Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

несколько вопросов, касающихся отношений с Солен Готье. Портрет учительницы, нарисованный ее бывшим любовником, тоже оказался не идеальным. Крайне сдержанная, даже в интимных отношениях, возможно, скрывающая, даже от себя, какие-то давние психологические травмы… По словам Кристофа, он сам решил положить конец их отношениям, пока дело не зашло слишком далеко.

– Солен приближалась к опасному сорокалетнему рубежу, – произнес он с легкой заговорщической ухмылкой, которая вызвала у Фабрегаса еще большее раздражение.

– Я не вполне уверен, что уловил вашу мысль.

– Ну, знаете… биологические часы, дети, вот это все…

– Нет, я ничего об этом не знаю, – холодно ответил Фабрегас. – Что я действительно хотел бы знать – где она сейчас находится.

– Я ведь вам уже говорил – не имею ни малейшего понятия.

Понимая, что больше из этого человека ничего не вытянуть (по крайней мере, без перехода к расширенным методам допроса), Фабрегас решил закончить разговор. Больше всего ему сейчас хотелось встретиться с Жаном и рассказать ему об услышанном. Необходимо было срочно выяснить у бывшего начальника, слышал ли он, чтобы кто-то еще отзывался о близнецах плохо. Или, может быть, Виктор откровенничал с ним на эту тему во время совместных возлияний? Также не мешало бы поговорить с вдовой Бозон. Ее муж когда-то был школьным учителем Солен и Рафаэля, а значит, и Кристофа. Может быть, он что-то рассказывал жене об этих детях? Стоило попытаться это выяснить.

Когда Фабрегас ехал обратно, ему позвонили из дактилоскопического отдела. Увидев номер, высветившийся на экране смартфона, капитан почувствовал, как в висках застучала кровь. Он съехал на обочину и остановил машину. Итак, по его запросу что-то отыскалось. Вероятно, важное, если с ним связались так быстро.

– Капитан Фабрегас, – произнес он в трубку и, не дожидаясь ответа, спросил: – Что вы нашли?

– Мне очень жаль, капитан. Но у нас небольшая проблема.

– Проблема?..

Про себя он выругался. Когда эксперты-криминалисты говорят о «небольшой проблеме», обычно это значит, что проблема серьезная, причем касается всех, кому они об этом сообщают.

– Вообще-то я не занимался этими отпечатками, я был полностью занят анализами для судмедэксперта…

Фабрегас начал терять терпение. Ему не нравилось, что начальник дактилоскопической лаборатории пытается оправдаться даже раньше, чем признать свою вину.

– Ваш отдел, вы и разбирайтесь! – нетерпеливо перебил он. – Давайте по существу!

– Да, вы правы, мне стоило быть внимательнее. Отпечатки пальцев Солен Готье не поддаются исследованию.

– То есть как – «не поддаются»?!

– Мы имеем дело лишь с частичными отпечатками. Это удивительно. Если учительница действительно держала письмо в руках, мы обязательно нашли бы как минимум отпечатки больших пальцев на внешней его стороне и указательных – на внутренней.

– А их там нет, – машинально произнес Фабрегас, уже догадываясь, каким будет продолжение.

– Их нет. Обработав бумагу, я обнаружил лишь небольшие узкие вмятинки округлой формы. Я думаю, она держала письмо одними только ногтями. Конечно, можно кое-где обнаружить отпечатки верхних краев подушечек пальцев, но этого недостаточно для сравнительного анализа. Если, конечно, мадемуазель Готье не пожалует к нам лично.

– Не думаю, – признал Фабрегас, совершенно убитый этой новостью. – Но вы все же попытайтесь.

– В любом случае это мало что даст, капитан, результаты неизбежно будут в той или иной степени искажены. Я не обнаружил ни одной дельты[33] на оставленных отпечатках… Впрочем, конечно, это вам ни о чем не говорит. Есть одна бифуркация[34], но вы же понимаете, я не могу загрузить в базу данных один-единственный элемент.

– По правде говоря, я мало что понимаю в ваших терминах, но надеюсь, вы знаете, что делаете!

Зато капитан хорошо понимал, что все это означает для него: он снова в тупике! Единственная хоть сколько-нибудь полезная информация заключалась в том, что Солен Готье специально приняла меры, чтобы не оставить отпечатков пальцев на письме.

Одного этого факта было достаточно, чтобы искать ее с удвоенными усилиями.

42

Терраса кафе, где они расположились, выходила на небольшую тихую площадь. Фабрегас наблюдал за Жаном, который не произнес ни слова за последние пять минут. Капитан решил поделиться откровениями Кристофа Мужена со своим бывшим начальником в рамках официального расследования. Сам он пока не знал, что думать о недавнем разговоре, и хотел рассмотреть отдельные детали более подробно, прежде чем включить новую информацию в досье, добавив к уже имеющейся.

Но едва капитан начал свой рассказ, Жан Вемез резко перебил его. Как можно обвинять в порочности ребенка, погибшего в столь раннем возрасте?! Фабрегасу едва удалось успокоить бывшего начальника, поделившись с ним своими собственными сомнениями.

– Дослушай до конца, Жан, и потом скажи, что ты обо всем этом думаешь. Хорошо?

Жан молча кивнул. Тем не менее, когда рассказ был окончен, он продолжал молчать.

Фабрегас чувствовал нарастающее смущение. Хотя он всего лишь пересказал чужие слова, ему казалось, что он и сам очернил память невинных. Солен и Рафаэль, какими бы «манипуляциями» они ни занимались, прежде всего жертвы. Девочка одиннадцати лет была убита, и, что бы ни говорили о ней сегодня, она не заслуживала такой смерти. Ее брат так и не был найден. Если он остался в живых, страшно даже представить, в каких условиях он мог вырасти.

– Люс Лессаж говорила тебе что-нибудь, позволяющее заподозрить такие вещи?

– Нет, – слабым голосом ответил Жан. – Ни Люс, ни Виктор, ни кто-либо еще.

– Тогда зачем, по-твоему, Кристофу понадобилось все это выдумывать?

– Не знаю. Если у него нет алиби на момент убийства Арно Белли, может быть, он таким образом пытается выстроить себе защиту. Других соображений у меня нет. Кстати, ты спросил его, где он находился на момент исчезновения Зелии и Габриэля?

– Он переслал мне свой еженедельник. Я пока еще не все изучил, но сдается мне, что оттуда мы не почерпнем ничего ценного.

Жан пристально смотрел на свою чашку кофе, уже почти опустевшую, словно надеялся узнать что-то путем гадания на кофейной гуще. Затем, не поднимая глаз, он все тем же угасшим голосом спросил:

– Ты помнишь, что нам рассказывал Виктор?

– О чем?

– О причине своей ссоры с детьми всего за несколько дней до их исчезновения?

Фабрегас попытался восстановить в памяти тот разговор с Виктором и вдруг почувствовал, как по спине течет струйка холодного пота, несмотря на летнюю жару.

– Он запретил им принимать ванну вместе!

– Вот именно, – кивнул Жан.

– Думаешь, он тоже понял, что в их поведении что-то не так?

– Или понял… или увидел своими глазами.

– И он тебе об этом не сказал? – удивился Фабрегас.

– Жюльен, у тебя пока нет детей, но я уверен, что ты способен поставить