Все время мира - Сара Пурпура

сказал мне Брайан, но в устах Дезмонда эта фраза звучит не так жалобно.

Я борюсь с собой, дрожу от желания дать себе пощечину. Но сегодня мне их досталось уже достаточно.

Я встаю и шаткой походкой направляюсь в ванную в надежде запереться там, оставив Деза снаружи, однако он опережает меня: я едва успеваю включить свет, как Дезмонд вставляет ногу в дверной проем.

Я смотрю прямо ему в глаза и вижу в них ярость.

Дезмонд заметил его.

Только сейчас я понимаю, что на моей щеке проступил синяк.

Все ясно. Черт возьми, все ясно, и Дез не дурак. Он все понял.

– Это он сделал? – указывает Дез на след от пощечины.

Я молчу, и Дезмонд бьет кулаком по двери, заставляя ее дрожать.

– Черт, Анаис, отвечай! Это сделал он?

Я не могу признаться ему. Его реакция пугает меня, но я боюсь не за себя.

Меня ужасает, что Дез найдет Брайана и побьет его, и последствия для Дезмонда будут непоправимы.

– Боже! – с жаром произносит Дез, отступая от меня на шаг. Он запускает руки в свои волосы и взъерошивает непослушную челку.

– Я прикончу его!

– Нет! – кричу я. – Ты ничего не будешь делать. Это моя жизнь. Брайан – мой парень, и тебя это не касается.

– Что за херню ты несешь?

– Я совершила ошибку, ясно?

Мой голос дрожит, и я умалчиваю об измене Брайана, но я хочу, чтобы Дез меня понял.

– Что? – Он смотрит на меня с недоверием. – Это я совершил ошибку. Я хотел задеть Майлса, а вместо этого ранил тебя.

– А я слишком многое позволила тебе, – отзываюсь я. – Я даже не знала, каков ты на самом деле, и поплатилась за свою наивность.

Дезмонд сглатывает, и я вижу, как его кадык медленно опускается и поднимается.

– А теперь ты знаешь? Ты знаешь, какой я? – спрашивает он.

Я вижу, как он свирепеет.

Зачем врать? Я не хочу его беречь. Не сейчас.

Мне казалось, что в Дезмонде много хорошего, но я ошибалась. Он предал меня без угрызений совести. Я не знаю, что в его прошлом сделало его таким бесчувственным и холодным. Но сейчас необходимо, чтобы я защитила себя от него. Он уже достаточно причинил мне боли.

– К сожалению, да, – мой голос звучит безжизненно, но точно выражает, как я себя чувствую сейчас: я просто-напросто потухла. – Я знаю, кто ты есть.

20

Дезмонд

В ее жизни больше нет места для моих ошибок.

Меня не ранят ни ее слова, ни то, что они подразумевают. Но тон ее голоса меня убивает. Точно так же она разговаривает со своими родителями, когда совсем перестает бороться, а я не могу допустить такое.

– Ты – трусиха, – бросаю я.

Каждый раз, когда обстоятельства давят на нее, она чувствует необходимость порезать себя или вывернуть наизнанку. Я это не выношу.

Более того, я хочу, чтобы она по-настоящему разозлилась. И двинула мне. Чтобы она закричала мне в лицо, какое я дерьмо, и укрепила ту стену, которая теперь возникла между нами, огромная и глубокая.

Мы находимся друг напротив друга, но на противоположных краях глубокой пропасти. И никто из нас двоих не может перепрыгнуть ее.

Анаис сжимает кулаки, а затем взмахивает рукой и направляет палец мне в грудь. Мысленно я улыбаюсь.

Моя девочка!

– Ты – кретин и бесчувственная тварь, Дезмонд Вэрд! Ты пользуешься своей болью, чтобы ранить других, и не понимаешь, насколько тяжелую рану ты можешь нанести. Ты ничего не знаешь обо мне. Ничего.

– О, но я и не хочу ничего о тебе знать. Ничего, – я хочу спровоцировать ее.

Но я не ждал, что она расплачется, и когда вижу первую слезинку на ее щеке, неприятное чувство сдавливает мне грудь.

– Ты выставил меня дурой! – кричит Анаис.

Я сжимаю кулаки и отгоняю от себя раскаяние.

Правда в том, что она ненавидит меня.

– Я этого хотел.

Анаис растерянно смотрит мне в лицо. Она испытывает отвращение ко мне, и это хорошо, так что я улыбаюсь, чтобы еще больше поиздеваться над ней.

– И знаешь, мне это понравилось.

Анаис вздрагивает.

– Ты бы видела их лица, когда я рассказал им, чем мы занимались в раздевалке, – продолжаю я.

– Ты ублюдок!

Она кричит. Слезы ручьем льются из ее глаз. Ее лицо перекошено от гнева.

– Ты разрушил мои отношения с Брайаном, и даже не раскаиваешься!

О, к черту все хорошие намерения!

– А ты? – спрашиваю я и подхожу к ней ближе.

Я смотрю ей прямо в глаза, и мой взгляд полон разочарования.

– Ты раскаиваешься, Анаис? – спрашиваю я. – Или мечтаешь, чтобы нас тогда никто не прервал? Что произошло бы дальше, если бы Татчер не вошел в раздевалку?

Потупив взгляд, Анаис молчит и нервно вытирает слезы.

– Я скажу тебе, что бы случилось, – продолжаю я, и, приближаясь, заставляю ее вжаться в стену. – Я ласкал бы и целовал бы тебя, пока ты не потеряла бы голову. Я открыл бы твой секрет. Причину, по которой ты хочешь меня, Анаис. Ты. Меня. Хочешь.

– Нет! – вскрикивает она.

– Нет? – переспрашиваю я. – Тогда вели мне уйти.

– Убирайся! – кричит Анаис, но цепляется за меня.

– Прости, ладно? – на этот раз повышаю голос я.

Единственное, чего я хочу, так это подобраться к ней так близко, чтобы поглотить ее. Забрать все, что вызывает у нее боль, и просто растворить это в небытии. Но я в отчаянии и совершаю ошибку одну за другой.

– Ты кретин, – всхлипывает Анаис.

– Так научи меня не быть таким. Научи меня жить, как живут нормальные люди. Давай научимся этому вместе.

Я ласково касаюсь ее лица, она глубоко вздыхает и издает стон.

– Ты горишь. Из-за меня, – отмечаю я.

– Дез, прошу тебя…

– Нет, Нектаринка. Правду. Сейчас, – я приближаюсь к ее рту и медленно касаюсь своим языком ее губ.

– Я хочу тебя, – вырывается у нее.

Она спешно уворачивается от моих губ. Я впиваюсь в ее губы и жадно целую. С силой и нагло.

Затем я протискиваю свою ногу между ее бедер, чтобы она поняла, как сильно я желаю ее. Мое возбуждение растет, и она должна чувствовать его.

Анаис стонет.

– Снова, – приказываю я, сжимая ее ягодицы сквозь бесформенный халат и притягивая ее к себе.

Она почти задыхается:

– Ч-что?

– Дрожи, Нектаринка. Скажи, как это круто.

Она забывается, но это длится всего лишь минуту-другую. Внезапно Анаис отодвигается и поворачивается ко мне спиной. Поправляет пояс халата и обхватывает себя руками.

– Я… все это между нами… это неправильно, –