Муза - Эмма Скотт

class="p">"Даже убийцы?"

Я пожал плечами. "Не знаю. Я, конечно, не оправдываю никаких преступлений, но в мире очень много боли. Как будто кто-то наносит травму своему ребенку, а ребенок вырастает и тоже наносит травму, и так до бесконечности. Не каждый раз, но достаточно. Но если бы можно было вернуться к началу этой нити и разорвать цикл, то не было бы столько боли вообще."

"Ты говоришь довольно снисходительно".

"Я просто пытаюсь осмыслить все это", - сказал я. "Убийству нет оправдания, и мне, конечно, не жаль насильников или растлителей детей. У этих ублюдков должно быть свое место в аду. Эй, может быть, ты можешь подтвердить..."

Я выглянул из-за мольберта. Амбри стал белым, как простыня. Белым, как он сам, когда был демонической сущностью.

"Амбри, привет", - сказал я, делая автоматический шаг к нему. "Ты в порядке?"

"Мне хватит на один день". Он отбросил трость в сторону и переоделся из одежды восемнадцатого века в элегантный черный костюм. Он изменил свое поведение так же быстро; бледность исчезла, заставив меня задуматься, не привиделось ли мне это.

"В любом случае, пора заканчивать", - сказал он. "Ужин прибудет в любой момент".

"Какой ужин?" спросил я, вытирая руки о салфетку. Я осторожно натянул лист бумаги на портрет, скрывая его от Амбри.

"Сегодня канун Рождества", - сказал он. "Разве это не традиция - пировать в этот день?"

"Ты не ешь".

"Но ты ешь", - сказал Амбри. "И я могу есть, просто это лишнее. И безвкусное. Еда начинает терять для меня свой вкус". Его взгляд встретился с моим. "Я становлюсь менее человечным с каждым днем".

"Может быть, нет. Может быть, просто прошло слишком много времени". Я неубедительно улыбнулся. "Не сдавайся".

Мгновение повисла тяжелая пауза, а затем он пересел на коктейльный столик.

"Алкоголь все равно имеет какой-то вкус. Не то чтобы он приносил мне какую-то чертову пользу". Он налил себе рюмку бренди и выпил ее. "Хочешь?"

Я покачал головой. "Я не очень люблю пить".

В дверь постучали, и два официанта вошли и принялись за работу, накрывая стол к ужину в пространстве между кухней и гостиной.

"Амбри, это уже слишком", - сказал я, глядя, как они накрывают на стол, достаточный для дюжины гостей. "И мы сказали, что никаких подарков, помнишь?"

"Мы не клялись мизинцем", - сказал он. "Кроме того, это не твой подарок. Это."

Он жестом показал своим бокалом с коктейлем в угол комнаты, где из-за каденции выглядывал плоский, квадратный подарок, завернутый в черную бумагу с кроваво-красным бантом.

"Амбри, черт возьми. Ты и так сделал слишком много. А мы заключили сделку".

"Пожалуйста. Как будто ты сам не нарушил клятву".

Я начал протестовать, но вместо этого рассмеялся. "Откуда ты знаешь?"

Он усмехнулся. "Я не знал. Ты просто сказал мне".

"Придурок!" Я шлепнул его по руке. "Ладно, ты меня поймал. Но это не будет так мило, как то, что это было. Просто предупреждаю".

"Я уверен, что это будет очень подарок Коула Мэтисона", - пробормотал он в свой бокал. "Продуманный и идеальный".

Официанты закончили расставлять блюда. Амбри расплатился с ними, а затем жестом пригласил меня сесть за стол, уставленный индейкой с начинкой, теплым хлебом, зелеными бобами альмандин, жареным картофелем и рождественским пудингом.

"Ну что, будем?"

"У нас будет ужин, который ты не сможешь попробовать?"

"Считай это последним ужином, в некотором роде".

Я поднял голову. "Что, черт возьми, это значит?"

Амбри пожал плечами и налил вино. "Я не шучу. И кощунственно. Немного дьявольского юмора. Перестань думать, Коул, и ешь".

Неохотно я отпустил его - запахи и тепло еды отяжеляли мое сердце.

"Что беспокоит тебя сейчас?" потребовал Амбри. "Разве это не вкусно?"

"Это прекрасно", - сказал я. "Я просто думал о своей бабушке и о Рождестве, которое мы справляли, когда я был ребенком. Она тоже готовила большой праздник. Но прошло много времени с тех пор, как я что-то делал для праздника. Я всегда был один в Академии, использовал свободное время, чтобы догнать работу".

Амбри нахмурился. "Ты улыбаешься, но твои глаза мокры от слез. Я не понимаю".

Я вытер глаза из-под очков. "Для тебя это горе. Если дать ему время, оно меняется, пока это уже не просто печаль. Печаль и боль все еще там, но есть и благодарность".

"Благодарность?"

Я кивнул. "Это больно. Очень больно, но ты бы не чувствовал эту боль, если бы этого человека не существовало, если бы ты любил его с самого начала. Любовь делает боль прекрасной". Я улыбнулся при воспоминании о ней. "Я скучаю по своей бабушке, но я благодарен за то время, что у меня было с ней".

"Демоны не участвуют в скорби", - мягко сказал Амбри, спустя мгновение. "Это исключительно удел ангелов. Теперь я понимаю, почему".

Я делаю дрожащий вдох. "Прости, я немного увлекся... Вообще-то нет, я не извиняюсь. Воспоминания о моей бабушке, тоска по ней и желание, чтобы она была здесь, - это не то, за что я должен извиняться".

Амбри долго смотрел на меня, вероятно, с тем же выражением, которое я придал ему, когда он держал себя неестественно неподвижно, словно не мог поверить в то, что видит.

"Ладно, я закончил". Я засмеялся и махнул рукой. "Мы можем поесть".

Мы вгрызлись в еду, которая не была безвкусной. Амбри тоже не жаловался, хотя мы вдвоем не смогли бы осилить такое количество еды. Мы пили насыщенное красное вино, разговаривали и смеялись - в основном я смеялся над сообразительностью Амбри; его ум был отточен до остроты. К концу трапезы я чувствовал себя таким же теплым и полным от общения с ним, как и от ужина.

"У нас останутся объедки на несколько дней", - сказал я и начал убирать со стола. "Что напомнило мне, что завтра мне нужен выходной".

"Зачем?"

"Это праздник для одной вещи, помощник. Каждое Рождество я работаю добровольцем в доме "Пассаж" на Лонгмур, раздаю еду бездомным".

Амбри откинул голову назад и уставился в потолок. "Ты, черт возьми, шутишь".

Я усмехнулся. "Ничего особенного. Последние несколько лет мне некуда идти, это хороший способ провести время. Лучший способ, на самом деле. Ты хочешь...?"