Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

Один Бог мог знать — смог бы выздороветь учёный без безусловно вредоносной в данных обстоятельствах операции. Вспоминая бледность и худосочность весьма неплохо зарабатывавшего Иржи, Аркадий сам в этом сомневался, решив про себя заставить всех учёных заботиться о своём здоровье в приказном порядке. Однако вероятность, что чеха убило именно кровопускание, имелась, причём немаленькая, спускать самовольство генеральный лекарь не имел права.

Москаль-чародей выполнил обещание и на следующий день после смерти Немеца, лично присутствовал на похоронах товарища, под гроб которого привязали невольного убийцу. Беккер хотел как лучше, а получилось…

Немец, которому в рот предусмотрительно вставили кляп, отчаянно мычал, наверное, пытаясь вымолить прощение, но казацкие законы неумолимы. При огромном стечении народа — зрелищ людям тогда не хватало — гроб с убийцей под ним торжественно-медленно опустили в могилу. Просительное мычание сменилось воем отчаянья, тронувшим, вероятно, не одно сердце — сочувственный шепоток зашелестел над толпой — однако похороны продолжились. Москаль-чародей — будто ничего не слыша, с каменной физиономией — первым бросил в могилу на чуть пошатывающийся от безнадёжно-бессмысленного ёрзанья казнимого гроб горсть сухой земли, перекрестился и отошёл в сторону. Его действие повторили его охранники, учёные и инженеры, работяги, помогавшие Иржи воплощать свои изобретения в жизнь… подсуетились, стараясь засветиться перед большим начальством, и несколько работников госпиталя. Аквилани предпочёл к могиле не подходить, хотя на похоронах присутствовал.

Беккер выл всё время засыпания могилы. До окружающих его вопль отчаянья доносился всё тише и тише — земля заглушала звуки. Но и после водружения временного креста — постоянный обелиск стоило ставить уже позже — из-под земли вроде бы некоторое время слышалось тоскливое «Уууу»!

Справедливая — с точки зрения закона, народа и начальства — казнь, имела последствия. Из госпиталя под разными предлогами сбежало с четверть персонала, существенно выросли трудности с его набором во всей Вольной Руси. Москаль-чародей стал героем ещё одной широко распространённой страшилки и начал внимательно относиться к доносам, поставив на их разбор несколько человек. Грамотеев катастрофически не хватало, их нашлось бы куда пристроить, но вопль из-под земли ещё долго приходил в кошмары генерального лекаря, вынуждая избегать повторения случившегося.

Аркадий много раз возвращался мысленно к этому эпизоду, переживал его снова и снова, сожалел о своём решении, но сделанного не вернёшь. Да, стоило придавить немца втихую, без показательной жестокости, наверное, это было бы полезней для развития медицины на Малой Руси, только, что толку жалеть? Вопреки таким стройным и правильным умозаключениям немец периодически — слава Богу, не слишком часто — тревожил своим «Уууу!» сны характерника, поднимая его из постели в поту и вынуждая пить успокаивающее. Сколько уже человек сгинуло по вине, сколько уничтожено по прямому указанию попаданца не сосчитаешь. Немалое число убил он лично, своей рукой, а вот регулярно мстить за свою смерть смог один Франц Беккер.

Проводить какие-либо совещания после похорон не хотелось категорически, поэтому все дела перенёс на следующий день. Кратко поучаствовал в поминках, а потом закрылся в собственной, выстроенной для него хатынке — в связи с частыми визитами сюда, собственное жильё было не прихотью — необходимостью. Затем, плюнув на колдовские и лекарские наставления, прилично принял на грудь сладкой наливки, пораньше лёг спать. Кстати, спал плохо, с кошмарами.

На совещание явился без опоздания, мрачный, с чёрными кругами под глазами и больной головой. Но пульсирующая в висках боль не помешала ему заметить изменение отношения к себе. Если раньше его здесь воспринимали как старшего товарища, доброго начальника, весьма квалифицированного и много знающего коллегу, то тем неприятнее было заметить в глазах многих страх. Не было слышно и привычного гула голосов — он умолк совершенно. Вставание при появлении начальства в зале выглядело уж очень поспешным. От этих всех изменений у попаданца опять заныло сердце, ему пришлось приложить немалые усилия для сохранения вежливого безразличия на лице.

— Извиняюсь, что вынужден был отложить это срочное совещание, сами знаете, по каким причинам. Предлагаю почтить память безвременно ушедшего от нас товарища минутой молчания.

Естественно, возражений не последовало, люди молча, с печальными лицами, выстояли вместе с ним. Многие про себя молились — это было заметно по шевелению губ. Перекрестившись, Аркадий предложил всем сесть, и, дождавшись, когда люди рассядутся поудобнее, сел сам.

— Приехал сюда я сразу по нескольким делам, но вот, пришлось отвлечься на трагическое событие. Будем надеяться, что его душа уже в раю, а у нас ещё много дел на Земле, в том числе — недоделанных так нелепо умершим Иржи.

Во-первых, остаётся в силе ещё на несколько месяцев приказ о преимущественном сверлении револьверов, пусть в ущерб ружейным стволам. Казакам и союзникам сейчас нужнее револьверы. К каждому по-прежнему необходимо производить по одному запасному барабану. Остаётся в силе указ о максимальном рабочем дне для сверлильщиков, с полной поштучной оплатой, премиями за дополнительно сделанные стволы и штрафами за брак. Любое уменьшение зазоров между стволом и барабаном, снижение потерь из-за ненужного выхода газов при выстреле будет вознаграждено.

Во-вторых, в пушечном цеху прошу сосредоточиться на сверлении трёхфунтовых казнозарядных кулеврин и литье длинноствольных сорокавосьмифунтовых пушек. Соотношение меди, олова и марганца для орудий делайте по рекомендации покойного Иржи.

Аркадий широко перекрестился и сделал небольшую паузу, всматриваясь в зал. Учёные слушали внимательно, кое-кто, вытащив записные книжки, делал записи карандашами.

— В-третьих, ещё одна вряд ли приятная для некоторых новость. Большей части литейщиков чугуна предстоит переезд под Кременчуг.

— Но там есть плохой руда! — не выдержал один из металлургов.

Москаль-чародей невольно поморщился, он и сам это знал.

— Не плохая, а менее богатая, это правда. Здесь процент содержания железа куда больше, но, к великому моему и гетмана сожалению, выплавка чугуна и переделка его в сталь там будет обходиться намного дешевле. Логистика, чтоб её!.. Из-за порогов доставка угля сюда стоит, чуть ли не дороже, чем его производство. Как мы ни ломали головы, придётся переносить производство чугуна и стали под Кременчуг. По договору с Москвой и будем получать древесный уголь, да и наш, с Припяти легче туда довезти. Более того, когда успехом завершатся работы по замене его коксом, который можно спечь из найденного выше порогов каменного угля, его также удобнее доставлять туда.

Настроение от этого объяснения у попаданца ухнуло куда-то вниз, в сверхглубокую скважину, пробуренную для доставления ему неприятностей. Захотелось сплюнуть и выматюкаться, только и от этих маленьких удовольствий пришлось отказаться. Не полагается прилюдно генеральному лекарю так себя вести, даже если очень хочется. В ближайшее время предстоит затушить местные домны и построить вместо них новые, в другом месте и главного виновника огромных трат искать не надо.

«Дьявольщина! Столько сил и средств вбухано сюда… хорошо хоть не полная ликвидация научного и производственного центра предстоит, производство марганца здесь по любому останется, да многие научные разработки. И почему бы мне перед строительством об этом не подумать?»

Аркадий опять в приступе самобичевания забыл, что в момент зарождения производства здесь, в районе Кременчуга пылала гражданская война, ни о каком серьёзном строительстве там речи быть не могло. Да и разведка нескольких богатых месторождений железной руды уже в ближайшем будущем даст возможность рассредоточить производство. Планы доставки кокса из района Павлограда, здесь пока не существующего или из Донецкой области уже имелись, только требовали для реализации слишком много средств.

Успокоив, по мере возможности, людей встревоженных грядущим переездом, он закруглил совещание. Остальные дела могли и подождать, можно было готовиться к отъезду домой, куда он и выехал ранним утром следующего дня.

Чтоб не глотать пыль из-под копыт чужих коней, ехал первым, с двумя охранниками, следующими на полкорпуса сзади по бокам. За годы жизни в Чигирине успел, большей частью невольно, «наступить не на одну ногу», но — на данный момент — засады не опасался. Ну, точнее, почти не боялся — не забыл ещё о прошлых покушениях на собственную жизнь. Случайные же лихие люди, даже при двойном численном перевесе, вряд ли решатся атаковать вооружённых до зубов всадников на хороших лошадях. Невольно отметил, что парни из охраны наставления помнят и в пути не дремлют, внимательно вокруг посматривают.