Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

«После Гродно всякий, способный удержать револьвер в руках, да и немалое число не могущих это сделать по причине старости или немочи — отдача при выстреле у этого короткоствола не для слабаков — желает иметь чудо-оружие. Имейся они у нас — несколько миллионов штук ушло бы влёт, без падения цены. Эх!.. хоть бы пару десятков тысяч к осени сделать. На будущий год есть надежда получить большую партию револьверов из Вены. Венеция, Генуя, Испания также обещали подсуетиться — за поставку им капсюлей, но дорога ложка к обеду. Даже усовершенствование пришлось отложить — вал, вал и ещё раз вал. Каждый ствол приходуется и распределяется на уровне гетмана. Французам и голландцам шиш вместо вундервафли показали — уж очень велика опасность, что снабдят ими наших же врагов. А капсюли остаются самой главной казацкой тайной. Тем же французам и голландцам подсунули капсюли на основе золота, а не ртути. Большие деньги их шпионы выложили, вряд ли быстро смогут разгадать секрет и наладить выпуск, есть надежда, что не сразу про ртуть догадаются».

Для недопущения падения их выпуска, а если возможно, так и увеличения, Москаль-чародей и выехал в Запорожье.

Визит вроде бы совсем очухавшегося после сердечного приступа Аркадия (регулярные покалывания в сердце и ежедневный приём лекарств не в счёт) в нарождающийся индустриальный центр начался с большого нервотрёпа. Ещё накануне, находясь в пути, он послал к месту назначения джуру, с приказанием всем главным специалистам собраться в недавно достроенной ратуше к полудню. Времени на поездку удалось выкроить немного, не хотелось тратить его зря на ожидание.

Встретили его с хлебом-солью, собрались почти все, кого хотел видеть. Когда соскочил с коня, окружили с проявлениями большой радости, местами переходящей в телячий восторг. У знаменитейшего колдуна, именем которого детей в колыбелях пугали (чем он, признаться, был весьма польщён), выступили в уголках глаз слезинки. Перездоровался со всеми, кой с кем обнялся, кого-то похлопал по плечу.

«Приятно всё-таки, когда так встречают. Даже если понимаешь, что у большинства энтузазизм вызван моими высокими должностями. У большинства, но ведь не у всех! По крайней мере, самому так хочется думать. Ведь сколько дел вместе переделали, можно сказать — горы свернули. Не может нормальный человек не испытывать дружеских чувств или симпатии к соратнику в таком случае».

Однако слово «почти» как раз подразумевает, что не все. Среди встречавших Москаль-чародей не обнаружил Иржи Немеца, как бы не талантливейшего из молодых учёных Малой Руси, беженца из разорённой тридцатилетней войной Чехии. Именно этот выпускник Пражского университета нашёл способ выплавки марганца из руды и отбора его из чугуна при переделке «свиного железа» в обыкновенное, усовершенствовал винторезный станок, построил первый прокатный стан — для бронзы, маломощный, но работающий. Может, и не Леонардо или Ломоносов, однако человек умный, изобретательный и полезный. Наконец, между попаданцем и беженцем сложились прекрасные личные отношения, что тоже стоило немало — незаурядные люди часто трудны или неприятны в общении.

Поприветствовав присутствующих, Аркадий, успевший несколько подустать и за полдня дороги — растренировался за последнее время — первым делом спросил о причине его отсутствия.

— Он не есть здоров, — ответил товарищ Иржи, Витек Моравец, также пражанин, приехавший на Русь вместе с ним. — Сейчас пребывает в госпитал.

Искренне и сильно огорчившись, Москаль-чародей вынужденно отложил посещение больницы на вечер. Времени действительно катастрофически не хватало, как и многого, многого другого — денег, грамотных специалистов, материалов, станков, людей, способных на них работать… Хватало — более чем — врагов и трудностей, да ещё в избытке имелись дураки.

Проблем доставало и здесь, причём их количество росло не в арифметической, а в геометрической прогрессии в нерасторжимой связи с ростом производства. Тех же револьверов можно было бы продать в воюющей Европе сотни тысяч экземпляров, а ведь имелась ещё и Азия. Правда, продавать такое оружие врагам — верх глупости, но, с другой стороны, как можно использовать его без капсюлей? Разве что как короткую дубинку — секрет производства капсюлей оставался пока Великой казацкой тайной.

Впрочем, о торговле скорострельным короткостволом пока можно было только мечтать — с огромным напряжением, опоздав к началу войны со шведами, удалось вооружить им гетманскую конницу, что сразу же резко изменило соотношение сил на поле боя. Копьё или пистоль против многозарядного оружия — плохой аргумент.

Москаль-чародей патетическим тоном вынес благодарность всем причастным к производству оружия и боеприпасов от имени гетмана. Заодно порадовал учёных и инженеров очередным повышением зарплаты и скорым вручением лучшим из них орденов самим Богданом Хмельницким. По окончании военной кампании диктатор собирался явиться сюда и произвести торжественную церемонию награждения.

Сделав паузу, характерник услышал только жужжание налетевших в зал мух. Ордена в те времена имели совершенно иной, несравненно более высокий статус, воспринимались как символ избранности. Имелись они только у августейших особ, высших сановников и генералов. Объявление о предстоящем награждении поразило присутствующих до временного онемения. Аркадий невольно подметил у кого-то чуть приоткрытый в удивлении рот, у кого-то по-анимешному широко раскрытые глаза, у кого-то скептическую ухмылку неверия в такое чудо.

— Was hat er gesagt? (Что он сказал?) — очень тихо, почти шёпотом спросил бывший преподаватель Мюнхенского университета Альбрехт Вебер. Услышал его, впрочем — благодаря наступившей тишине — весь зал.

— Einer von uns wird den Auftrag vergeben (Кого-то из нас наградят орденом), — ответил ему не менее потрясённый сосед.

Пожилому профессору из Гейдельберга Иоганну Раутенбаху даже плохо стало — бедолага, неожиданно не сумев вдохнуть очередную порцию воздуха, рванул воротничок своего застёгнутого доверху кафтана. Вокруг него сразу же возникла суета, соседи поспешили помочь товарищу, гул человеческих голосов мгновенно заглушил хорошо слышимый до этого мушиный хор.

К счастью, ничего плохого с немцем не случилось, он быстро пришёл в себя. Вызвав немалое облегчение у важного чиновника, хотевшего только порадовать людей. Настолько резкой реакции человеку из двадцать первого века ожидать было трудно, он ведь помнил бровастого рекордсмена орденоносности и многочисленные анекдоты по поводу навешивания очередной висюльки.

Аркадий улыбнулся — уже про себя — представляя, как будут потрясены не избалованные в Европе вниманием люди, когда станут участниками шоу в голливудском стиле. Даже аристократы из посольств, принимавшиеся куда более скромно, имели ошалелый вид, а уж химиков и механиков, на родине приравненных к кучерам и лакеям, ждало нечто незабываемое, о чём они детям-внукам рассказывать будут.

«Надо будет их обязательно валерьянкой напоить перед церемонией, а то, не дай бог, откинет кто-нибудь коньки и испортит всё действо».

Посмотрев внимательно на учёных-инженеров, посчитал правильным перенести собрание на завтрашнее утро. Уж очень возбуждёнными выглядели присутствующие, разговор о проблемах увеличения выпуска продукции или трудных местах, мешающих оному процессу, стоило отложить. Что Москаль-чародей и сделал. А сам решил отправиться к больному товарищу.

Посомневался, надо ли прогуляться до госпиталя пешком, или проехать верхом. И характерники рекомендовали больше на своих двоих передвигаться, и сам прекрасно понимал необходимость ходьбы для укрепления сердца. Но победили лень и усталость. Причём усталость не только физическая — от путешествия по пыльным дорогам Руси под по-летнему жарким майским солнцем, но и эмоциональная — от неожиданно горячей встречи здесь.

«Блин, приятно-таки. Как бы мне не втянуться в потребление почитания. Только дай повод — найдутся желающие вылизать начальственную задницу. Чревато это, как показывает история и личные наблюдения. Надо бы до больнички пешком пройтись, но по жаре этой сумасшедшей… Вот и верь после этого климатологам, писавшим о Малом Ледниковом периоде. Хотя зимой-то морозы… Не пойду пешком, ну его. Опять-таки, бронежилет не снимешь, жить не надоело, таскать же такую тяжесть — то ещё удовольствие. Да и сердце по жаре вредно перегружать, как мне кажется».

Найдя для себя такой убедительный повод, сел на Ворона и отправился проведать болящего товарища. Теперь характерник путешествовал на трёхлетнем сыне васюринского Чёрта, Вороне. Наконец сбылась его мечта оседлать ахалтекинца. Ездить на иноходце оказалось намного комфортнее, чем на скакунах, и, что немаловажно в нынешнем его состоянии, легче физически. К тому же конь выказывал на редкость выдержанный — для жеребца — характер. Однако, во избежание конфликтов ещё и между средствами передвижения, колдун (отпираться от этого определения попаданец уже не пытался) посадил всю охрану на кобыл.