Путь к колодцу - Владимир Афанасьевич Середа

делал это я? Соображал ли я в этот момент хотя бы что-то? Но кто делал это, кто управлял мною? Поражённый догадкой, я вдруг остановился:

— Боже праведный, да ведь это то, о чём только что говорили… — Я даже не пытался исследовать и понять природу этого стрекотания, сразу же испугавшись его, уверовав во враждебность. А дальше, Анатолий Иванович, я только досадливо поморщился — Оборотень! Оборотень — только сыграл на моём страхе и подозрительности…

Одна ошибка порождает лавину новых ошибок, калечащих жизнь, и исправить уже ни чего нельзя!

Я медленно двигался к гостиной, а мысли мои были о разговоре с Мудрецом. Жуткий этот разговор, подобный обучению плавать, когда бросают человека в стремнину и наблюдают, подавая советы, управляя моими мыслями. А как мне быть, когда даже в этих советах я не в состоянии разобраться. Да будь что будет! — в отчаянии думал я, не зная как привести в соответствие поступкам мысли, или мысли в соответствии с поступками, я уже совершенно запутался.

В гостиной ни кого не было, растерянно оглядываясь, я подошёл к окну, бездумно глядя на огромные платаны в парке за окном, застывшие в вопросительной неподвижности.

— Артур!

Резким толчком забилось сердце, тяжёлыми молотками ударило в виски, я застыл в страхе, не в силах повернуться на голос Лайф.

— Это вы..? — растерянный её голос, заставил меня обернуться.

— А где Артур? — в голосе её послышалась растерянность и тоска, с ужасом я искал ответ, не в состоянии солгать: — Он… Ушёл… Я… — мямлил я невнятно, сам не понимая что, с ужасом глядя, как темнеют от тоски её глаза, и как медленно накапливаясь вытекают слёзы из её глаз… Она всё знает — почему-то с облегчением понял я.

— Лайф, Лайф! — заговорил я торопливо, схватив её за локти, и пытаясь поймать ускользающий пустой взгляд её: — Этого не вернуть! Но я всё понял! Я понял, что происходит… Я больше ни кого в обиду не дам! Поверь мне…

Осторожно обняв её, испытывая непередаваемую щемящую нежность к хрупкой этой девушке, бесконечно зависимой от меня, чувствуя непостижимую свою зависимость от неё.

— А где г-н Сибуй? — спросил я тихо, Ещё одна жизнь нуждалась в моей защите, в моём внимании.

— Его там… Убивают… — полный печали ответ её, донёсшийся из моей груди, буквально взорвал меня: — Веди, быстро… — почти заорал я, схватив её за руку и увлекая за собой в коридор.

— Лайф, ради бога, только не отставай и не теряйся. Будь всё время возле меня. — остановившись в коридоре, инструктировал я её. Глядя на меня широко открытыми печальными глазами, послушно кивала она мне в ответ.

Из-за поворота с грохотом опрокидывая стулья, появился Оборотень, подтаскивая с трудом несколько длинных плоских ящиков. Повернув ко мне покрасневшее потное от усердия лицо, доложил угодливо:

— Вот тут, в ящиках… Я для вас старался… Глянь.

Тусклые блики играли на рифленой поверхности автоматных кассет, наполненных патронами, на ребристых боках зелёных гранат…

— Бери сколько сможешь унести и за мной! — скомандовал я ему, увлекая за собой Лайф: — А главное за Лайф следи, головой ответишь мне за неё! Понял! — дёрнул с озлоблением я его за воротник, остановившись. Он угодливо закивал головой.

Тяжело затопал я по коридорам, спрыгивая неуклюже на лестницах, проскакивая торопливо комнаты и залы, и не до убранства их мне было, как в странном сне моём на сеновале у Амвросиевны, казалось кто-то управляет мною, каждым жестом моим, направляя к одному ему известной цели. А я только успеваю наблюдать за мельканием дверей, за быстрыми и решительными движениями своими.

Глава 17

И вдруг со всего разгона я налетел на вал низких и резких звуков. Странная музыка сотрясала помещение в равномерном гупающем ритме. Оглянувшись, я подождал Лайф и Оборотня, осторожно повёл их по коридору навстречу этому электронно-механическому рёву, назвать который музыкой мне было трудно.

Легко разлетелись в стороны крылья золотисто-белых портьер, пропуская нам на встречу смеющуюся счастливую пару — высокого молодого парня, смерявшего нас холодным высокомерно-презрительным взглядом, одетого в элегантный тёмно-синий смокинг, и девушку, невероятно прекрасную в золотом нимбе пышных волос, в котором сверкала брильянтовая диадема. Она купалась в розово-белом платье, как в пене из кружев. Невольно посторонился я, прижавшись к стене, пропуская их, а они высокомерно замолкли, проходя мимо нас, но, отойдя на несколько шагов, парень склонился к девушке, тихо сказав ей что-то, рассмеявшись. Скрываясь за дверью, она оглянулась, скользнув по нам насмешливым взглядом.

Я перевёл взгляд на Оборотня, тот облизывался, с завистливым восторгом глядя им в след, в глазах Лайф же я успел заметить брезгливую жалость.

— Живут же люди! — почти простонал Оборотень, поймав мой взгляд.

— За мной! — мстительно дёрнул я его, продолжая путь по коридору, и стараясь по незаметнее пристроить автомат за спиной.

С каждым шагом рёв музыки усиливался, пока коридор, плавным изгибом не вывел нас в пронизанный метающимися разноцветными лучами, полумрак огромного зала, наполненного дёргающейся под электронно-синтетический рёв молодёжью. Лучи лазерных цветомузыкальных установок метались над головами танцующих, создавая мгновенной игрой своей причудливые объёмные структуры, виртуальные нереальные дворцы и замки, поражающие формой и цветом своим всякое воображение. Тускло высвечивая растрёпанные волосы окрашенные во всевозможные оттенки всех цветов радуги, перекошенные в каталептическом трансе лица, судорожные дёрганья тел… Всё это, при таком освещении, напоминало непрерывную череду стоп-кадров, какого-то апокалиптического фильма ужасов, пронизанного рёвом извергающегося вулкана.

Оглушённый стоял я, на берегу этого океана безумия, прижавшись к стене, завороженный могучим ритмом его прибоя, корчащего тонущих в нём… Взглянув на Лайф, увидел я растерянность и страх в её глазах, и взял её за руку, меня пронизал мраморный холод её ладошки, отвернувшись на мгновенье от зала, уткнулась она лицом мне в плечо.

А толпа бесновалась в диком угаре первобытных ритмов, закатив глаза, выгибаясь в конвульсиях, почти касаясь волосатыми затылками пола. Каждый агонизировал сам по себе, без видимой взаимосвязи с соседями.

Кивнув Оборотню, который с раскрытым ртом ошалело, рассматривал происходящее, я, прижав к себе одной рукой Лайф, стал продираться сквозь бесчинствующую толпу, подчиняясь неведомому чувству, влекущему меня вперёд.

Сплошное безумие окружало нас океаном со всех сторон — перекошенные лица, оскаленные, как у вампиров, зубы, остекленелые белки закатанных под лоб глаз, скрюченные в параличе пальцы тянулись к нам… И всё это в рёве угрожающей музыки и в противоестественном освещении. Казалось, все силы ада в единый миг бросились на нас, что бы разорвать в клочья…

Отбиваясь, протискивался я сквозь толпу, утратив