Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

беседой. Общаться нам было легко. Ти Яо хорошо говорил по-русски. В начале 70-х окончил архитектурный институт в Советском Союзе, но работать по специальности почти не пришлось. После получения диплома вернулся в Пномпень, сидел сначала без места, потом устроился рядовым клерком в одном из министерств, а вскоре пришли полпотовцы. Он рассказывал, как ему удавалось скрывать свое образование и настоящее имя, когда находился в трудовых лагерях, как его жене пришлось рожать прямо на дороге под палящими лучами солнца, когда их группу перегоняли из одной деревни в другую, как гибли его товарищи, как сам бывал не раз на волосок от смерти.

С темной улицы доносились одиночные выстрелы — своего рода перекличка скучающих часовых на перекрестках,— порой мимо окон пролетал с воем на «джипе» ночной армейский патруль, а мы продолжали говорить о прошлом Пномпеня, его настоящем и будущем. Ти Яо подливал в стаканы холодный чай и почти без остановки курил. Загасив одну сигарету, сворачивал другую из пахучего табака, которым была набита его жестяная табакерка. Морщины на его крутом лбу залегали еще глубже, когда он возвращался к заботам текущего дня.

— Завтра надо поехать к строителям животноводческой фермы около Почентонга. Работы они почти закончили, а продовольственные пайки за неделю не получили. На исходе рис и на текстильной фабрике. Пока не соберем первый урожай, голод будет держать нас смертельной хваткой.

Мы с ним ездили по городу, заходили на склады, в речной порт, где разгружались баржи с продовольствием, медикаментами, товарами первой необходимости, поступавшими из Советского Союза, Вьетнама и других социалистических стран. Эти грузы большей частью прибывали на океанских судах сначала в Хошимин, а затем перегружались на баржи и поднимались по Меконгу до Пномпеня. Ти Яо заносил в свою амбарную книгу количество получаемых грузов, их наименования и тут же прикидывал, в какие районы нужно направить помощь в первую очередь.

Реки во все времена неизменно оставались главными транспортными артериями Кампучии. А набережная Пномпеня — его самым оживленным местом. В дождливый сезон, когда Меконг начинает пучить от частых ливней, океанские суда могут спокойно подниматься до самых пномпеньских причалов. Но эта будет только в сентябре—октябре. А пока уровень воды поднялся недостаточно, возить приходится на баржах. Два башенных крана поднимали из трюмов мешки с рисом и пшеницей и перекладывали на грузовики.

— Разгрузка ведется беспрерывно, — докладывал начальник порта Срон Ниен. — За этими посудинами подойдут и другие. При нынешних темпах работы грузооборот составляет 300—400 тонн в сутки.

Как бы ни был мал тогда речной порт Пномпеня, он оставался единственным действующим в стране. Отсюда — его огромное значение для возрождавшейся экономики.

— Сделано уже немало, — продолжал Срон Ниен. — Отремонтированы краны, автомобили, подъездные пути, налажена снабжение электроэнергией, приведены в порядок девять складов. Но пока порт работает лишь на одну треть своей былой мощности. Каждую баржу разгружаем два-три дня. Не хватает оборудования, кадров, мало речных судов. Сейчас изучается фарватер реки, делаются замеры дна, составляются новые навигационные карты. К середине августа, думаем, здесь смогут швартоваться морские суда. Это значительно сократит время на обработку грузов. Ведь сюда поступает до 95 процентов всей помощи, идущей в Кампучию.

С ДЕРЕВЯННЫХ подмостков, по которым чечеткой шлепали резиновые сандалии пробегавших докеров, открывался широченный простор. Речная буро-фиолетовая гладь на востоке почти сливалась с сиреневым небом, и только береговая кайма черной тонкой лентой обозначала горизонт. Там, на левобережье Меконга, ядовитой трясиной осели бесконечные болота и низины, уходящие под воду, как только начнут лить тропические дожди. Тогда с самолета на подходе к Пномпеню кажется, что летишь над безбрежным морем.

Исторические хроники гласят, что кхмерские короли недолюбливали это место у «четырех рукавов» не только за его болотистую гиблость, но за его доступность. Ведь раздолье Меконга — отличная дорога для вторжения. На барельефах Байона и теперь можно видеть картины чамского нашествия на Анкор в 1177 году. Тогда военный флот чамов поднялся по Меконгу и Тонлесапу в Большое озеро, неожиданно вошел в русло реки Сиемреап и осадил столицу кхмерской империи — Яшодхарапуру. Появление неприятеля у стен самой цитадели было настолько внезапно, что ее обитатели даже не успели организовать оборону. Как ни спешила армия кхмеров на помощь осажденным, чамы успели захватить город, разграбить его и уйти с богатой добычей. Во время налета погиб и анкорский правитель.

С той поры, утверждают летописцы, кхмеры стали с опаской относиться к Меконгу и уж во всяком случае старались держать свои столицы подальше от него. А на протяжении последних девяти веков столица кхмерского государства кочевала раз десять из одного города в другой.

Только в 1434 году король Понья Ят, бежавший перед этим из Яшодхарапуры от насевших на него сиамцев, впервые сделал центром империи Пномпень, носивший тогда название Катурмукха, что в приблизительном переводе звучит так: «на все четыре стороны» или «город у четырех рукавов». Система каналов и крепостных сооружений протянулась по западному берегу. Военачальники, однако, были недовольны выбором места, считая, что они таким образом лишились маневра в случае удара с запада.

Всего лишь 60 лет Пномпень сохранял за собой звание столицы. Кхмерские короли, втянутые в интриги и междоусобицы, много раз переносили свои ставки в Срей Сантхор, Пурсат, Ангкор, Ловек или Удонг. Понья Ят умер глубоким стариком в Пномпене, и его прах поместили в святилище на холме «Пномдонпень», откуда, по преданию, пошел город.

Согласно легенде, которую в Кампучии знает каждый школьник, название Пномпеня происходит от сочетания двух слов: «пхном» — что значит по-кхмерски холм, и «Пень» — так звали женщину, героиню легенды. Однажды, сидя на пустом берегу, вдова Пень увидела прибившуюся к песчаной косе корягу. В ней поблескивали 4 бронзовые статуэтки Будды. Это было воспринято как знамение свыше, и богобоязненные односельчане насыпали рядом с тем местом высокий холм, увенчали его каменной ступой, а под нее упрятали ниспосланную реликвию. Отдавая дань красивой легенде, ученые тем не менее считают, что рыбацкие деревни и торговые поселения на речном перекрестке стояли задолго до появления холма тетушки Пень. Хранящиеся сейчас в пномпеньском музее бронзовые курильницы и династические урны Донгшонской эпохи (первое тысячелетие до н. э.) были найдены неподалеку от нынешней столицы, в провинции Кандаль.

Надо сказать, что Меконг и его рукава служили столбовой дорогой для азиатского купечества с той поры, как только в том районе зародилась торговля. Известно, что по нему водили караваны купцы Фунани — первого государства на территории Кампучии — в чамские города, располагавшиеся