В гнезде Орла - Николай Никишин

начали понимать с какими ужасами войны им ещё предстоит столкнуться. Молодые люди, ведь даже всё понимая, думали, что борьба пройдёт в ином ключе, люди выскажут своё недовольство, минимум жертв. Но гражданская война — самая страшная война. В ближайшее время она охватит весь Рейх. И, думается, сам Бог не в курсе, чем она может закончиться.

Тем временем пока трое молодых людей возвращались обратно в посёлок, группа вооружённых лиц готовилась совершить не менее страшный и жестокий акт устрашения.

***

— Kein Wort Deutsch[1], — твердо произнес темноволосый мужчина в черном костюме, поверх которого был надет бронежилет. — Alles klar[2]?

Четверка мужчин, одетых точно так же, как и он, молча кивнули. Двери лифта тем временем отворились, и перед группой открылся вид на зону ожидания международного аэропорта Берлина имени Германа Геринга. Десятки людей ничего не подозревая, ожидали свои рейсы, а группа вооруженных боевиков тем временем снимали японские винтовки с предохранителей.

Группа выходит из дверей лифта, на них пару секунд непонимающе смотрят пассажиры, охрана и работники аэропорта. Это последнее, что они успевают увидеть. В следующие секунды потоки свинца решетят их тела, и с гримасами ужаса на лицах они с криками падают замертво, заливая пол лужами крови.

Боевики, перешагивая через тела убитых, добивая раненных, продвигалась вглубь аэропорта. Никаких эмоций на лицах, никаких мыслей в голове. Они пришли убивать.

Вой сирен, крики людей. Всеобщая паника охватила всех пассажиров и работников аэропорта. Глава охраны судорожно по рации пытался вызвать под крепление. Спецназ полиции среагировал быстро, только к моменту его приезда весь аэропорт был усеян телами людей: молодые люди, старики, дети. Напавшим было глубоко плевать, они были в трезвом рассудке и добром здравии. Они знали, что им уготовано стать смертниками. Главное, они выполняли свою задачу. После беспрецедентной атаки на аэропорт население Рейха охватит паника, а вкупе со всеми остальными терактами и во всё заставит их вздрагивать от каждого шороха.

Polizei! Sie sind umzingelt![3] — объявили по громкой связи.

Боевики не собирались их слушать. Вооружившись ручными гранатомётами, они начали закидывать зарядами спецназ. Они были хорошо обучены, делали всё чётко и слажено. На их счету прибавилось ещё два десятка убийств. Им было плевать на свою судьбу, основная часть плана сделана.

Они продолжали отстреливаться от полиции пока не закончились патроны, а после позволили тем подойти, как можно ближе и взорвали себя ручными гранатами.

После, когда их тела будут обследованы, будет найден японский след. Нет, самураи не были в этом замешаны, но кому от этого легче. Журналисты, работающие на повстанцев быстро наводнили сеть заголовками о японцах.

На протяжении всего четвёртого мая в разных участках страны происходили зверские акции устрашения. Помимо атаки на аэропорт в Берлине, падения самолёта под Кракау, новостные ленты стали пестрить заголовками о жестоком расстреле Римской администрации в замке Святого Ангела в бывшем Ватикане, о сходе с рельс поезда в под Брюселем и гибели трёхсот пассажиров, взрывах в порту Константинополя и многом другом.

Впрочем, спецслужбы Рейха не сидели сложа руки. В самом Берлине, даже несмотря на теракт, они смогли минимизировать информационный ущерб, вот только в эру технологий всё что-то попало в сеть, остаётся там на всегда. За пределами столицы люди начали говорить о неспособности правительства их защитить, повестка выборов быстро сошла на нет, они больше никого не интересовали. Все жители Рейха поспешили запасаться продуктами.

Харма и его окружение ждали дни рассуждений и принятий решений. Они всё больше проигрывали. Казалось в их кругу завёлся крот. Все их действия по разным причинам не принесли плодов. Всё было продумано, значит, кто-то вставлял им палки в колёса и продолжает ставить.

Харм, Штиндель и Альтман сидели в кабинете у директора Абвера. Было жарко, из открытых окон с улицы доносился бесконечный гул проезжающих машин. Около стола гудел вентилятор. Каждый из присутствующих время от времени платком вытирал с морщинистого лба пот. Нужно поговорить, но никто из них не мог никак подобрать нужные слова.

— Меня не покидает ощущение, что в нашем с вами окружении есть крыса, которая сливает информацию. — Харм обвёл взглядом Рудольфа и Марио. Он прервал воцарившиеся в кабинете молчание. — Словно мы позади на несколько шагов. Всё, что мы делали не привело совершенно ни к чему. Мы за целых две недели не смогли раскрыть ни одну из ячеек. Так пара мелких пешек, которые толком ничего и не знали…

— Уже есть подозрения, кто это может быть?

— Пока нет, — с горечью признался Харм. — Кто-нибудь знает, где Юрген? — на часах было десять часов утра. Рейхсфюрер СС должен был присоединиться к ним ещё час назад. — Где его черти носят, когда он так нужен…

— К слову о Юргене, — Марио давно хотел поговорить о соратнике. — У меня к нему есть вопросы. Как я знаю, он должен был собрать верных нам офицеров, но почему-то вышло так, что именно в Кракау собралась такая куча предателей. Я не снимаю ответственность с себя, как минимум две армии больше нами не контролируются, но все равно СС трещит по швам. Мы должны с этим что-то предпринять. Неизвестно какие города мы ещё потеряем без боя в ближайшие недели.

— С этим мы разберёмся позже, — Харм жестко посмотрел на своих соратников. — Я повторю вопрос, кто-нибудь знает, где Юрген?

— Десятки, если не больше сотни офицеров СС перешли на сторону повстанцев, а Юргена тем временем нет с нами. Мне лично кажется это странным, — порассуждал Рудольф. — Последнее время он ведёт себя подозрительно, и потом….

Альтман не успел договорить, как дверь в кабинет открылась,