Смерть и рождение Дэвида Маркэнда - Уолдо Фрэнк

Вошла миссис Паар и поставила на столик вазу с орехами и изюмом и кувшин пива. Дэниел переменил валик. В дверях показалась Эстер, прислушалась к словам Смейла, внимательно поглядела на Паара и возвратилась к женщинам. Двеллинг стал раздавать литературу и бланки для заполнения. Паар встал и остановил пианолу посредине романса "Моя ирландская роза".

- А сколько это стоит - быть членом Лиги?

Неожиданная тишина была словно зловещий отклик на пиршество, на музыку, на красноречие Смейла. Смейл нашел для своего голоса более спокойную модуляцию и медленно перечислил все привилегии члена Лиги, не забыв о получении изданий Лиги, о праве голоса и посещения собраний и о золотом значке. Затем он назвал скромную цифру членского взноса.

- Это слишком мало, - сказал Лейн, - если мы получим половину того, что вы обещаете.

- Может быть, это слишком много, - сказал Лабули, - если мы получим только четверть.

Паар стоял у замершей пианолы. Все глаза обратились на него.

- Что ж, - сказал он, - я подумаю.

Эстер Двеллинг вошла в комнату.

- Вы нам нужны сейчас же... Нам нужно знать ваше мнение по многим вопросам, мистер Паар... Вот о чем вы должны подумать. А пока что вы должны вступить. Тогда вы начнете помогать нам советом и делом.

- Я подумаю, - повторил старик, полузакрыв глаза, как бы для того, чтобы не видеть стоявшую перед ним женщину.

- Вы вождь, мистер Паар, - продолжала она, - а вождь должен действовать быстро. Если такой человек, как вы, собирается целый год, что же тогда сказать об остальных? Мы никак не успеем вовремя организоваться, чтобы избавиться от власти банков. Мистер Паар, вы должны присоединиться к нам. Вы должны присоединиться сейчас же.

- Я сказал, что подумаю. - Паар повысил голос.

- Неужели вы допускаете мысль, что полмиллиона фермеров, которые уже вступили в Лигу, хотят обмануть вас? - спокойно спросила Эстер. - Если они узнают о том, что вы колебались, как вы можете стать их вождем?

Смейл дал Лабули свое перо, и тот подписал; Двеллинг заполнил бланк для Свена. Паар свирепо покосился на Эстер.

- Когда я должен уплатить членский взнос?.. Ильсбет! - закричал он, еще пива!

- Когда вам будет угодно, - просиял Смейл.

Паар наклонился над столом, коснувшись его бородой, и старательно начал выводить свое имя. Не дописав, он остановился и поднял голову: Эстер, которая успела сходить на кухню, несла к столу большой пенящийся кувшин. Паар кончил выводить подпись.

- Дорогая сестра моя, - сказал Смейл Ильсбет Паар, показавшейся вслед за Эстер. - Я не пью. По если бы вы предложили мне одну из тех восхитительных луковиц...

Далекий свисток паровоза разбудил Дэвида Маркэнда, прочертил тонкую линию дыма над рассветной прерией, и Маркэнд увидел, как прерия шла под уклон от Клирдена к Нью-Йорку. Он упал и катился по Америке; ее однообразные поля, фермы, порой нагромождения кирпича и железа были слишком плоски, чтоб преградить ему путь. Паровозный свисток вырвал из туманного пространства раскинувшуюся до самого горизонта прерию и вплел ее в сознание Дэвида; лежа в постели, он ощущал ее, как ощущают онемевшую конечность... Приехав в Нью-Йорк, они сели на деревянную скамью на вокзале, он и Дебора рядом с ним, и почувствовали враждебный город вокруг. Небоскребы его сгрудились за окнами зала ожидания, встали враждебной толпой. Маркэнд пошел к автомату и вызвал по телефону Тома Реннарда. Он видел, как его голос боязливо скользнул в толпу зданий, туда, где спал Реннард... и как разбудил его.

- ...Жду поезда, чтобы ехать на Запад. Слушайте, вот что мне от вас нужно... Вы окончательно проснулись? Возьмите карандаш и бумагу, записывайте. - Нелегко было объяснить, как пишется имя Станислава Польдевича. - ...Последняя буква - "ч", понимаете?.. Вы сейчас же вышлете ему пятьсот долларов. Мне больше денег не надо; это - мое содержание за пять месяцев... Пожалуйста, не спорьте... Не расспрашивайте меня... Благодарю вас...

Где-то там его уютный дом: Элен, Тони, Марта, _он сам в Элен_. Защищенный толпой зданий, изгнавшей его... почему? почему?.. так же, как изгнал его Клирден. Потом поезд. Сталь по дереву, колеса по стали, по дереву... и так без конца, покуда он дремал и бодрствовал, и Дебора рядом с ним, а мимо проносились Пенсильвания, Огайо, Индиана. Снова ночь. Чикаго. С одного вокзала на другой они ехали сквозь мешанину дыма, железа, сена и крови, которая была - Чикаго. Он видел огни, мигавшие... в окнах домов, и... огромные желтые трамваи, маячившие сквозь... мглу, которая была - Чикаго. Рассвет над прерией. Навсегда она запомнится Маркэнду такой, какой он видел ее в этот раз: рассветная прерия. Купе, поезд... ночной мир вдруг съежился, стал одномерным. Поезд... и часы... еле ползущие вперед. Прерия явилась Маркэнду откровением перспективы. В перпендикулярной ли горячке Нью-Йорка истина? Или в сбившемся в кучу Клирдене? Здесь поля, и часы, и люди так безмятежно стлались на плоскости, что в этом виделось нечто подлинное. Небо неподвижно. Земля медленно клонится к солнцу. На ветру шевелятся стебли пшеницы в снопах, шевелятся колосья ржи, корнями ушедшие в землю, шевелятся среди нолей и деревьев люди, чьи корни в земле едва ли прочнее. И все шевеления, точно ветры в небе, складываются в неподвижность... Паровозный свисток протянул дымовую черту от рассветной прерии к Маркэнду, проснувшемуся в номере отеля.

Он оглядел комнату: два стула и одежда на них; письменный стол, железная люстра; из окна - звуки пробуждающеюся города. Он видит себя в кровати, видит черные шрамы на белой эмали. Он видит себя в незнакомой кровати. Чувство необычного, заставившее его покинуть свою постель, свое место рядом с Элен, застыло, сделалось страшным в своей неподвижности. Он видит постель, стоящую рядом с ним: Дебора Гор.

Она спит, все тело ее укрыто, только темное лицо повернуто к нему. Он видит ее...

Дебора Гор проснулась; лежала, не двигаясь и не открывая глаз. Она знала, где она: - Я веду Дэвида... вот зачем я здесь. - Без гнева она подумала о Гарольде. Он помог изгнать Дэвида из Клирдена, и поступок сына она приняла как часть самой себя. - Он выполнял мое повеление, хоть я и не знала об этом. Он по-прежнему моя плоть. - Она исполнилась нежности к Гарольду. Она увидела себя, свою руку, отводящую волосы с глаз Гарольда, его необузданную ярость. Гарольд снова станет одно с нею, притихший и раскаявшийся. Гарольд навсегда останется нераздельным с ее плотью. - Дэвид не таков: он мое истинное дитя, потому что ему суждено родиться человеком. Когда он уйдет от меня, он больше не возвратится... О, не так скоро!.. Дебора лежала, не двигаясь, не раскрывая глаз, и прозревала свою судьбу. Людям не понять. Люди - слепая толпа. Клирден, законы - только слепая толпа. Что знают люди о страданиях женщины, одинокой рядом с любимым? Она любит Дэвида любовью такой сладкой, что вся ее плоть, и Гарольд тоже, с радостью умрет за него. И Дэвид должен расстаться с ней. Это плод ее стараний: он должен расстаться с ней... - О, не так скоро!.. - Слезы заструились из-под опущенных век Деборы.

Она раскрыла глаза.

Взгляд Дэвида Маркэнда обращен к ней, и _она видит, что он видит ее_.

Мгновение Дебора лежала, глядя на этого человека, видя себя такой, какой его глаза видели ее... Чужая женщина, тела которой он не познал; тело бесцветное и умирающее - оттого, что он не любит его. Это начались родовые муки. - Так скоро? - Глядя его глазами, она видела сквозь одеяло свои мертвые груди, свой живот, утративший гладкость кожи. - Так скоро?

Она увидела другой рассвет, восемнадцать лет тому назад, голос доктора, доносящийся до нее сквозь прилив боли: "Помогайте, женщина, помогайте! Не сдавайтесь. Соберитесь с силами и помогайте!" Она обеими руками вцепилась в кровать, так что руки ее напряглись, как канаты, и тужилась, помогая... помогая родиться Гарольду. И вот теперь снова родовые муки.

Дебора встала с постели. На миг ее длинное тело в ночной рубашке затрепетало под взглядом мужчины: она подошла к стулу, где лежало ее платье. Она знала, что его глаза не последуют за ней; его глаза теперь видели ее тело и не захотят видеть его снова. Она повернулась спиной к Дэвиду и спустила рубашку с плеч.

Холод сумрачной комнаты, точно саван, лег на ее обнаженную кожу.

Она натянула бумажные чулки, застегнула подвязки над похолодевшими коленями, стянула корсетом сморщенную грудь. Она расчесала волосы, задерживая пальцы в их теплой гуще... "Помогайте, женщина, помогайте..." Родовые муки.

- Прощайте, Дэвид, - сказала она.

Он обернулся и увидел, что она одета и держит в руке баул.

- Куда вы?

- Домой.

- В Клирден?

- Конечно.

Он лежал на спине, не глядя на нее, не в силах пошевелиться.

- Что с вами будет? Как же Гарольд?

- Не беспокойтесь. Я справлюсь со всеми.

- Дебора, это правда? Вы уезжаете?

- Вы ведь знаете, что я должна уехать.

- А я? Зачем вы привезли меня сюда?

- Не знаю. Когда-нибудь вы узнаете.