Париж.ru - Елена Арсеньева

Шведов кивнул и снова начал истово жевать.

Мирослав последовал его примеру. Честно говоря, он думал, что они застрянут здесь надолго, однако Шведов принимал пищу удивительно споро. На каждый багет у него пришлось не более пяти минут, так что привал в общей сложности занял какую-то четверть часа.

– Еще хочешь? – спросил Мирослав, когда Шведов догрыз последнюю корочку и допил всю колу.

Тот нерешительно моргнул, похлопал себя по плоскому животу (Мирослав только головой покачал – он и с одного багета чувствовал себя битком набитым, а в тщедушного Шведова как поместились аж три?!), подумал, но все же отказался:

– Спасибо, нет. Складывать больше некуда!

– Тогда что, поехали?

Шведов опять моргнул, на сей раз настороженно, потом встал:

– Поехали.

Но сначала они шли минут десять, пересекли бульвары Осман и Итальянцев, еще немного поплутали в сплетении улиц, прежде чем отыскали прокатную автостоянку, где Мирослав взял черный «Фольксваген» – самую новую из всех бывших в наличии машин, – быстро проверил ее и выехал за ворота, где ждал Шведов, безуспешно пытавшийся разобраться в подробнейшем атласе автодорог Франции. У Мирослава дело пошло гораздо лучше, он вычислил нужный маршрут в две минуты, и совсем скоро они уже выехали из Парижа, держа путь на юго-восток – в Бургундию.

Вениамин Белинский. 3 августа 2002 года. Нижний Новгород

Доктор Белинский лежал на своей постели и безуспешно пытался заснуть. Ситуация становилась привычной: лежать, тупо созерцая то мельтешение теней на стенке, то игру цветных пятен перед зажмуренными глазами, – и думать, думать... Сон в это время отлетал в иные миры, но Вениамин не больно-то переживал по этому поводу. Он внезапно обнаружил, что, кроме самого крепкого известного ему наркотического возбудителя – работы на «Скорой помощи», – имеется еще один, ничуть не менее сильный. Это разрешение неразрешимых загадок. Недаром столько людей свихнуло мозги на теореме Ферма, которую невозможно доказать!

Сакраментальная фраза: «Значит, так...»

Шведов Алексей Викторович, известный под псевдонимом Владимир Сорогин, был прописан по улице Маршрутной, шестьдесят семь, квартира восемь. Это доктор Белинский узнал, воровато прошмыгнув после того, как сменился с работы, в адресное бюро: снова напрягать тещу не хотелось. Знание места жительства Шведова ничем особенным Белинского не обогатило: улица Маршрутная находилась на самой глухой Автозаводской окраине, туда добираться часа полтора, никак не меньше, да еще с пересадками. Может, и ходила прямая маршрутка или «Автолайн», но доктор Белинский таких подробностей не знал. Все, что он мог, это узнать домашний телефон Шведова в справочной и позвонить по нему. На звонки никто не отозвался, и это не слишком-то удивило Вениамина: хозяин означенной квартиры находился в морге. Конечно, у него могли быть жена и дети, которые подняли бы трубку, однако что-то подсказывало Вене: Шведов-Сорогин был одинок. Окажись у него семья, его стали бы искать, и тогда неопознанный труп перестал бы таковым считаться, обрел бы имя, фамилию и отчество. Да, Шведова-Сорогина не искали. Возможно, конечно, домочадцам просто плевать на его судьбу? Или они даже рады, что Шведов исчез? Если читали его рассказы – да, это было вполне объяснимо!

Но все-таки Веня почти не сомневался в полной изоляции, в полном одиночестве Сорогина.

Ладно, он одинок. А Холмский исчез. И снова тупик, так получается? Данила-мастер мог сбежать в родимый Богородск, но, видимо, не сбежал, если по-прежнему значится в розыске. Отсиживайся он дома, его уже сцапали бы...

Впечатления дня накручивались на стержень сознания, как проволока на катушку. Климушка – бесценный помощник: сколько информации благодаря ему поимел сегодня Белинский! Надо надеяться, сын Климушкина уже выздоровел, водка с укcусом – более чем действенное средство... От слова «укcус» мысль естественно перетекла к Ларисе Вятской. Как она там? Надо будет позвонить в 33-ю больницу. А еще – не позвонить ли ее отцу, не узнать ли, как он себя чувствует?

Но это потом. Все-таки надо попытаться уснуть. Ведь невозможно до чего-то додуматься, не имея совершенно никаких данных! Спи, спи, Венечка! Понятно, что тебе до смерти охота сорваться и ринуться на эту самую улицу Маршрутную. Но это полная чепуха, не твое это дело – расследование преступлений. Не твое! Для такого дела особый талант нужен, а тебя только любопытство влечет. Твое дело – конкретное, любимое – людей лечить. Диагност из тебя получился бы замечательный, пойди ты по этой стезе, да и врач-спасатель – тоже хоть куда.

Правда, бывают случаи, когда ты своим наметанным взглядом сразу ставишь диагноз и понимаешь: этого человека не спасти. Срок его жизни отмерен. Вот если вернуться к Вятскому... О таких в старину говорили: «Не жилец!» И не столько болячка сердечная его гнетет, сколько глухая тоска. Дочь, видимо, он любит до безумия, эта любовь его и подкосила. Что ж такое приключилось с Ларисой Вятской, что могло довести ее отца до полубезжизненного состояния?

Так... все по новой, да, Веня? Опять за свое? Не Сорогин, так Вятские?

Он вертелся с боку на бок, словно марионетка, которую кто-то дергает за нитки. Нитками были мысли.

Вряд ли несчастья Ларисы связаны с делами сердечными. Что-то тут другое... причем это известно соседям. Те два жестоких красавчика-близнеца, к примеру, отлично знают, что приключилось с Эллочкой, как они ее называют. Что это они болтали?

«Про то, что она Лариса, все давно уже забыли! С самого лета ее только Эллочкой зовут».

А когда Веня удивился, дескать, почему, один из близнецов ляпнул: «А вы разве не читали в газете?..»

Что ж такое должно быть в газете про Ларису-Эллочку? И с чем связано для Вениамина это имя – Эллочка – довольно-таки миленькое имя, между прочим, – что при воспоминании о нем тошнота подкатывает к горлу?

Газета, газета... Газет много. Центральные, областные, городские. Государственные и частные. Приличные и скандальные. Однозначно – надо искать в скандальной городской.

«Ага, все-таки ты будешь искать?» – ехидно спросил кто-то – может, привычно покинутый Морфей? Веня угрюмо кивнул. Морфей окончательно разозлился и подал в отставку, а Белинский пошел к письменному столу. Где-то тут в ящике должен валяться читательский билет областной библиотеки. Посмотреть, со скольки работает зал периодики. Тот, который притулился в старом храме на Ильинке. Так, вот билет... На обороте отпечатано расписание, телефоны. Ого! Да ведь в субботу выходной день. Сегодня суббота. Вот же гадство...

Ну не судьба так не судьба. Оставь, Веня, свои детективные бредни, займись простым, конкретным, нужным делом. Только таким делом можно отвлечься от навязчивых мыслей. Домашними заботами, например. Таких забот у него не больно много – благодаря прежде всего Алевтине Васильевне, которая коня на скаку остановит между делом, в горящую избу запросто войдет, если это нужно, а уж там гвоздь вбить, прокладку в протекающем кране сменить, ковры вынести во двор и выбить, люстру перевесить – это ей вообще раз плюнуть. Существовало только одно на свете дело, с которым не могла справиться мадам теща: покрасить что-нибудь железное. То есть деревянные поверхности – сколько угодно, а на краску для металла у Алевтины Васильевны была аллергия. Между тем покраски настоятельно требовала именно металлическая поверхность: протекла водная часть в газовой колонке, деталь сменили, но покрасить заржавевшую от протечки трубу руки у Вени не доходили. А когда доходили, Алевтина Васильевна оказывалась дома и работать было нельзя. Но вот сейчас как раз так сошлось, что тещи нет – уехала помогать подруге на даче собирать смородину, – а у Вени сна ни в одном глазу.