Горничная Карнеги - Бенедикт Мари

Поскольку я шла последней, идущие впереди дамы загораживали мне обзор. Только когда миссис Питкерн преодолела последние ступеньки, я разглядела стоящего за руку с няней маленького мальчика в накрахмаленном белом матросском костюмчике. Судя по поджатым губам и кислому выражению на лице миссис Карнеги, вышедшей в вестибюль навстречу гостям, я не ошиблась в своих прогнозах.

— Это кто к нам пожаловал? — спросила моя хозяйка, хотя точно знала, кто это такой. С тех пор как Роберт, сын миссис Питкерн, вернулся в Питсбург из Нью-Йорка, та непрестанно рассказывала всем о внуке и каждый раз сокрушалась, что семья сына поселилась не в Хоумвуде, а в Сьюикли.

— Это мой милый Роберт-младший, — проворковала миссис Питкерн. — Узнав, что он приедет в Хоумвуд, я настояла, чтобы мисс Куинн, его няня, на минуточку привела его к нам. Я же знаю, что вы хотели его увидеть.

Преувеличенно изображая восторг, дамы засуетились вокруг малыша.

Мисс Куинн? Так звали одну из девиц, с которыми я ехала из Филадельфии в Питсбург. Впрочем, Куинн — достаточно распространенная фамилия, и поначалу я не особенно забеспокоилась. Но когда дамы ушли в гостиную, где их ждал чай с пирожными, я наконец разглядела знакомое лицо и столь же знакомое платье с рюшами и пышными рукавами.

Внутри у меня все оборвалось. Я не забыла, как недобро отнеслись ко мне мисс Куинн и мисс Койн во время нашего путешествия в карете. Не забыла и то, в каком жутком виде я предстала тогда перед ними. И чего ждать теперь? Сумеет ли одно несвоевременное упоминание о том моем потрепанном платье и старенькой дорожной сумке навредить моей нынешней репутации? Я решила, что самая безопасная линия поведения — не выходить из роли другой Клары Келли. Собственно, для всех я и была именно той Кларой.

— Мисс Куинн, какая приятная встреча! — произнесла я радушно, словно приветствуя лучшую подругу.

— Мисс Келли?

Мисс Куинн ошеломленно уставилась на меня — аккуратную, спокойную и уверенную в себе, совсем не похожую на ту мисс Келли, которую она знала. Она крепко стиснула руку своего юного подопечного, схватившись за него, как утопающий — за соломинку.

— Да, это я. Та самая мисс Келли, которая ехала с вами в карете из Филадельфии.

— Служба в доме Карнеги пошла вам на пользу. Вас не узнать, мисс Келли.

Она рассматривала мое невозмутимое лицо, новую модную прическу и идеально отглаженное черное шерстяное платье.

— Я приму это за комплимент, мисс Куинн.

— Это и был комплимент, — быстро проговорила она, и ее голос чуть дрогнул. Чего она так боялась? Опасалась, что я стану мстить за ее прежнюю грубость? Неужели я настолько переменилась?

— Как вы устроились? Довольны ли службой? Если я правильно помню, вы говорили, что вас определили в семью в Ист-Сайде? Но миссис Питкерн, я слышала, упомянула Сьюикли и назвала вас няней Роберта. Хотя вы с мисс Койн, помнится, метили в гувернантки.

— После моего первого назначения миссис Сили решила, что место няни подходит мне лучше. — Она посмотрела на Роберта-младшего.

— Вот, наверное, было досадно. — Это едкое замечание вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

— Да, но пришлось согласиться. Выбор небольшой: либо приладиться к тому, что есть, либо возвращаться домой. А в Дублине почти нет работы для гувернанток и даже нянь.

— Это верно, — кивнула я. Все-таки что-то общее у нас с ней было.

Она осмотрелась.

— Вы прекрасно устроились, мисс Келли. Другие няни, с которыми мне доводилось встречаться, только и говорят, что о вашем мистере Карнеги.

— И что они говорят? — спросила я, чувствуя, как жар приливает к щекам.

С чего бы питсбургской прислуге судачить о моем мистере Карнеги? Я тут же поразилась тому, откуда во мне взялось столько ревности и собственнических инстинктов. Я всегда думала, что мои чувства к нему оставались тихими и мечтательными.

— Что мистер Карнеги уверенно движется к статусу крупнейшего магната в железнодорожной и металлургической промышленности. И что когда-нибудь он станет самым богатым человеком в мире.

Я улыбнулась ее словам.

— Мне действительно повезло служить в доме Карнеги.

— Мисс Келли, — раздался за моей спиной мужской голос. В вестибюль вышел мистер Карнеги, и его широкая улыбка и сияющие глаза будто осветили все вокруг. — Вот вы где. Я вас всюду искал. Можете уделить мне минутку и разрешить наш с Томом спор о миссис Элизабет Баррет Браунинг? Вы у нас главный знаток ее творчества.

Мисс Куинн оторопела от того, с каким уважением обратился ко мне мой хозяин, знаменитый на весь Питсбург мистер Карнеги. Я быстро попрощалась с ней, присев в реверансе, улыбнулась ему и подумала, что мисс Куинн права. Я действительно стала другим человеком.

Глава тридцать вторая

Гости одобрительно загудели, когда старший мистер Карнеги поднял хрустальный бокал, готовясь произнести тост.

— За Люси, прекрасную невесту моего дорогого брата Томаса. Мы рады принять тебя в семью Карнеги, — сказал он, глядя на мать, а не на притихшую, бледную от волнения девушку, о которой говорил.

Моя хозяйка одарила его широкой счастливой улыбкой. Она редко так улыбалась. Но сегодня был особенный день. Сбылась ее давняя мечта — женить младшего сына на девушке из самого что ни на есть высшего света Питсбурга, и к тому же на дочери богатейшего в городе сталелитейного магната. Возможно, еще более ее радовало то, что пугающий Комитет по матримониальным вопросам оказался шуткой и ее обожаемый Эндра по-прежнему оставался при ней.

Я стояла за спиной миссис Карнеги, чуть поодаль от стола, и украдкой рассматривала жениха и невесту, одетую в кружевное свадебное платье цвета слоновой кости, — этот цвет вошел в моду после свадьбы королевы Виктории, выбравшей его для своего подвенечного наряда. Однако новая миссис Карнеги чуть изменила традиционный фасон, добавив каскад оборок на юбку и шотландские кружева ручной вязки на лиф. Также согласно обычаю, получившему распространение благодаря королеве Виктории, невеста украсила гладко зачесанные каштановые волосы венком из флердоранжа, символа девичьей чистоты, и мирта, олицетворяющего любовь и домашнее счастье. Этот венок из нежнейших цветов очень шел ей и придавал невинную прелесть ее в целом простому, невыразительному лицу. Из тех же цветов был составлен невестин букет, и они же стояли в серебряных вазах по всему праздничному столу. Столовую наполняли насыщенные цитрусовые и пряные ароматы, и казалось, будто благоуханное лето шагнуло с улицы прямо в дом.

Гости, сидевшие за столом, застеленным белоснежной льняной скатертью с бельгийскими кружевами и сервированным новым фарфоровым сервизом с выгравированными серебряными инициалами молодоженов, подняли бокалы. Струившийся в окна столовой солнечный свет превратил красное каберне в сверкающие за хрустальными гранями рубины. Жених наклонился к невесте, та смущенно зарделась, не поднимая глаз, и они одарили друг друга нежным, застенчивым поцелуем. Возможно, впервые за все время знакомства.

Зазвенели бокалы, и как по команде открылась дверь. Мистер Холируд и двое лакеев подали первое блюдо: запеченных устриц. Гости — весь высший хоумвудский свет и двое дальних шотландских родственников, которых приодели по случаю торжества и усадили на дальнем конце стола, — сразу же оживились и приступили к еде. Я внимательно слушала, не скажет ли кто что-нибудь интересное, но все разговоры были сосредоточены на свадебной церемонии и пышном пиршестве, приготовленном для гостей.

В перерыве между сменами блюд отец невесты откашлялся и встал. Миссис Карнеги бросила обеспокоенный взгляд на своего старшего сына. Я тоже не понимала, что происходит. Мистер Коулман уже произнес первый тост за жениха и невесту, и этим его роль в застолье должна была ограничиться. Кажется, он собирался снова выступить с речью.