Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

прочло руководство Эксетера и среди них тот, кто ведает стипендиями (и на кого прежде всего рассчитывал мистер Лири).

Об очень многом старый ирландец умолчал. К чему людям из Эксетера знать о неистовом воображении этого мальчишки? И откуда только все это появляется в его голове? Взять хотя бы тот рассказ. Что там произошло с отцом? На него напал медведь и изувечил, навсегда оставив хромым (медведь обглодал ему ногу). Однако храбрый отец не растерялся и, превозмогая боль, сумел отделать зверя тяжелой сковородой! Этот же калека потерял жену, когда в их поселке устроили танцы на причале. Танцевали кадриль, и вдруг причал под танцорами обломился, и они все утонули. Уцелел лишь хромоногий отец, поскольку он не танцевал. Если мистер Лири правильно запомнил содержание рассказа, хромоножка смотрел на танцующих с берега. Странное произведение (если не сказать — дикое), но написано хорошо. Даже очень хорошо.

У выдуманной семьи был друг, пострадавший от мерзавца-полицейского. Кажется, не лесоруб. Во всяком случае, мистер Лири в этом сомневался, ибо лесоруб был выведен в рассказе как большой любитель чтения. А этого друга коп отделал так, что он разучился читать! А женщины в рассказах Дэниела Бачагалупо! «Господи помилуй», — думал мистер Лири.

Дэнни писал про индианку из какого-то местного племени. Она была выведена в том же рассказе, где говорилось про хромого отца, наблюдавшего с берега за танцующими на причале. Дело происходило в глуши северной части Нью-Гэмпшира, в поселке с танцевальным залом, где почему-то никто не танцевал. «Ну и в чем же тут соль?» — думал мистер Лири, читая рассказ. «Соли» он не обнаружил, однако рассказ, как всегда, был написан очень хорошим языком. Из рассказа учитель английского узнал, что индианка весила не то триста, не то четыреста фунтов и у нее были необычайно длинные волосы, свисавшие чуть ли не до пят. Эти волосы и заставили мальчика, выросшего в глуши, а потому немного заторможенного (мальчик был сыном хромого человека), принять индианку за… медведя. Услышав странные звуки, мальчишка решил, что медведь вернулся, дабы окончательно расправиться с его отцом. На самом же деле хромой мужчина занимался сексом с индианкой и та находилась сверху. (Здесь мистеру Лири пришлось напрячь все свое воображение, представив грузную индианку, возвышающуюся над худеньким хромоногим мужчиной.)

— Я так понимаю, индианка занимала главенствующее положение? — спросил мистер Лири.

— Нет, она просто была сверху, — недоуменно взглянув на учителя, ответил Дэнни Бачагалупо.

Мальчик вовсе не был развращенным. Его писательский гений проходил период становления, а сам он не всегда толком понимал, о чем пишет.

Меж тем участь грузной индианки была ужасной. Заторможенный мальчик убил ее, ударив той самой сковородкой, которой его отец отбивался от медведя! Особенно удалось юному Бачагалупо описание событий, последовавших за трагической случайностью: умиротворенная поза, в какой лежало обнаженное тело мертвой женщины, поспешность отца, прикрывшего подушкой срамное место. Возможно, он хотел уберечь сына от дальнейшего недопонимания случившегося. Однако заторможенный мальчик и так увидел гораздо больше, чем смог выдержать его ограниченный разум. Годами его будет преследовать зрелище огромных грудей индианки, безжизненно застрявших в ее подмышках. «Но как Дэнни удалось выдумать такие подробности?» — терзался догадками мистер Лири. (Впоследствии и его будут преследовать мысленные картины голой мертвой индианки.)

Но зачем говорить руководству Эксетера о столь сомнительных элементах воображения Дэнни, от которых даже мистеру Лири делалось не по себе? Все эти крайности — следствия переходного возраста. Когда юный писатель повзрослеет, его уже не будут притягивать такие персонажи. Например, женщина, щеголявшая в мужской фланелевой рубашке и без лифчика. В рассказе Дэнни она выпила целых шесть бутылок пива, а затем изнасиловала заторможенного мальчишку! К чему в Эксетере знать о ней? (Мистер Лири и сам был бы не прочь отделаться от этого персонажа.) Или другая женщина, что жила на Чартер-стрит, близ кладбища Коппс-Хилл, в доме без горячей воды. Как помнилось мистеру Лири, у нее тоже была большая красивая грудь. Эта женщина фигурировала в другом рассказе Дэнни, и там он называл ее мачехой заторможенного мальчика. Но здесь он уже не наделял своего героя эпитетом «заторможенный». (В новом рассказе мальчик был «слегка свихнутым».)

Увечному отцу героя снились будоражащие сны о медведе и убитой индианке. Учитывая сладострастные наклонности мачехи «слегка свихнутого» мальчика, мистер Лири подозревал, что отец испытывал сверхъестественную тягу к толстым женщинам с выдающимися формами. Учитель вполне допускал, что юного писателя и самого тянет к таким женщинам. (Что еще более странно, мистер Лири и у себя начал ощущать нежелательный интерес к пышногрудым толстухам.)

Мачеха из рассказа была итальянкой, и это сразу же пробудило превратные мнения старого ирландца. Он тут же стал искать в ее характере признаки лени и излишеств и (к своему громадному удовольствию) убедился, что нашел замечательный пример вышеупомянутых «необузданных аппетитов», в чем мистер Лири уже давно винил итальянских женщин. Толстая итальянка из рассказа Дэнни была ненасытной по части купаний.

Главное место на ее скромных размеров кухне занимала громадная ванна. Поскольку в квартире была лишь холодная вода, итальянка грела ее на газовой плите в четырех больших кастрюлях, в каких итальянцы обычно варят макароны. Горелки под кастрюлями почти никогда не выключались. Столь частые омовения мачехи сильно будоражили ее эмоционально неустойчивого пасынка. Дверь его комнаты выходила прямо в кухню, и мальчишка, будучи не в силах лишь слушать бульканье воды и фырканье мачехи, провертел в двери дырочку.

Мистер Лири мог представить, сколь разрушительно действовали на психику пасынка эти постоянные подглядывания за голой мачехой! А как неистощим был юный Бачагалупо в описании подробностей! Например, когда сладострастная толстуха брила себе подмышки, на одной она оставляла клиновидный островок, который Дэнни сравнил с «аккуратно подстриженной бородкой эльфа».

— На какой подмышке? — спросил начинающего писателя мистер Лири.

— На левой, — не раздумывая ответил Дэнни.

— Но почему на левой, а не на правой? — удивился старый ирландец.

Бачагалупо-младший задумался, будто старался вспомнить весьма сложную последовательность событий.

— Она левша. Когда она бреет левую подмышку, то бритву приходится держать в правой руке. А правой у нее получается хуже, чем левой.

— Знаешь, это достаточно интересные подробности. Думаю, тебе нужно добавить их в рассказ, — посоветовал мистер Лири.

— Хорошо, добавлю, — ответил Дэнни.

Он любил своего учителя английского и делал все, чтобы оградить мистера Лири от насмешек и издевательств других мальчишек.

В школе к Дэнни не приставали. Конечно, в «Микки» были свои забияки, но они значительно уступали шантрапе из его прежней парижской школы. Но если Дэнни Бачагалупо задевали, он просто обращался к