Воронята - Мэгги Стивотер

Блу коснулась краями белых гвоздик своего подбородка. Это было так легко, как будто касания не было вовсе. Это не портрет или фруктовая корзина, но ей не удавалось представить Адама, посылающего что-нибудь более волнующее. Эти цветы были тихими и рассеянными, прямо как он.

— Думаю, они красивые.

Ей пришлось прикусить губу, чтобы спрятать внутри глупую улыбку. Все, чего ей хотелось, это обнять цветы и танцевать, но и то, и другое казалось бессмысленным.

— Кто он? — поинтересовалась Кайла.

— Я скрытная. Забери свои сумки назад.

Блу протянула руку, чтобы коричневая и холщовая сумки Кайлы соскользнули в протянутые той руки.

Кайла покачала головой, но не выглядела при этом недовольной. Глубоко внутри, как подозревала Блу, она была романтиком.

— Кайла? — спросила Блу. — Ты считаешь, что я должна сказать парням, где пролегает дорога мертвых?

Кайла уставилась долгим взглядом на Блу, точно так, как это делала Нив. Затем спросила:

— Что заставляет тебя думать, что я могу ответить на этот вопрос?

— То, что ты взрослая, — ответила Блу. — И ты многое уже должна была постигнуть на пути к старости.

— Как по мне, — сказала Кайла, — так у тебя уже есть своё мнение.

Блу опустила глаза к земле. Это была правда, она не спала по ночам за журналом Гэнси и за предположениями, что есть в мире нечто большее. Верно и то, что ее одолевала мысль, что, может быть, только может быть, существует спящий король, и она была бы способна положить свою руку на ее спящую щеку и почувствовать вековой пульс под его кожей.

Но еще важнее было ее лицо на карте с чашами, парень с забрызганными дождем плечами в церковном дворе и голос, сказавший:«Гэнси». Вот и все.

Как только она увидела, как он вытянул смерть, поняла, что он был настоящим, и выяснила, что она должна иметь отношение к части всего этого, не осталось никакого шанса, что она будет стоять в стороне и позволит этому случиться.

— Не рассказывай маме, — попросила Блу.

Уклончиво хмыкнув, Кайла дернула дверь, оставляя Блу с ее цветами на ступени. Цветы ничего не весили, но для Блу они означали, что грядут перемены.

«Сегодня», подумала Блу, «день, когда я перестану слушать, что ждет меня в будущем и начну жить настоящим».

— Блу, если ты узнаешь его… — начала Кайла. Она стояла наполовину в доме, наполовину на улице. — Тебе лучше защищать свое сердце. Не забывай, что он собирается умереть.

20

В тот же самый момент, когда его цветы были доставлены на Фокс Вей 300, Адам прибыл на Фабрику Монмут на своем жалком велосипеде. Ронан и Ноа уже были снаружи в заросших травой строительных лесах ради кое-какой злобной цели.

Он дважды пытался договориться со ржавой подножкой, чтобы она удержала его велик, прежде чем сдаться и уложить его на бок. Между спицами колес пролезли сорняки. Он спросил:

— Как думаешь, когда Гэнси здесь появиться?

Ронан не сразу ему ответил. Он лежал так далеко от БМВ, насколько мог, измеряя желтой рулеткой ширину шин.

— Десять дюймов, Ноа.

Ноа, стоявший рядом с кучей фанеры и внедорожником, спросил:

— И это всё? Не похоже, что так уж много.

— Я что буду тебе врать? Десять. Дюймов.

Ронан оттащил себя от машины и уставился на Адама. Его легкая щетина уже превратилась совсем не в легкую, возможно, на зло Гэнси, не способного отрастить волосы на лице. Теперь он был похож на человека, от которого добропорядочные барышни прячут свои кошельки и малышей куда подальше.

— Кто знает? Когда он сказал?

— В три.

Ронан поднялся на ноги и повернул обе в сторону Ноа, чтобы посмотреть, как тот справляется фанерой для пандуса. Справляться (видимо в понимании Ноа), просто стоять и пялиться на фанерный лист. Его пальцы держали лист на расстоянии десяти дюймов, а он смотрел на деревянное пространство между ними, сбитый с толку. В поле зрения не было видно никаких инструментов.

— Так что вы собираетесь делать с этой фигней? — спросил Адам.

Ронан улыбнулся своей улыбкой ящера.

— Откос. БМВ. Чертова луна.

Это было так в духе Ронана. Его комната в Монмауте была заполнена дорогими игрушками, но как избалованный ребенок, пресытившийся всем этим, он в конечном итоге, предпочел играть на улице с палками.

— Траектория, которую ты тут нагородил, не означает полет к луне, — заметил Адам. — Она означает конец твоей подвеске.

— Мне на фиг не сдался твой совет, ботан.

Наверное, нет. Ронану нипочем были законы физики. Он мог запугать даже кусок фанеры, чтобы тот сделал то, что ему нужно. Скорчившись над своим великом, Адам снова начал возиться с подножкой, пытаясь понять, сможет ли он починить рычаг, а не доломать его окончательно.

— Чего там у тебя сломалось-то? — спросил Ронан.

— Я пытаюсь решить, когда мне следует позвонить Блу.

Говорить подобное вслух, было сродни приглашению для Ронана насмехаться и издеваться, но это был один из тех фактов, которые должны были быть признаны.

Ноа сказал:

— Он послал ей цветы.

— Откуда знаешь? — требовательно спросил Адам, скорее огорченно, чем любопытствуя.

Ноа только улыбнулся такой загадочной пространной улыбкой. Он пнул с триумфальным видом кусок фанеры.

— Экстрасенсу? Ты вообще знаешь, что это за место было? — спросил Ронан. — Дворец кастрации. Если ты собираешься встречаться с той девицей, тебе надо было бы послать ей свои яйца вместо цветов.

— Ты неандерталец.

— Иногда ты говоришь, как Гэнси, — заметил Ронан.

— А то ты порой так не говоришь.

Ноа рассмеялся своим хрипловатым, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с БМВ.

— А я и не знал, что «карлик» была во вкусе Адама Периша, — сказал он.

Он говорил всё это не серьезно, но Адам вдруг очень устал от самого Ронана и бесполезности. С того дня драки у Нино, Ронан уже получил несколько уведомлений в его студенческом ящичке Аглионбая, предупреждающих его о всяких ужасах, которые могут с ним случиться, если он не начнет улучшать свои отметки. Если он не постарается вообще получать их. Вместо этого, Ронан был здесь и мастерил пандус.

Некоторые завидовали деньгам Ронана. Адам завидовал его времени. Быть богатым, таким же как Ронан, чтобы только ходить в школу и больше ничем другим не заниматься, чтобы иметь такую роскошь, как время, которое можно использовать только на учебу, написание статей и сон. Адам никому бы не признался в этом, тем более Гэнси, что он чертовски устал. Он устал впихивать выполнение своей домашки в перерывы между работами на неполный день, урывками сна, как-то находить время в перерывах в охоте на Глендовера. Работая, он чувствовал, сколько времени потрачено даром: через пять лет всем было бы плевать, работал ли он на заводе по производству трейлеров. Всех только бы и интересовало, закончил ли он Аглионбай с отличными отметками, или разыскал ли он Глендовера, или был ли он еще жив. А Ронану не надо ни о чем таком переживать.