История советского библиофильства - Павел Берков

Как можно заметить, Украинское библиологическое общество избегало называть себя библиофильской организацией, что, по-видимому, было связано с уже упоминавшейся ранее неприязнью некоторой части молодых книговедов к самому понятию библиофильства. Однако на практике УБТ представляло общество с явным библиофильским характером, как это будет видно из дальнейшего изложения. Кроме того, в статье казначея УБТ Я. И. Стешенко, напечатанной без подписи на украинском языке в киевской газете «Пролетарська Правда» (1929, 20 февр.) и с инициалами Я. С. на русском — в ленинградском «Альманахе библиофила», подчеркивается, что задачей общества являлось объединение украинских библиофилов и практических работников книжного дела для разработки книговедческих проблем, а также для содействия развитию на Украине знаний о книге и возбуждения среди широких кругов интереса к задачам Общества.

УБТ просуществовало очень недолго. До нас дошли сведения о 14 заседаниях общества, причем последнее, намеченное на 19 июня 1929 г., по-видимому, уже не состоялось.

Деятельность УБТ складывалась из научных заседаний с докладами, из подготовки тома «Записок УБТ» и Первой Всеукраинской выставки графических искусств. За кратковременностью существования общества последние две задачи не были осуществлены. Таким образом, фактическая история УБТ состоит только из 13–14 заседаний, на которых было прочтено 20 (или 21) докладов и сообщений. В виду отсутствия печатных обзоров деятельности УБТ, за исключением коротенькой заметки Я. И. Стешенко, написанной после первых четырех заседаний общества, мы полагаем целесообразным привести названия этих докладов, так как тем самым библиофильский в основном характер организации станет очевидным. Вот перечень докладов и сообщений с указанием фамилий лиц, делавших их, и датами заседании.

1. Ф. Л. Эрнст. Современная украинская гравюра (8 декабря 1928 г.); 2. С. А. Гиляров. Творческий путь Альбрехта Дюрера (с демонстрацией диапозитивов) (15 декабря 1928 г.); 3. Б. О. Борович. Основные проблемы современного советского книжного рынка (5 января 1929 г.); 4. М. Ф. Яновский. Понятие библиотечного и архивного материала (5 февраля); 5. А. В. Артюхова-Иванова. К. И. Трутовский как иллюстратор (2 марта); 6. А. Н. Марголина. Разыскание из истории критики украинской детской книги (16 марта); 7. С. И. Маслов. Панегирик И. Величковского в честь Лазаря Барановича; М. З. Левченко. Обзор издательской деятельности Всеукраинской Академии наук (12 апреля); 8. Заседание, посвященное 15-летию со дня смерти известного украинского библиографа М. Ф. Комарова: А. В. Никовский. Михаил Комаров; Н. К. Зеров. М. Комаров и И. Щеголев; М. И. Ясинский. Библиографическая деятельность М. Комарова (20 апреля); 9. Заседание памяти Т. Г. Шевченко: А. П. Новицкий. Офорты Шевченко; П. А Балицкий. Первые зарубежные издания Кобзаря; А. В. Артюхова. Иллюстрации к произведениям Шевченко (27 апреля);

10. Др. И. Крыпякевич. Начало экслибриса на Украине (26 апреля); 11. М. Шмайонек. Государственное издательство Украины; И. Ф. Омельченко. Издательство «Книгоспілка» (11 мая); 12. А. Г. Попович. Вопросы цвета в книге для детей; И. Лакиза. Издательство «Культура» (1 июня); 13. В. И. Перетц. Впечатления от обозрения белорусских библиотек в Минске; Р. Р. Заклинский. Музей книги в Лейпциге. Охрана книг (8 июня); 14. В. Сичинский. Василь Касиян (19 июня).

Для некоторых заседаний, вместо повесток, УБТ печатало типографски оформленные приглашения-программы. Нам пришлось видеть такие приглашения на 2-е, 8-е, 9-е и 14-е заседания. Первое — чисто наборное, три последних имеют кроме типографского текста ксилографические воспроизведения М. Ф. Комарова, Т. Г. Шевченко и В. Касияна. Кроме того есть приглашение-билет с датой 23 марта 1929 г. и с изображением группы людей, — возможно, членов УБТ, — на фоне книжных полок и бокала. По-видимому, это пригласительный билет на какой-то банкет, устроенный УБТ, хотя надпись «Прийди и виждь» не вполне соответствует этому предположению.

По-видимому, в связи с указанным выше общим отношением к библиофильским организациям в Москве и Ленинграде УБТ было закрыто.

Совсем немного сведений удалось нам собрать о Белорусском обществе библиофилов (Беларускае таварыства бібліафілаў — БТБ). Оно возникло в 1926 г. в Минске по инициативе этнографа Н. И. Касперовича; члена-корреспондента Института белорусской культуры, являвшегося предшественником белорусской Академии наук, искусствоведа проф. Н. Н. Щекатихина и художников А. Шлюбского и А. Н. Тычины. Председателем общества был избран проф. Н. Н. Щекатихин, Н. И. Касперович — секретарем БТБ, членами правления были литературовед и писатель В. Ф. Вольский, А. Н. Тычина и проф. Б. И. Эпимах-Шипилло, действительный член института белорусской культуры.

К сожалению, ни в недавно вышедшей книге о Н. Н. Щекатихине, ни в каких-либо других печатных источниках, ни через неоднократные обращения к оставшимся в живых участникам БТБ мы не нашли материалов о его деятельности.

Единственным следом существования БТБ является книга А. Шлюбского «Exlibris'ы А. Тычыны» (Минск, 1928), вышедшая тиражом в 200 экземпляров. В предисловии коротко говорится о дореволюционных и советских белорусских библиотеках и экслибрисах и затем прилагаются 16 книжных знаков, напечатанных с оригинальных досок, сообщаются основные сведения о владельцах экслибрисов, их профессии, профиле библиотеки, дается тематический анализ каждого знака. Книга издана очень опрятно и даже изящно.

БТБ прекратило существование, как и выше рассмотренные библиофильские объединения, в 1929 г.

Деятельность библиофильских организаций Москвы, Ленинграда, Казани, Киева и Минска, конечно, не исчерпывала всей библиофильской жизни страны в 20-е годы. Несомненно, в названных и не названных городах существовали библиофилы-одиночки, по разным причинам не входившие в состав РОДК, ЛОБ, УБТ и БТБ. Имена некоторых из них нам известны, — таковы, например, академики Н. П. Лихачев и В. Н. Перетц, профессора В. А. Десницкий, Н. К. Пиксанов, А. Г. Фомин, И. Н. Розанов и др., молодые тогда литературоведы — М. К. Азадовский, Б. М. Эйхенбаум, С. Д. Балухатый, В. М. Жирмунский, Б. В. Томашевский, Г. А. Гуковский и др., ряд писателей, среди которых особенно выделялся поэт Демьян Бедный. Впрочем, некоторые из них числились почетными или действительными членами РОДК и ЛОБ, — академик В. Н. Перетц даже был председателем УБТ, — но практически они либо совсем не участвовали в работе этих обществ, либо делали один-два доклада и больше на заседаниях уже не появлялись. Это не мешало им быть крупнейшими советскими библиофилами тех лет. В особенности это относится к Н. П. Лихачеву, В. А. Десницкому, Демьяну Бедному.

Собственно, библиофильские интересы Н. П. Лихачева сложились в 80-х — начале 90-х годов прошлого века, и говорить о нем как о библиофиле советского времени нет оснований, тем более, что подробно о нем рассказано в моей книге «Русские книголюбы». Там же я говорю и о другом замечательном библиофиле старшего поколения, акад. И. Ю. Крачковском.

Из двух же других библиофилов, названных выше, Демьян Бедный имеет больше оснований рассматриваться в данной главе «Истории советского библиофильства», так как его собирательская деятельность в основном приходится на 20-е годы; в 30-е он уже только продолжает пополнять свою библиотеку.

К сожалению, о Д. Бедном как книголюбе, кроме небольшой газетной заметки А. Книппера «Демьян Бедный — библиофил» и воспоминаний сына поэта, С. Придворова, в журнале «В мире книг» за 1963 г., «Непроходящая любовь к книгам», — нет ни одной специальной статьи (29). О библиотеке Д. Бедного и его любви к редким книгам говорят в своих воспоминаниях Н. П. Смирнов-Сокольский и Ф. Г. Шилов, а также литературоведы И. С. Эвентов в книге «Жизнь и творчество Демьяна Бедного» и А. Л. Дымшиц в книге «Звенья памяти», — и это, кажется, все, и этого, конечно, мало, чтобы получить ясное представление о библиотеке и ее создателе.

Лучше всего мы можем представить себе библиофила, когда знакомимся с его библиотекой непосредственно, при жизни ее владельца, когда она «живет», когда она «на ходу», когда ее создатель пользуется ею, дышит ею и когда в нее «вдохнут», если можно так сказать, его дух. Вот что писал о личных библиотеках один из выдающихся русских писателей конца XIX — первых десятилетий XX в. и на редкость глубокий знаток психологии книголюба В. Г. Короленко: «Можно, попав в тщательно подобранную библиотеку, составить представление об ее владельце. С полок на вас глядят не только корешки книг с именами авторов, — от этих коллекций веет на вас дух ее собирателя, его умственные наклонности, его симпатии, интеллектуальные интересы — нечто вроде аромата духовной личности, т. е. то самое, чем веет и от художественного творчества». «Теперь, — продолжает Короленко, — представьте себе, что эта библиотека не простая коллекция купленных книг, а плод упорного и разностороннего труда, изучения, часто борьбы. Что каждая книга в ней выбрана почему-нибудь из моря книг, каждая облюбована, изучена, проведена через многие и самые разносторонние препятствия. Что с ее судьбою связана часть жизни владельца нашей воображаемой библиотеки, а во всех книгах — уложилась вся жизнь от начала ее сознательно-деятельного периода и до могилы… Представьте себе все это, и вы легко согласитесь, что над такой библиотекой повеет совершенно определенно личность ее составителя» (75).