Отдел Массаракш - Антон Первушин

- Положим, - ответил Птицелов, отстраняясь. - Чего тебе, жирняга?

- Не положим, а так точно, перхоть сирая! Топай к коменданту, доходяга, да живо у меня! - рявкнул охранник.

Почти весь местный контингент заводился с пол-оборота. Что поделаешь, жара, радиация, нервы и дурная компания…

Детина попыталась было врезать Птицелову сапожищем под зад, но тот дураком не был и ловко увернулся. Разочарованный, детина махнул рукой и попытался прицепиться к Малве.

- Спешишь, цыпочка?

- Тебя не спросила!

- Может, заглянешь в кантину, а? У нас там и брага есть, и травка, и кое-что еще… в штанах…

- Сдай свою скалку коку, а то у него пропажа на камбузе.

Корчевщики оценили шутку мгновенно. У кока действительно пропала с камбуза скалка, о чем тот всем прожужжал уши. Хохот делинквентов перекрыл даже вечный многоголосый вопль джунглей, и сконфуженный охранник предпочел убраться восвояси.

Птицелов прошел через заставленный ящиками грузовой трюм, сдал огнемет и секиру каптенармусу, а потом неспешно направился к рубке. От военной чистоты и порядка, что царили на борту барражира в бесчеловечные времена Неизвестных Отцов, не осталось и следа. Узкие коридоры были едва освещены. Металлические стены пахли сыростью. Краска повсеместно облупилась, перед входом в раздевалку кто-то наблевал. Причем утром, но до сих пор никто не потрудился убрать. Небось и тут без команды коменданта - никуда. Вот и приходилось перепрыгивать. Туда идешь - прыгаешь, назад 11дешь - опять прыгаешь. Как будто на расчистке не напрыгались…

Он оббил грязь с подошв, оправил комбинезон и постучал в дверь бывшей командной рубки, ставшей теперь резиденцией управляющего лагерем.

- Вызывали? - спросил с порога.

Комендант Туску был не один. У стола, на котором раньше, наверное, раскладывали карты, а сейчас громоздились заккурапии с бумагами и разные канцелярские принадлежности, сидел незнакомый Птицелову мужчина в желтой куртке со следами споротых гвардейских нашивок. Птицелов вспомнил, что видел в одном из старых журналов цветную фотографию: группа пилотов в таких же куртках на фоне башенного орудия. А под фотографией имелась подпись: «"Янтарные орлы" на борту золотознаменного противолодочного крейсера-вертолетоносца "Молот Отцов"».

Голова и лицо незнакомца были идеально выбриты. Единственными признаками волосяного покрова оставались брови - реденькие и белесые. «Янтарный орел» цедил из запотевшего стакана шипучку, на корчевщика он не взглянул.

- Запрос на тебя пришел, - сказал Туску. - У ж не знаю, кому ты понадобился наверху, - он показал на покрытый мигрирующей плесенью потолок, - но велено отправить тебя, Птицелов, вместе с «подзалетом»… Хе-хе-хе… Я хотел сказать, - он поглядел на молчаливого незнакомца, - на транспортном вертолете специального назначения.

Незнакомец втянул щеки, почесал переносицу аккуратно постриженным ногтем.

Разрешите поинтересоваться, господин комендант? - Птицелов дождался ответного кивка и спросил: - Означает ли это, что я заработал вид на жительство?

Туску замялся. Принялся перекладывать бумаги и стопки в стопку. Наконец вздохнул и проговорил:

Отныне тобой занимается иное ведомство. Какие там на тебя планы - спросишь сам. Мне этого знать не полагается, да и не хочется: своих забот невпроворот. Так что ступай себе с миром! Посети наш бардачок напоследок. А я пока нарисую тебе сопроводиловку. - Комендант еще раз вздохнул. - Жаль, конечно, с тобой расставаться. Корчевщик ты справный - не скажешь, что выродок и мутант. Жалование выплачу по контракту, то есть по сегодняшний день включительно. Можешь идти! - он мотнул головой в сторону двери. - Отдыхай пока что!

Озадаченный Птицелов вышел в осевой коридор и поплелся в сторону камбуза. Вспомнилось предупреждение Облома. А затем - залитое кровью лицо дезертира. Все одно к одному клеилось… У трапа на верхнюю палубу его окликнул Штырь:

- Эй, доходяга!

Птицелов обернулся.

- Ну? ·

- Не нукай, - буркнул десятник. - Помоги лучше.

- Чего делать-то?

- «Подзалет» в ангар закатить… Подъемник заклинило.

Они поднялись на верхнюю палубу, где на слегка накренившейся платформе подъемника стоял тот самый летательный аппарат. Теперь он больше напоминал огромную жабу - заморыша: плоская голова с выступающими куполками глаз, раздутые задние конечности, отвислое брюхо и тонкие передние лапки. Одни дэки, разобрав тяжи, прикрепленные к шасси «под- залета», растаскивали их в разные стороны. Другие пристраивали к платформе легкие металлические направляющие.

- Чего стоишь? - буркнул Штырь, видя, что корчевщик мешкает.

- Штраф снимешь? - спросил Птицелов.

Штырь крякнул, почесал в затылке и сказал:

- Ладно, черт с тобой!… Значит, из трех с тебя снимается два. Один в счет премии…

- И с Облома сними! - потребовал Птицелов.

Десятник воззрился на него, точно на воскресшего Неизвестного Отца.

- Как скажешь, - отозвался он, переварив услышанное. - Иди работай! Тоже мне, блаженный выискался…

Когда Птицелов вернулся, в кубрике уже ужинали. Голодные делинквенты дружно скребли ложками в солдатских манерках. Птицелов сел на свое место, и Облом пододвинул к нему нетронутую порцию.

- Э-эх, - протянул он, с завистью поглядывая на то, как напарник управляется с кашей, - разве ж это еда? Вот, к примеру, в фактории Гнилые Зубы был один трактир, и назывался он «Багор», вот там подавали настоящую еду. Представляешь, Птицелов, филе морской свиньи под ядовитым соусом… честное слово, так и назывался - ядовитый соус. С ним, знаешь ли, лучше не перебарщивать. При мне один доходяга на радостях полмиски себе набуровил, хоть трактирщик и предупреждал его, сам слышал. Так и выбросили бедолагу в Отвальную лагуну. А там спруты жирные такие, от переедания, их еще отлавливают потом для адмиральской столовой. Деликатес, говорят…

Птицелов молча доел кашу и потянулся за кружкой с йодовым чаем. Облом еще распространялся на излюбленную тему - о нравах и быте довоенного Курорта, а остальные дэки принялись отпихивать скамьи и поносить последними словами жадюгу кастеляна, выделявшего для камбуза слишком мало продовольствия. Такой сценой заканчивался у них каждый ужин. Традиция, массаракш…

Птицелов выпил одним махом чай и тоже хотел подняться, но Облом вдруг дернул его за рукав и прошептал:

- Ну, зачем тебя Хлыщ-то вызывал?

- Похоже, откинулся я, - ответил Птицелов.

- Вот-те раз… - повесил нос Облом. - Выходит, Слепоухий не зря болтал про запрос? Это что же получается, досрочное расторжение договора, так?

- В самую точку, - отозвался Птицелов.

Как бы там, - Облом почесал обожженную макушку, - не прознали что-то о твоих прошлых делишках.