Румбы фантастики - Виталий Севастьянов

— Здравствуйте, Олег Александрович, — произнес один из сидящих напротив.

«Ну где же я видел это лицо?» — мелькнуло у Олега Александровича.

— Здравствуйте, — сказал он, — не думал, что придется еще раз произнести это слово. Мне даже показалось, что я… умер.

— Вы, действительно, умерли, Олег Александрович. Умерли для того мира, в котором жили.

— Но где же я тогда? Не в потустороннем же царстве, наконец! — воскликнул Олег Александрович.

— Нет. Вы — в будущем. А мы — ваши потомки. Настолько далекие, что вам просто трудно будет себе представить…

— Бог мой! Значит, в конце концов, человечество научилось воскрешать мертвых, воссоздавать людей, которые жили некогда на Земле? Невероятно! Фантастично! В такое будущее просто невозможно поверить! — воскликнул он.

— Но, Олег Александрович, — мягко сказал его собеседник, — ведь вы сами являетесь автором этого будущего.

— Я?! — изумился Олег Александрович.

— Вы. Помните, в своей давнишней, еще студенческой статье, исследуя психологию людей различных исторических эпох, вы сделали вывод о том, что желание бессмертия является желанием человека с момента его возникновения на планете. Вы писали тогда: «Обещание вечной жизни — это не случайная черта всех религиозных систем, а исполнение сильнейшего желания человека видеть мир устроенным именно таким образом.

Не имея сил создать бессмертие на самом деле, человеку не оставалось ничего другого, как создать его хотя бы в своей фантазии. Но если когда-нибудь человечество будет располагать научно-техническим потенциалом, который позволит создать бессмертного человека и воссоздать всех тех людей, которые когда-либо жили на земле, оно это непременно сделает».

Ведь это ваши слова, Олег Александрович?

— Да… Но ведь эта работа никогда не была опубликована…

— Не была. Но мы знаем о ней. А через десять лет после вашей смерти одним из ученых-математиков было доказано, что в мире нет и не может быть таких объектов и процессов, которые были бы принципиально невозможны. В мире возможно создать все, что угодно, для этого необходимо лишь иметь соответствующий уровень знаний.

Вы первый научно доказали, что достижение бессмертия и воссоздание тех, кому вообще выпало жить на свете, является сильнейшим желанием человечества, а ваш последователь показал, что в мире нет и не может быть причин, препятствующих этому. Как видите, Олег Александрович, на пятьдесят процентов вы — автор проекта этого будущего.

Затем силы и ресурсы объединенного человечества были сконцентрированы на движении в этом направлении, — и вот сейчас вы находитесь в этом будущем.

— Но ведь если моя работа никогда не была опубликована, значит, это открытие сделал кто-то другой? — задал вопрос Олег Александрович.

— Да, для современников его сделал другой. Но для нас это ничего не меняет. Ведь вы были первый.

То, что увидел и услышал Олег Александрович, было настолько необычно и невероятно, настолько выходило из рамок привычного, что, казалось, должно было захлестнуть его. Однако, неизвестно почему, его мозг работал ясно и четко, словно уподобясь электронно-вычислительной машине.

— Олег Александрович, у нас возникло несколько вопросов, по поводу которых нам бы хотелось побеседовать с вами, — сказал один из его собеседников, который был особенно похож на кого-то хорошо знакомого Олегу Александровичу, только он никак не мог понять на кого.

Лишь сейчас, за пестротой сияющей перед ним картины, он смог внимательно разглядеть их лица и сразу отметил глаза. На такие глаза Олег Александрович обратил взимание еще в той, исчезнувшей теперь жизни, хотя встречал их не очень часто. В свое время он долго думал, чем же они обращают на себя внимание, и, наконец, пришел к выводу: их секрет кроется в том, что эти глаза как будто знают о вас что-то такое, чего не знаете вы сами, или так — при взгляде на вас у их обладателей возникает больше мыслей по вашему поводу, чем по поводу себя у вас самих.

Как раз такие глаза были у собеседников Олега Александровича.

— Что ж, я весь к вашим услугам, — ответил он.

— Олег Александрович, — продолжал его собеседник, — надеюсь, вы согласитесь, что не каждый живший когда-либо человек мог быть перенесен в будущее.

— Я не могу не согласиться с вами, — ответил Олег Александрович.

— Ну, а вы, Олег Александрович, — задал вопрос собеседник, — заслуживаете ли вы, с вашей точки зрения, вечного будущего? Нам хотелось бы услышать ваш ответ на этот вопрос.

— Ну, мне трудно ответить вам, просто не знаю, что и сказать… — замялся Олег Александрович.

— Извините нас, Олег Александрович, — сказал второй собеседник, — но если считать, что вы, Олег Александрович, недостойны этого будущего, то это не будет бездоказательным утверждением.

— Я?! Но почему?! — вскричал Олег Александрович. — Наверное, я не был идеалом, то есть, конечно, я не был идеалом, и не все делал так, как следовало бы делать, и все же я не совершал в жизни преступлений, я жил трудом, я трудился всю свою жизнь! Мои современники признавали меня. Я был доктором наук, директором научно-исследовательского института! Разве этого мало? И разве это не так? Не так?

— Да, это так, Олег Александрович. Но этого — мало.

— Но почему же, черт возьми! Объясните, почему?!

— Хорошо, сейчас мы постараемся это сделать. Вы сказали, что были доктором наук. Да, вы, Олег Александрович, были доктором исторических наук. Это так. Но скажите искренне, разве имела для науки, для людей, для ваших современников ваша диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук хоть какую-нибудь ценность? Только постарайтесь ответить честно. Не обижайтесь на нас, Олег Александрович, за то, что мы задаем вам такие вопросы. Мы спрашиваем у вас по праву ваших потомков.

— Да, конечно, моя диссертация была, прямо скажем, далеко не блестящей… — хмуро проговорил Олег Александрович. — Но ведь ее утвердили! Следовательно, ее признали нужной, полезной, и, наконец, оппоненты отозвались о ней положительно, да…

— Будьте честны до конца, Олег Александрович. Вы ведь знаете, почему вы смогли защитить вашу диссертацию и какую ценность на самом деле она представляла. Вы просто взяли, как тогда говорили, «проходную» тему. И вспомните, как вы ее писали: цитаты, которые не имели никакой ценности, кроме той, что их авторы занимали высокое положение, общеизвестные истины, которые набили всем оскомину, но зато обладали тем важным качеством, что уж никак не могли оказаться ошибочными: факты, которые вы подгоняли под заранее известные выводы, а когда они противоречили — просто не замечали их и даже подправляли… Разве это не так, Олег Александрович? Ведь вы это прекрасно знаете и всегда знали.

Олег Александрович долго молчал.

— Да, это так, — сказал он наконец медленно. — Моя собственная научная работа, как мне это ни горько признать, действительно, не имеет никакой ценности… Но я ведь был еще и руководителем научно-исследовательского института. А организаторская, административная работа — это тоже работа, и не из легких. А я возглавлял институт Истории в течение десяти лет!

— Да, работа руководителя — это тоже работа на благо общества, для его будущего. Действительно, под вашим руководством институт работал, как дружная футбольная команда — вы умели ладить с людьми. Но только вспомните, какова была главная цель этой работы? Благо людей, общества, поиск истины? Нет. Ваша главная цель состояла в том, чтобы деятельность вашего института отвечала господствовавшим взглядам и модным темам. В течение десяти лет основной продукцией вашего института были не идеи, не знания, не истина — а испорченная мелованная бумага, не нужная, кроме вас и ваших коллег, по сути дела, никому.

— Но этого требовало руководство! Лично я не был согласен с таким положением вещей. Я не был их сторонником. Я всегда был их противником. Я даже протестовал! Вы ведь знаете это? Знаете? Ведь так? — взволнованно заговорил Олег Александрович.

— Да, вы не были согласны с таким положением вещей. Вы остроумно высмеивали царящие в науке порядки. Вы произносили речи, полные прямо-таки гражданского пафоса! Это так. Но только где они звучали? В кабинетах у руководства? На высоких совещаниях, где решались судьбы науки? В ваших статьях? Нет. Они звучали только среди близких друзей, за уютным ресторанным столиком, где проявлять свои критические взгляды и гражданское мужество было так легко и безопасно. Там вы были и смелым и принципиальным. Но куда что девалось, когда эти прекрасные качества нужно было применить на практике? Помните случай с аспирантом Львовым? Его работа покоробила вас, настолько она была слабой и безграмотной. Но научным руководителем у него числился куратор вашего института. Да, сначала вы, было, заупрямились. Но раздался звонок сверху, и вы покорно написали достаточно благожелательный отзыв на его работу, который позволил ему благополучно защититься.