяснилось, що у каждого третьёго и оружия-то не было. С дубинками на дело пошли. Это ж большей частью совсем опустившие пропойцы и бесштанные трусы сбились. Як на Литву идти, так у них здоровьячко не позволяе, а як своих братив грабуваты, так здоровьячко не помеха. Шваль подзаборная!

— Стой, а кони, а наводка на место ночёвки? Откуда такой голытьбе их взять? Бесштанные такое дело замутить ни за что не смогут!

— Це ты правильно заметил. Я первым делом, когда они прочухались, заводил выявил, для допроса, а остальных — к большой купецкой радости — там же, кого повесил, а для кого веток не хватило, утопил, мешки купцы для того пожертвовали. Сами предложили, когда мои трудности с казнью увидали.

— Да хрен с ними, этими придурками! На дне им самое место, чтоб раки не голодали. Что атаманы их показали?

— Так я ж хотел по порядку рассказать. Атаманы… да яки они к бису атаманы?! Лишний раз рот неохота пачкать погаными словами, а других они не заслуживают. Ясное дело, поспрашал я их, без всякого снисхождения поспрашал. Только-то пытка их оказалось зряшной затеей. Стоило их к деревьям привязать да огонь разжечь рядом, как запели крысы, что твои соловьи, всё що знали выложили. От боли начали выдумывать бог знае що, нихто ничёго нового не вспомнил.

— Щоб тебе, Лаврин!..

— А сам, помнишь, як речь повёл от начала времён, когда Земля была ещё тёпленькая, а по ней бегали мамонты…

— Так тогда же я ждал прихода ещё двух человек, хотел сразу всем рассказать, а вас нетерплячка разобрала. Сейчас же мы с тобой вроде бы новых собеседников не ждём? Прекращай баловаться!

— Всё, всё, рассказываю, хотя рассказывать-то и нечёго. На масленицу к ним один человечек подошёл, представился Анджеем Ковальским…

— Поляк?!

— Хотел он, щоб его за ляха приняли, только просчитался. Среди цих… атаманов, один природный лях был, щоб йому в аду чорты покою не давали. Так цей лях-розбышака опознал в говоре цього Ковальского литвина з Смоленщины чи Брянщины.

— А они сейчас под царём. Неужели московский след?

— Може московский. А може й литовський, чи совсем шведский. А лошадок-то им татары подогнали, крымские, ширины. Вот и гадай.

Аркадий привычным жестом полез чесать под брылем затылок.

«Действительно, из числа подозреваемых можно смело исключать разве что тех, кто о Вольной Руси слыхом не слыхивал — маньчжуров там, японцев или тайцев. Из европейцев такую пакость не только враги, но и некоторые из союзников могли устроить. Поссорить Сечь и Дон многие жаждут. Прошлогодний рейд по донским монастырям банды сечевиков Моцока до сих аукается и ещё долго на Дону поминаться будет. Правда, там была лихая шайка настоящих головорезов с наводчиком из донцов, и никаких иностранных следов найти не удалось. Хоть их почти всех перебили, выживших донцам с извинениями выдали, святыни — иконы и мощи — монастырям вернули, осадок остался. Нет, при всех минусах подобного решения, надо срочно от Сечи избавляться!»

— Думаешь, что этого Ковальского нам больше не увидеть?

— А ты сам-то?

— Да и мне кажется, что он давно к хозяевам ускакал. Словесный его портрет нам эти разбойники оставили?

— Обижаешь! Самый подробный. Це единственное, що они под пытками сумели дополнить, остальное, як говорил, сразу выложили.

— Значит, ничего похожего на Моцоку?

— Там волчья стая была, никого из их старшины живыми взять не удалось, а здесь облезлые крысы. Хотя…

— Вот именно, есть нехорошая аналогия. Купцы хоть не сильно пострадали?

— Бог спас. Спиритус почти весь вылакали, рыбу вяленую, не столько пожрали, сколько попортили, как крысы, немного других товаров сломали-изуродовали спьяну, всё, что раскрали, мы сразу и возвернули.

— Никого не убили?

— Нет, слава Богу, — Лаврин широко перекрестился. — Убить не убили, а несколько парубков и купчишек потолще ссильничали. Бесштанные, що с них взять?

Аркадий сплюнул в дорожную пыль. Бесштанные были дном запорожского общества. По природной трусости в походы ходить боялись, жили в Землях Запорожских вольностей, чем придётся, спали часто в ямах-пещерах вповалку, содомия там — в таких-то условиях — процветала, хоть на самой Сечи за неё вешали или на кол сажали.