Кальдебарас. Вехойтис, Загрис, Форманис - 1ex0

сможет избавиться от него. Но в то же самое время никогда не погибнет от этого недуга. Также к нему подходили чародеи и пытались облегчить его тяжкое бремя. Но никогда ни у кого не получалось избавить это проклятое существо от оков бога Пустоты. И каждый раз, как кто-нибудь обратит на него внимание, он примется тараторить мрачные предсказания и предупреждения. Он пытается рассказать людям, что разорад пришёл сюда, что нежить уже проникла в Святую Империю, и до того мгновения, когда свет померкнет навсегда, осталось немного. Однако ему никто не верил, ведь он выглядел подобно безумцу, вот и слова, изрекаемые им, тоже звучали как безумие.

В Ситалию из Дилы, мира, где располагалась одноимённая башня сакра, прибыл чародей по имени Те́йлейд. Он сразу заприметил несчастного нищего, который выглядел очень уныло и оттого лишь вызывал одно сочувствие. Каждый раз, как Тейлейд проходил по главной площади, он видел его. И каждый раз его сердце сжималось от боли. Как уже было сказано много раз, чародеи, изо всех сил стремясь снискать уважение сатлармов и простых людей, стараются делать праведные поступки, что не даёт пропитаться грехами и стать нечестивцами. Но, конечно же, это лишь одно из слагаемых. На самом деле чародеи по большей степени праведны из-за того, что они – ленгерады, те же люди, но стоящие немного выше. Это возвышенное положение даёт им возможность манипулировать эфиром, а также сильнее противостоять грехам. И милосердие – это одно из воплощений праведности, чего не хватает подавляющему большинству тех, у кого милосердие – это закон. Тейлейд никогда не упускает возможности подойти к нищему и поговорить с ним. И каждый раз он использует свои магические силы в попытке ослабить действие недуга. Несмотря на то, что виран ему чётко объяснил, что это не болезнь, а проклятье, тот отказывался верить в то, что Сакраарх мог поступить таким мерзким образом, а в существование других богов он не верил, так как, согласно Священной Белой Книге, нет других владык и творцов, кроме лишь единственного протектора святости и праведности. Вот и сейчас чародей принёс ему вкусную булочку, которую пекарь только что изготовил, и продолжил проводить свои магические манипуляции над нам. А тот не переставал говорить о нежити, об указе Бэйна, чтобы мы слились с человеческим обществом, и о том, что наше присутствие означает скорую гибель этого мира. Тейлейд, конечно же, участвовал в его разговоре, но не потому, что верил в эти бредни, а потому, что хотел помочь ему, хотел выслушать и поддержать. Вирану было всё равно, наигранно тот его слушает или же в самом деле верит его словам. Главное, что нашлись восприимчивые уши, в которые можно влить слова. Но это никому не мешало. Главная площадь Ситалии была шумным местом, а потому разговор двух человек тонул в повседневной кутерьме. Я приблизился к тому месту, где этот маг пытался исцелять проклятого, а потому, как только виран увидел меня, он тут же своими корявыми руками принялся указывать в мою сторону и с великим ужасом на лице говорить, что я и есть нежить, что я – один из трёх вестников гибели. Чародей оглядел меня, пока я подходил к ним, а после отвечал:

- Да нет же, друг мой, это всего лишь мой собрат. Он чародей, как и я.

- Лицо чародейское! Но душа злодейская! Он идёт, чтобы губить, весь мир во тьму обратить!

Слова проклятого было нелегко разобрать, потому что они искажались недугом. Когда я предстал перед ними, проклятый упал передо мной на колени и стал молить о пощаде, чтобы я сделал одно из двух: либо убил, либо исцелил. Тейлейд лишь грустно посмотрел на меня. Я же обратился к «моему собрату»:

- Что ты думаешь о его словах? Могут ли они быть истиной?

Тяжко вздохнув, сатларм из ордена чародеев отвечал:

- Сомневаюсь. Его тело целиком и полностью повреждено. Уверен, и разум в том числе. Какие ужасы способно породить его воспалённое воображение? И видит ли он наяву всё, что выдумывает?

Нищий снова принялся вопить, что я – нежить. Да, Бэйн даровал ему способность видеть всех нас. А потому моя сущность была ему открыта. Но до того, чтобы придумать, как доказать это, он уже не был способен дойти. Я стал спрашивать чародея, а не может ли всё быть так, что этот нищий говорит правду? Может, нежить и в самом деле уже тут, но никто её не видит? Что другие боги существуют, и его друг проклят, а не болен? Тейлейд ответил:

- Что ж, в таком случае мы все каждый миг нашей жизни находимся в огромнейшей опасности. Ведь кто знает, какой из богов решит повести своё воинство в нападение? Орды могущественных существ, алчущих нашей крови и плоти, ждут нас по ту сторону этой вселенной. Они ждут часа, когда их злобный владыка отдаст приказ, чтобы они могли уже ринуться и утолить свою жажду убийств. И если это в действительности так, то мы несчастны, и нам уж точно осталось жить лишь считанные мгновения. А быть может, мы уже все мертвы, просто наши разумы извлечены и помещены в магический сосуд, где мы представляем, будто бы ещё живём.

Я ему отвечал:

- Воображение – это показатель хорошего мага. Так держать.

- Я это всё к тому, что, если, как ты говоришь, нежить уже давно среди нас, а помимо Сакраарха существуют и другие боги, тогда нам конец. Но Святая Империя пока что стоит, и у меня есть все основания полагать, что твоё предположение неверное.

- Что ж, посмотрим. Когда все замыслы свершатся, будет совершенно очевидно, было ли предсказание этого несчастного истинным или надуманным, - я обратился к проклятому вирану, - А ты продолжай делать то, что и делаешь. Быть может, кто-то и послушает тебя.

Сказав это, я направился на северо-запад, чтобы войти в столицу восточного Сэкроса.

Да, в своих последних словах я даже перестал скрываться. Но тот чародей не понял, а потому остался в неведении о том, что я выказал свою осведомлённость. Также проклятый человек понял, что я обратился именно к нему, передав наше повеление. Под носом у Святой Империи разворачивается множество замыслов, которые направлены против них, когда как они даже не подозревают об этом.

Обратившись тенью, я помчался в направлении, где располагалась столица, которой правил фурук-лерад по имени Обатил. Проносясь мимо руин Дилинволя, я видел, как разрослась Проклятая пустыня. Она целиком