Лотос - Дженнифер Хартманн

Но я уверен, что вижу ответ в его черных глазах. Мне кажется, будто он узнает меня и даже дозволяет подойти ближе, – и я готов рискнуть, даже если все это плод моей богатой фантазии. Я собираюсь помочь этому еноту.

Обдумывая варианты, я решаю, что мне понадобятся перчатки и полотенце, дабы аккуратно взять в руки это существо. Мои инстинкты говорят, что он не причинит мне вреда, но быть уверенным в этом на все сто процентов я не могу. Безопасность превыше всего.

– Оставайся здесь, малыш. Я сейчас вернусь.

Через несколько минут я возвращаюсь с зимними перчатками Гейба и банным полотенцем, которое стащил из бельевого шкафа. Енот никуда не ушел, это заставило меня поверить, что он ждал моего возвращения. Глупо, знаю, но у него невероятно мудрые глаза. Это животное доверяет мне, я уверен в этом.

Придвигаясь ближе, я продолжаю говорить успокаивающим голосом, проклиная большие и неудобные перчатки. Я бы предпочел, чтобы енот учуял мой запах и попытался привыкнуть к нему, но тогда он все равно может укусить меня или расцарапать.

– Я собираюсь вылечить тебя, маленький енот. С тобой все будет хорошо. – Наклонившись, я наблюдаю, как животное слегка вздрагивает, прежде чем прижать передние и задние лапы к земле, ожидая прикосновения.

Я спешно, но аккуратно заворачиваю животное в алебастровое полотенце так, чтобы снаружи осталась только голова. Затем бережно прижимаю его к груди. Он тяжело и быстро дышит из-за волнения и полученной травмы. Одной рукой я обнимаю енота, а левой глажу его по голове, – шелковистый мех щекочет мои пальцы.

– Все будет хорошо. Я помогу тебе.

Дыхание животного начинает выравниваться от моего прикосновения.

Занеся енота в дом, я направляюсь в свою спальню и закрываю дверь. Мне не терпится осмотреть рану. Но только едва я успеваю устроиться, как моя дверь распахивается, и Сидни врывается внутрь, как ураган.

– Оливер?

Енот начинает вырываться, когда я поворачиваюсь к Сидни и приказываю:

– Закрой дверь. Быстрее.

Мой тон голоса, кажется, пугает ее, и она на мгновение колеблется.

– Прости… Я шла сюда и увидела, что ты несешь что-то, завернутое в полотенце. Хочешь, я позвоню кому-нибудь? Это животное?

– Да, енот. Он пострадал.

Сидни неуверенно приближается ко мне, закусив губу.

– Я не хотела мешать. Мне уйти?

– Нет, нет… Останься. Все в порядке. – Я глажу животное, успокаивая его шепотом и шипением. – Он был ранен.

– Мне вызвать ветеринара? Или службу по охране диких животных?

– Нет, я справлюсь. – Я опускаю енота на ковер и осторожно распутываю полотенце. Я сразу же замечаю две колотые раны вдоль его брюшка, когда кладу на бок, отбрасывая окровавленное полотенце. – На нем есть след от укуса. Возможно, койот.

– Надо наложить швы? – интересуется Сидни, опускаясь на колени рядом с нами, положив руки на бедра, обтянутые джинсами, и наблюдая за происходящим с осторожным любопытством.

– Нет. Колотые раны нельзя зашивать. Риск заражения слишком велик.

– Ох…

Я смотрю на нее, гадая, может ли она помочь.

– У тебя, случайно, нет ящика или переноски? Для Алексис, к примеру?

Сидни кивает, уже поднимаясь на ноги.

– Есть. Я сейчас вернусь.

– Спасибо.

Пока ее нет, я несу енота в ванную и обрабатываю рану, слегка надавливая чистым влажным полотенцем на места укусов, а затем промывая ее теплой водой. Животное не пытается убежать, когда я забираюсь вместе с ней в ванну и ложусь спиной на светло-коричневый кафель, прижимая ее к груди. Я определил, что это самка.

Она издает любопытные звуки, пока я глажу ее мех. Ее лапы обвиваются вокруг моего бицепса, когда она пытается взобраться на меня. Ее когти впиваются в мою футболку, ее маленькие лапки вытянуты и слегка дрожат.

– Все в порядке. С тобой все будет хорошо, – говорю я приглушенным тоном, биение моего сердца успокаивает животное, и в итоге оно успокаивается.

Раздается стук в дверь ванной, и я приглашаю Сидни внутрь. Я не могу удержаться от улыбки при виде изумления, промелькнувшего на ее лице, когда она видит меня внутри фарфоровой ванны. Енот прижался к моей груди, уткнувшись угольно-черным носом в изгиб моей подмышки. Должно быть, это странное зрелище.

– Эм, переноска уже в твоей спальне, – объясняет Сидни, засовывая кончики пальцев в задние карманы. Ее пристальный взгляд блуждает по мне с безмолвными вопросами. Она неуверенно приближается. – Я могу что-нибудь сделать? У меня нет подходящего опыта, но я бы хотела помочь… – предлагает она.

Я киваю в сторону зеркального шкафа.

– Там есть аптечка первой помощи. Не могла бы ты принести ее мне?

Сидни быстро выполняет просьбу и, вернувшись ко мне, опускается на колени рядом с ванной. Она открывает крышку и роется внутри, когда я прошу дать антисептик и бинт. Правой рукой я наношу тонкий слой крема с антибиотиком, левой крепко держу енота, – животное лишь мгновение извивается, прежде чем замирает и снова утыкается носом мне в грудь. Сидни накладывает повязку несколько секунд спустя, ее пальцы дрожат. Странно видеть, как она нервничает, в то время как я такой спокойный. Будто мы поменялись местами.

Сидни заканчивает перевязку и отходит, ее руки опускаются на край ванны, в то время как она с удивлением смотрит на довольного енота, мирно лежащего рядом со мной.

– Это невероятно. Ты словно заклинатель енотов, – выдыхает она, восхищение пронизывает каждое слово. – А ты не боишься, что у него может быть бешенство?

Быстро помотав головой, я отклоняю это предположение.

– Нет. У нее нет никаких признаков болезни.

– Это девочка?

– Да. Нам следует придумать ей имя, как считаешь?

Мы обмениваемся взглядами, и Сидни убирает выбившуюся прядь волос с глаз, заправляя ее за ухо. Она снова смотрит на енота с забавной улыбкой.

– Она выглядит смышленой, – решает Сидни, слегка наклоняя голову вправо. – У нее мудрые глаза. Как у тебя.

От ее комплимента мое сердце пускается в пляс, заставляя улыбаться. Мудрые глаза. Я подумал о том же самом.

– Афина, – говорю я. – Богиня мудрости.

Глаза Сидни мерцают в знак согласия, ее рука отрывается от ванны и тянется к животному в моих руках. Она колеблется.

– Можно мне ее погладить?

Я замечаю легкий румянец на ее щеках, закусанную нижнюю губу, кончики ее волос задевают мое плечо. Я сглатываю, соглашаясь.

– Да. Она очень покладистая.

Черты ее лица оживляются, подчеркивая ямочки на щеках и крошечную ямку под губой. Когда подушечки ее пальцев соприкасаются с шерстью за ухом Афины, Сидни прерывисто вздыхает, как будто этот момент важен для нее.

Она поворачивается ко мне, наши лица так близко, что я боюсь поднять на нее