Мир всем - Ирина Анатольевна Богданова

что, привыкнув к портянкам, так и не удосужилась связать себе шерстяные носки. Правда, носки в сапогах сбиваются, а правильно намотанные портянки сидят как приклеенные.

Заиндевелые окна тускло пропускали свет в салон, заполненный едва ли наполовину по причине полудня. Утром народ едет из пригородов в город и вечером возвращается, а днём раскатывают те, кто в отгулах, или такие же безработные, как я. Туго набитый вещмешок пришлось задвинуть под сиденье. На колени я поставила огромный тюк с бельём и одеялом, закрывший мне обзор до самого носа. В глубине тюка, завёрнутая в простыню, лежала немецкая пастушка, которая делила со мной юдоль скитаний, если выразиться высокопарно.

К счастью, тащить матрас не довелось, потому что Коробченко заверила меня, что свою кровать и матрац она оставила на прежнем месте. Ещё, по её словам, мне доставался в наследство столик и великолепная тумбочка с выдвижным ящиком.

Не знаю, что я чувствовала — грусть, облегчение от разрешения проблем или тревогу перед неизвестностью. В любом случае, куда бы мы ни двигались — мы движемся навстречу судьбе, и свернуть с этого пути невозможно, как бы ты ни юлил и ни искал обходных тропок.

Покачиваясь из стороны в сторону, словно на палубе парохода, по вагону прошёл контролёр:

— Ваш билет, гражданочка.

— Вот, пожалуйста.

С сухим щелчком компостер пробил дырку в картоне, и звук напомнил мне о странной ночи, проведённой в старинном замке на границе Польши и Германии. Тогда наступление Советской армии катилось с быстротой снежного кома. Мелькали городки, деревни, фольварки. Мы не успевали запоминать названия населённых пунктов, передислоцируясь всё дальше и дальше вглубь чужих земель, пока однажды фронтовая дорога не привела нас в самый настоящий замок.

— Ничего себе! — воскликнула сержант Света — яркая воронежская раскрасавица. — У наших сожжённых деревень одни трубы торчат, а у гадов дворцы целёхонькие.

Наш взвод несколько километров чапал по весенней распутице, и мы тащили на сапогах пуды грязи. Наклонившись, Света подобрала щепку и отскребла грязь с каблуков. Все бойцы время от времени проделывали эту процедуру, чтобы устоять на ногах.

На мгновение затормозив, я посмотрела на четыре круглые башенки, плотно прилепленные к зубчатым стенам здания. Островерхие крыши отбрасывали тень на стрельчатые окна в кованых переплётах, через одно украшенных витражами. При небольшой доле воображения легко представлялись конные рыцари в сверкающих латах и прекрасные дамы с золотыми волосами, которые терпеливо ждут поцелуя принца, чтобы проснуться. Хотя лучше им сейчас не просыпаться.

Перед тем как перейти подъёмный мост, мы по команде взводного приготовили оружие к бою и рассредоточились. Но двор, мощёный покатым булыжником, встретил нас полным безмолвием. На стене около распахнутой двери красовалась родная надпись: «Проверено, мин нет. Хозяйство Порошина».

— Верил бы в Бога — перекрестился, — пробурчал взводный и громко выкрикнул: — Без моей команды в дом не входить! Панкратов и Рябченко, за мной.

Пока помещение проверяли на предмет отсутствия опасности, взвод стоял наготове к бою, держа на прицеле возможные точки нападения. Наконец взводный вынырнул из двери и махнул рукой:

— Заходите, пусто. Матвеева и Кобылец оставайтесь на посту.

Судя по ледяному холоду в огромном помещении, в замке никто не жил. Потолок поддерживали толстенные балки, тёмные от времени. В зале из стены выдавался камин, в котором можно зажарить быка на вертеле. Через всё пространство тянулся огромный дубовый стол примерно на пятьдесят едоков. Вместо люстры из стен наклонно торчали электрические факелы, но самым интересным были фигуры двух рыцарей в латах, точнее пустые латы, без рыцарей внутри, стоящие по обе стороны от лестницы на второй этаж. Но тем не менее было заметно: хозяева пытались вывезти отсюда посуду и ценности, потому что то здесь, то там стояли деревянные ящики со стружками. В одном из ящиков лежали заботливо упакованные тарелки с синим узором, в другом наваленные грудой серебряные кофейники, сахарница и блюда. К столу был прислонён портрет длинноносой дамы в белом парике и зелёном платье с брабантскими кружевами.

Шастать по замку командир запретил, разрешил только снести вниз из спален подушки и тюфяки. В одной из комнат обнаружился ковёр с толстым ворсом — его постелили на стол, и несколько человек тут же рухнули на него без сил. Деревянные ящики и стружка пошли на растопку в камин, но скудное тепло подняло температуру в огромном помещении едва ли на градус, и чтобы согреться, приходилось сидеть у камина, как у костра в лесу. Мы поужинали сухим пайком из антикварных тарелок и расположились на ночлег. Мне досталось стоять на часах в ночную смену.

За день перехода бойцы подразделения вымотались до крайности. Обоз запаздывал за наступлением, а значит, пока будем обходиться тем, что лежит в вещмешках. Холод продирал до костей, и жутко хотелось спать. Мне не в первый раз приходилось караулить на грани возможностей, и чтобы не свалиться, я придумала одну хитрость: надо выбрать укромный уголок, подойти к стене и несколько секунд постоять на руках вниз головой. В детстве мы с подружкой занимались в гимнастической студии, поэтому делать стойку я умела. Не знаю, как кому, но мне это помогало отогнать сон на некоторое время.

В зале, где всё на виду, устраивать гимнастические экзерсисы не хотелось, и я тихонько подобралась за выступ камина, положила винтовку на пол (что, конечно, строго запрещалось уставом) и только собралась опереться на руки, как явственно услышала стук: три коротких, перерыв и снова три коротких.

Замерев на месте, я прислушалась. Звук распространялся по стене и никак не мог быть технического происхождения, если бы, например, стучала ставня или, не дай бог, тикал часовой механизм взрывного устройства.

Я пошла будить взводного:

— Товарищ лейтенант, там стучат.

— А? Что? — Он поднял на меня красные от усталости глаза и помотал головой:

— Тревога?

— Нет, не тревога, — я старалась говорить шёпотом, — там стучат.

— Ты что, Вязникова, рехнулась? Кто у тебя стучит?

— Не знаю кто, но у камина стучат.

Направленный на меня взгляд взводного годился для воспламенения вражеского танка.

— Ну, Вязникова, если тебе привиделось, то… — Его тон не обещал хорошего исхода.

Мы подошли камину, и я указала на стену:

— Здесь.

Минут десять мы переминались в ожидании звука, но слышали лишь сонное дыхание взвода и потрескивание углей в камине.

— Всё, Вязникова, за свои фантазии получишь наряд вне очереди! — яростно пообещал лейтенант. Он немного подумал. — Ладно, проверим на всякий случай второй этаж. Ступай за мной. Где, говоришь, слышала стук?

Карманный фонарик в руках лейтенанта высветил деревянные ступени лестницы с полосами засохшей