За кулисами - Марина Лётная

Как бы это не было опрометчиво, выплеснуть годами удерживаемую обиду в драке ― тоже было спланировано мной в качестве холодного блюда, и оно было самым вкусным из всего многообразного меню предательств. Зато теперь, после выставленных на показ эмоций мои враги, хоть и не имея доказательств, неоспоримо знали, кто вершил предвзятое правосудие над Джастином и даже преступление над танцором. Изабель, может, и сомневалась, играла на чувствах сначала, но так часто твердила мне о том, что она знает всё, что убедила бы в этом любого проходимца. А меня уже просто вынуждала ненавидеть.

Самого себя. Ведь я и не такое бесчувственное животное, как оказалось, и с виду сладкая месть на самом деле далась мне горьким, досадным разочарованием. Я уже давно пришёл к выводу, что эта самая месть не приносит того желаемого удовлетворения, а только временно притупляет обиду, вводит в заблуждение, перед тем, как обрушиться на совесть неумолимо тягостными сожалениями.

― Что же мне с вами делать… ― Макарти совершенно растерянно осел в концертное кресло, не находя ответа в стопке измятого сценария, и вдумчиво обхватил голову жилистой ладонью. Такое беспросветное замешательство я видел на его лице впервые. ― Вы ведь знаете, я не хотел поднимать этот вопрос, но я вынужден обсудить конфликт, который между вами возник и очень мешает работе…

Придя в ужас от предложения наставника, успев припомнить все его проницательные способности и склонность к психологическому анализу, я оледенел, чувствуя, как взгляд потерянно заметался по пустым рядам. Я ни за что не был готов позволить рыться в моих чувствах и проступках, чтобы в конце концов ещё и оказаться осуждённым и лишённым работы. Девушка, что находилась рядом, видимо этого и добивалась, потому что не смогла скрыть на довольном лице одобрительную ухмылку. Единственное, что я понимал ― Изабель не хотела видеть меня в этой постановке. Неужели злая память десятилетней давности перевесит над профессионализмом артистки многочисленных спектаклей? Этому её учили в академии?

― Крэг, я с удовольствием готова обсудить все недомолвки. Пора положить этому конец, ― брюнетка исполнилась чувством близкой победы: глаза хитро сузились, осмотрев меня с презрением, а копна рассыпающихся волос взмыла за спину, когда она опустилась на корточки и перемахнула через подмостки, спускаясь в концертный зал. Она признала вслух, что между нами есть некая недосказанность.

― Брэндон, идём, ― Макарти подозвал меня расположиться в одном из кресел, и я вышел из оцепенения, сглатывая горький ком в горле. Ну и чем мне может грозить простой абстрактный разговор с обвинениями без доказательств?

Я неторопливо обошёл сцену по краю, собираясь с духом, и спустился по боковой лестнице. Минутой больше, минутой меньше, пока мы безрезультатно трепыхались бы в плохо отыгранном номере.

― Ну что, сами расскажете, в чём дело, или мне придётся допытываться? ― Макарти деловито скрестил руки, поглядывая на нас двоих поочередно в ожидании объяснений, как на нашкодивших детей.

― Крэг, мы не можем разобраться сами, наедине? ― Предприняв последнюю попытку на спасение, я даже не пытался смотреть на сияющую язвительной улыбкой танцовщицу. Наставник удручённо вздохнул.

― Вы не смогли разобраться сами за три месяца. Три месяца! Пройдено половину пути, а вы запороли самый первый номер в постановке — лицо моего детища. Когда вы оба по контракту принадлежите мне! Ваши мозги должны быть заняты только ролями! Вы — два амбициозных засранца, делите что-то всё время, забыв, за что я плачу вам деньги…

― Но… ― Завороженный импульсивной речью Макарти, я слушал его претензии чуть не раскрыв рот, пока их не прервала Изабель. Я с трудом перевёл взгляд с раздосадованного наставника на девушку, резко сменившуюся в лице: теперь она выглядела не так самоуверенно, бравада слетела, обнажая в её взгляде растерянность и глубокое непонимание. Что-то пошло не по плану… ― Крэг, я ничего не делю с Фордом. На самом деле мы давно знакомы, и, поверь, мне с ним уж точно нечего делить, ― Она с укором выстрелила в меня злобным взглядом и замельтешила взглядом полу, заметно быстрее стала дышать от волнения и не находящихся убедительных оправданий. Женский голосок звучал хоть и коварно ласково, но бесхитростно сбивчиво и торопливо. Ей хотелось оставаться не замешенной в провокациях, а попросту выставить меня идиотом перед наставником, но он всё прекрасно видел со стороны, хоть и не ожидал услышать о нашем давнем знакомстве. Каким оружием воспользуется брюнетка, оставалось для меня неприятным секретом. ―… Пойми меня, как участницу твоей прекрасной постановки. Я хочу добиться совершенства! Но от Форда я чувствую только холод, пустоту. У нас совершенно нет связи, как бы я не старалась открыться ему, даже не как персонаж, а по-человечески…

Вслушиваясь в фальшивую лесть и наглое враньё, я с трудом стал сдерживать сбившееся дыхание. Злоба поступила, не давая размеренно мыслить: сердце заколотилось, ладони неконтролируемо сжались в кулаки, но я откинулся на спинку кресла, чтобы не видеть её жалостливые глаза, заглядывающие в самую душу наставника. Чертовски гадко осознавать женскую влиятельность над невинным мужским разумом, особенно, когда Изабель твердила о несуществующих попытках со мной общаться по-человечески. Разве нормальные люди при приветствии угрожают полицией? С трудом унимая агрессию, я всё-таки встрял, пытаясь защититься от нападок.

― О чём ты говоришь, Изабель? Почему тогда с Мишель мы прекрасно друг с другом взаимодействуем? Может быть, дело в тебе? ― Девушка на мгновение замерла, оборванная на полуслове, и закусила губу. Крэг терпеливо смотрел в пол, видимо, ожидая, когда мы вдоволь выскажемся, но его задумчивая безучастность заставляла меня нервничать. Он молча слушал, и вдруг поднял взгляд на девушку, словно вычленил из обвинений какую-то ускользающую от нас двоих истину; уже с пониманием и лёгкой улыбкой покачал головой, чёртов психолог.

Изабель выглядела испуганной и уязвимой из-за внезапного осуждения наставника, ведь она рассчитывала остаться в тени, когда как я демонстрировал беспричинную агрессию, но по её вине мы оба оказались под угрозой. С детской невинностью танцовщица давила на то, что я не справляюсь со своей работой, но мои аргументы исказили её ласковую улыбку до брезгливого оскала.

В этот момент, где я чуть не показался слабым перед Крэгом, я думал о Мишель. О том, как рядом с ней я раскрываюсь на сцене: превращаюсь в того самого персонажа, что готов отрезвить бессильную девушку от